Концерты в Сан-Северо давали раз в один-два месяца. В предшествовавшие концерту недели Карло, любивший все доводить до совершенства, заставлял музыкантов без конца повторять трудные фразы и пассажи, чтобы, когда начнутся заключительные репетиции, музыканты сосредоточились не на нотах, а на выразительности исполнения, на глубине чувств, выраженных в музыке.
В то утро повторяли пассаж, требовавший синхронного исполнения пятью инструментами и четырьмя певцами. Репетиция продолжалась, когда Мария пила шоколад и пока Лаура одевала ее. Хотя музыка в ее апартаменты доносилась еле слышно, у Марии уже начала гудеть голова от постоянного повторения. Все это длилось бесконечно, пока Мария не решил а, что должна выйти на улицу — иначе она сойдет с ума.
Спускаясь по лестнице, Беатриче внезапно побежала в сторону музыкальной комнаты, перепрыгивая через ступеньки. Она весело бросила через плечо:
— Бьюсь об заклад, он в отвратительном настроении.
— Нет! — закричала Мария, бросаясь за ней и приказав Лауре и Сильвии оставаться на месте.
Она увидела, что Беатриче подсматривает через большую скважину в двери музыкальной комнаты. Мария не удержалась и тоже заглянула. Карло был хорошо виден. Он сгорбился в кресле, обхватив руками голову, сильно раздраженный, и бормотал: «Еще раз». На нем было длинное черное пальто. Пассаж играли уже в тысячный раз. Наверно, музыканты в исступлении, подумала Мария.
Когда пассаж был доигран до конца, последовала тишина. Беатриче оттолкнула мать от скважины, чтобы посмотреть, что там происходит. Она тотчас же отпрянула от двери, которая внезапно распахнулась. На пороге появился Карло.
— Еще раз, — прокричал он через плечо и закрыл за собой дверь. — Что ты здесь делаешь? — обратился он к Марии, нахмурившись в недоумении.
Ища подходящее объяснение, Мария инстинктивно взглянула на Беатриче.
— Мы просто направлялись… — начала она.
— Не утруждайся, выдумывая какую-то чушь, — сердито перебил ее Карло. — Мне нужна правда. — Он посмотрел на Беатриче и скрестил руки на груди, ожидая ответа.
— Мне было любопытно, — сказала она.
— На какой предмет?
— Вы часами играли один и тот же пассаж, и мне хотелось увидеть, как вы при этом выглядите.
— Значит, ты подглядывала через замочную скважину?
— Да.
— Что ты увидела?
— Немного.
— Ну что же, войди, чтобы увидеть больше. — Он схватил Беатриче за руку, втащил в комнату и захлопнул дверь. — Еще раз! — загремел он.
Мария стояла с беспомощным видом, не зная что предпринять. Ей очень не хотелось оставлять там Беатриче, но, с другой стороны, не хотелось и бросать вызов Карло при дочери. К тому же, если она устроит сцену на глазах у музыкантов, он придет в ярость. Она решила выйти на улицу, как планировала, наказав Сильвии дождаться Беатриче наверху. Другого ничего не оставалось.
Вернувшись через два часа, она с облегчением услышала, поднимаясь по лестнице, что играют другой пассаж, хотя его тоже повторяли.
Она сильно встревожилась, увидев, что Беатриче так и не вернулась. Хотя Сильвия волновалась, Мария отказалась рассказать ей, что произошло. Ей было стыдно, что, щадя чувства Карло и свои собственные — поскольку не желала его злить, — она пренебрегла переживаниями Беатриче. Как мучительно бедной маленькой девочке сидеть так долго в той комнате, с Карло, который не в лучшем своем настроении, и слушать эти бесконечные повторения. Даже Беатриче не найдет способ выкрутиться из этой ситуации. К браваде и любопытству ребенка примешивался страх перед Карло из-за того, что случилось с красивой медведицей. Она считала, что он один в этом виновен, — это он убил медведицу.
Прошел еще час. Начало смеркаться.
— Нет, я не голодна, — сказала Мария Сильвии. Она решила идти к старому принцу и принцессе и спросить их, что делать.
Несомненно, если она спросит принца Франческо, он пойдет сам и спасет ради нее Беатриче.
Спускаясь по лестнице, Мария внезапно разозлилась. Она направилась к музыкальной комнате, не зная что предпримет. Если ей придется устроить Карло сцену при музыкантах, да будет так.
Распахнув дверь, она вошла в комнату. По-видимому, сейчас Карло проходил с музыкантами всю пьесу. Бросив взгляд на Марию, он продолжал играть. Беатриче встала и подошла к матери с угрюмым выражением лица. Во взгляде ее читалось обвинение. Они покинули комнату, не сказав Карло ни слова.
Когда они добрались до лестницы, Беатриче сорвалась.
— Как ты могла бросить меня там так надолго! — завопила она, топнув ногой и яростно дергая Марию за руку. — Даже принц Карло забыл, что я там. И было так ужасно без конца слушать одно и то же, так скучно, скучно, скучно.
— Почему же ты не улизнула оттуда? — спросила Мария.
