Не задумываясь, Тимофей отпускает меня и выходит из помещения. Заходит в ту комнату, где Рамиль «беседует» с моим братом. Надевает на Антона наручники. Не вижу, что делает дальше, потому что стоит спиной ко мне, а когда выходит, я замечаю, что брат привязан к стулу.
– Рам, на выход!
И они покидают комнату. Ломаю себе ногти чувствуя, как бешено бьётся мое сердце. Вот-вот выпрыгнет из груди, разорвется. Умом понимаю – если Антон начнет говорить о прошлом, мне это не понравится!
– Лис, я знаю, что ты сможешь его разговорить. Он связан – навредить тебе не сможет, – майор заправляет прядь мне за ухо и шумно сглатывает. – Честно, не хочу тут торчать до самого утра. Лучше ты поговори с ним «по душам». Иначе Тимур его запросто сделает инвалидом. А потом поедем домой и начнем всё с самого начала.
– Думаешь, получится? – выдыхаю, нервно поправляя одежду. – Ладно, дайте мне час. И, пожалуйста, не мешайте. Я сначала постараюсь с ним поговорить о другом.
– Мне эта идея совсем не нравится, – возмущается капитан. – Не легче ли заставить?
– Нет, – обрывает Рам. – Нам нужны честные признания. Я буду снимать на камеру.
Это они явно издеваются. Вижу же, как улыбаются. Неужели со стороны эта ситуация выглядит такой забавной?
Пожав плечами, бросаю на ментов грустный взгляд и направляюсь в помещение, где сидит брат. При виде меня Антон напрягается. Сжимает не только челюсти, но и пальцы в кулаки. Скрипит зубами.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – говорю, присаживаясь. – Планируешь придушить меня собственными руками. Наконец, сделать то, о чем мечтаешь много лет.
Брат сверлит меня ненавидящим взглядом. Действительно, будь у него шанс, наверняка убил бы меня прямо здесь.
– Всё из-за тебя! – шипит сквозь стиснутые зубы. Его не узнать: губы разбиты, нос вдвое больше, глаза красные.
– Ты как маленький ребенок, Антон, – усмехаюсь. – Как маленький мальчишка, у которого отняли конфету…
Мне становится обидно. Смотрю на него и задыхаюсь от переполняющих меня эмоций. Ведь я ему никогда ничего плохого не делала. За что он так ненавидит меня?
– …Хорошо. Допустим, у тебя отняли конфету, – не без сарказма заявляю я. – А ты хоть догадываешься, что отнял у меня ты? Задумываешься?..
Брат молчит. Откидывается на спинку стула и смотрит на меня. Желваки играют на его лице.
– …Ты отнял у меня детство, Антон. Ты отнял у меня маму, – на глаза наворачиваются слезы, и ком встаёт поперек горла. – Я приходила домой с работы, и мне нечего было есть. Почему, догадываешься? Потому что тебе нужно было «жрать» – это твои слова, верно же? Ну а я голодная и на работу шла, и возвращалась. Потому что у меня ни копейки не оставалось, чтобы покушать. Почему? Да потому что ты и деньги мои отнимал! И что, тебе жалко тех конфеток, которые отнимаю у тебя я? Да, Антон? Отвечай, черт тебя раздери!
– Строишь из себя умненькую, а сама…
– Что сама? – перебиваю. – Я из-за тебя ложные показания дала! – встаю с места. Перехожу на крик, не в силах контролировать свои эмоции. – Я дала ложные показания, чтобы ты маму мою спас! Ты обещал увезти ее в больницу! Обещал лечить! А я поверила тебе!
Сглатываю раза за разом, но ком в горле душит. Вытираю слезы со щеки и присаживаюсь обратно. Нужно успокоиться. Нужно взять себя в руки. Дьявол, это так сложно!
Брат смотрит на меня безразличным взглядом. Ему по одному месту, что я сейчас чувствую. Нечему удивляться. Он всегда был таким.
– Знаешь, я всегда мечтала о старшем брате, – шмыгаю носом, всматриваясь в темные глаза Антона. – Так хотела, чтобы он забирал меня из школы. Или мама… папа. Но у меня никого не было, Антон. Я смотрела на одноклассников и завидовала…
Я смеюсь сквозь слезы, вспоминая те дни. Дни, когда стояла перед окном школы и ждала, чтобы остановился дождь. Потому что обувь была рваная, зонтика не было вообще. Я промокала насквозь, пока доходила до дома. У меня не было никого, кто мог бы за меня волноваться. Только мама, но она появлялась дома поздно – работала, а денег хватало только на самую простую еду, электричество и воду. Она знать не знала, что я плакала до самого утра, утыкаясь носом в подушку. Ребенком была. Хотела всё, что было у одноклассников, но понимала: у меня не будет гелиевых ручек, тетрадей с красивыми обложками и цветных карандашей – это всё просто не на что купить.
– …Я ждала тебя, Антон. Но ты всегда был занят своими делами, – чувствую, как дрожат мои губы, а на лице брата нет ни единой эмоции. Пусто. – Ты сломал все мои мечты. Помнишь, как я приходила с работы, когда училась в одиннадцатом классе? Ночью не спала – готовилась к экзамену. Я его сдала, Антон, помнишь? Я поступила на педагогический, но ты и учиться мне не позволил. Я пахала и приносила деньги, а ты отнимал. Нет, честно. Мне их не жалко было. Но почему ты благодарил меня за всё сделанное тем, что посылал своих дружков, чтобы поимели меня, a?
Глаза брата распахиваются. Он наклоняется ко мне и смотрит… угрожающе, что ли.
– Ты чё несёшь? – рычит, скрипя зубами. – Что ты хочешь доказать?
Пару минут я не отвечаю. Не отвожу взгляда от брата, которого ненавижу всем сердцем. И я буду не я, если он сегодня не расскажет с самого начала и до конца всё, зачем припёрся в наш дом. Зачем испоганил нам жизнь, а главное – почему умерла моя мама.
– Тут никого нет. Только ты и я. И я готова тебе помочь, – бессовестно вру. – Я позабочусь о Дашке, – шепчу, поддаваясь ещё ближе к брату. – Начинай.
– Нахрен я тебе сдался, сестрёнка? – издевательски тянет он. – Думаешь, я тебе поверю?
– Не хочешь – не говори. Мне ваши тёрки с отцом или тем ментом не интересны. Мне важно знать, почему ты так со мной? Почему не отвёз маму в больницу? – решаю пойти с другой стороны.
Напрямую Антон ни фига не расскажет. Нужно потихоньку, не спеша.
Брат недоверчиво разглядывает меня, явно задумываясь о том, стоит ли говорить со мной.
– Они меня никогда не любили. Отцу было плевать, а мать всегда смотрела с отвращением, – морщится, будто лимон залпом проглотил. – Она сначала не была такой, но со временем стала… странной…
– Ты же понимаешь, что сам себя накручиваешь? Несмотря на то, что ты мне сводный, моя мама никогда об этом мне даже не намекала. Я узнала это пару месяцев назад, Антон. И после этого ты говоришь, что она стала странной? Бред какой…
– …Даже отец постоянно, – игнорирует мои слова, – спрашивал, ругал меня, мол, почему одна ночью домой возвращаешься. Я же никто, жирный кусок мяса. Противный, никому не нужный…
Наверное, со стороны я выгляжу смешно. Распахнутые до невозможности глаза, брови, поднятые, приоткрытый рот. Он что, издевается? Я была интересна отцу?
– …Я не шучу, – заметив мое удивление, продолжает: – Он такой всегда был. Орет, бьёт. Даже на Дашку постоянно кричит. А меня терпеть не может, потому что я трус. Ничего не умею, каждое дело проваливаю. А тебя… любит он тебя.
– Он меня бил! – восклицаю. – Он поднял на меня руку! Да ему плевать на меня, Антон! Если б нужна была, мог бы найти. Мог бы помочь в трудные времена, когда нам нечего было есть!
– Не помог бы. Он никому просто так не помогает, – громко смеётся брат. Глаза его красные, будто наполнились кровью. Прищуренные. – Он хотел, чтобы мать быстрее сдохла. И да, он достиг своей цели.
Антон мрачнеет, опускает взгляд. Будто нечаянно что-то наговорил. Я прокручиваю в голове это неоднозначное предложение: «Достиг своей цели».
– Что ты говоришь?.. – поддаюсь вперёд. – Что это значит?
– Она никогда не пила таблетки, прописанные врачами, – бьёт словами. Буквально закапывает меня заживо под землю. – Я их подменял.
– Что… – не верю своим ушам. – Что ты сказал?
Я поднимаюсь со стула и подхожу к брату. Схватив за воротник куртки, встряхиваю что есть силы.
– Что ты сказал?! – врезаю хлесткую пощечину, а он даже не дёргается. Не понимаю, зачем он начал говорить. Откровенничать. Добить меня решил? – Зачем? Зачем ты это сделал, Антон? Чтобы угодить отцу?
Отпускаю его и отхожу в сторону. Нужно успокоиться. Насколько бы ни была горькой правда, прошлое не вернуть. Ничего не изменить.
Сглатываю поступивший к горлу ком. Хожу из угла в угол, не в силах принять эту долбаную реальность. Как я не догадалась? Ведь однажды, когда я вызвала такси и увезла маму в больницу, врач спросил меня, пьет ли она таблетки. А я так уверенно сказала «да». Господи… вот же дура! Идиотка, блин, настоящая! Ведь состояние мамы с каждым днём ухудшалось! Я должна была понять!
– Я не хотел, но у меня не было выбора, – оправдывается Антон непонятно зачем.
Жалеет? Хрена с два! Он же настоящий преступник. Убийца! Ему плевать на всех точно так же, как и моему отцу.
– Она тебя воспитывала! Одевала красиво, а я в рваных колготках в школу ходила! Или соседка отдавала для меня старые тряпки своей дочери! Это твоя благодарность, Антон? Да? Отвечай!
Я кричу. Голос срывается. Руки ледяные – мне холодно. Все это от нервов, которые уже сдали. Я готова порвать собственного брата. Готова застрелить, придушить. Да что угодно, лишь бы он сдох!
А больше всего мне непонятен поступок мамы. Почему она так поступила со мной? Почему так заботилась о брате, а я будто для нее чужой была?
Мне кажется, моя жизнь состоит из сплошной лжи.
Смотрю на огромное стекло и жестом даю понять, чтобы никто не приходил. Точнее, чтобы майор не пришел. Впервые я так откровенно говорю с Антоном. И он во что бы то ни стало сегодня расскажет мне абсолютно всё о прошлом и настоящем.
– Зачем отцу это нужно было? – спрашиваю дрогнувшим голосом, вытирая слезы. – Чего вы добивались?
– Я не знаю, – пожимает Антон плечами, всматриваясь в мои глаза. На миг мне даже кажется, что он жалеет. – Ничего об этом не знаю, – опускает взгляд. – Но почему-то я всегда думал, что он хотел лишь тебя. Ну, чтобы ты сама его нашла, попросила о помощи.
– Чушь несёшь! – снова кричу. – Стелла тоже знала, да? Она тоже в этом деле? Вместе отравляли маму?