— Потому что при принце Карло даже крошечная мышка не улизнула бы из комнаты, — закричала она в ярости, снова топнув ногой. — Он видит все. Он слышит все. Он все знает. Как ты думаешь, откуда он узнал, что мы стоим под дверью? Мы же не шумели — однако он почувствовал, что мы там. Он знает все, что происходит вокруг него. Я думала, ты немного подождешь, а потом придешь за мной. Я ждала тебя каждую минуту. Почему ты не шла так долго? Почему?
Мария вздохнула и признала с пристыженным видом:
— Потому что я не хотела с ним сражаться.
— Но ты же моя мама. Ты должна заботиться обо мне и не бояться никого.
— Послушай, Беатриче. Ты подсматривала за принцем Карло. Ему это не понравилось, и ты была наказана. Это научит тебя быть почтительнее к нему в будущем.
— Ты тоже подсматривала за ним, — упрекнула ее Беатриче. — Я надеюсь, он тебя тоже накажет.
— Он это уже сделал — через тебя.
— Тебе-то не пришлось часами сидеть в комнате и слушать весь этот ужасный шум.
Как же могла Мария объяснить дочери, что наказание заключалось в том, что ее заставили осознать свою собственную слабость? Она боялась реакции Карло больше, чем следовало. Она поняла, что привычка бояться, возникшая у нее за годы брака с Альфонсо, никуда не исчезла. В будущем ей нужно с этим бороться. В отличие от Альфонсо, Карло ни разу не поднял на нее руку и не грозил физической расправой. Это была скорее игра умов, которой она должна обучиться. Она тоже получила хороший урок.
Концерты в Сан-Северо стали для меломанов Неаполя волнующим событием с тех пор, как программу составлял Карло, а не его отец. Он избегал традиционного цветистого музыкального стиля, предпочитая более свободные и смелые сочинения молодых композиторов. Он часто сочетал монодию, старую форму, где мелодию исполнял один голос б сопровождении оркестра, с полифонией, при которой несколько голосов уравновешивали друг друга. В произведениях новых композиторов слушателя часто удивляли диссонансы. Итак, концерты привлекали музыкальную элиту, меценатов и профессоров, а порой исполнителей и композиторов из других городов.
После их свадьбы состоялся лишь один концерт, и Мария предвкушала второй. Карло всегда был в хорошем расположении духа перед выступлением. Дворец оживал от звуков музыки, разносившихся эхом по залам, и Карло репетировал со своими музыкантами. Он учил Марию, как следить за подготовкой к вечеру — за приготовлением блюд, цветами, расстановкой мебели для приема гостей. Они были женаты уже пять месяцев, и Мария привыкла к планировке дворца, к слугам и поварам и еще ко множеству деталей, знание которых необходимо для того, чтобы вечер прошел успешно. Она также привыкла к эксцентричным повадкам Карло и чувствовала себя с ним более непринужденно. Она научилась распознавать, когда он в меланхолии, или в гневе, или в раздражении, и избегала его в такие минуты, но она также знала, что какой-нибудь пустяк мог изменить его настроение.
Карло был к ней щедр и побуждал выбрать роскошную и дорогую ткань для своего наряда, который она наденет в день концерта. Торговец тканями доставил ему изысканные отрезы во дворец, и Карло с Марией провели днем несколько счастливых часов в ее салоне, совещаясь. Карло был в прекрасном настроении, и его присутствие походило на солнечный свет, струившийся в окна. Он только что встал и был еще в длинной белой ночной сорочке и черном бархатном халате. Его темные волосы, обычно прилизанные, растрепались и по-мальчишески падали на лицо.
Он прикладывал к жене одну ткань за другой, говоря «да» и складывая отдельно стопкой, или «нет», швыряя на кресло.
В конце концов, они выбрали пять отрезов, которые Карло разложил на столе.
— Который ты выберешь? — спросил он с улыбкой.
Это была игра, так как она знала, что он уже выбрал тот, который ему больше всего нравится. Он обожал эту игру вкуса. Ее волосы тоже были не причесаны, и Карло забавлялся, накручивая себе на палец ее золотистый локон, пока Мария рассматривала пять отрезов и размышляла. Дело было не только в том, чтобы выбрать то, что ей больше всего нравилось и шло, — нужно было еще, чтобы ее наряд сочетался с оттенками красок в музыкальной комнате. Было особенно жаркое лето, и все эти ткани казались слишком яркими и тяжелыми. И вдруг на Марию снизошло вдохновение.
— Мне не нравится ни один из них, — заявила она. — Они не подходят для того, что я задумала.
Он засмеялся над такой привередливостью.
— И что же ты задумала?
— То, что подходит к этому времени года и прохладно для глаза. — Она поведала ему свою идею. Потом потупилась и, играя с большим рубином в форме слезы на своем обручальном кольце, спросила: — Как тебе моя идея?
— Идея мне нравится, и я поздравляю тебя с ее оригинальностью, но что-то с ней не так. Слишком уж симметрично.
— Ну что же, Карло, придумай что-нибудь, что придаст ей движение.
— Не движение, а живость. И я нахожу, что розовые бутоны несколько слащавы. Как насчет какого-нибудь другого цветка? Давай-ка нарисуем это, — предложил он, вскакивая и начиная рыться в ее письменном столе в поисках бумаги и чернил.
Они провели приятно час, рисуя вместе, и, наконец, нашли то, что искали.