Она не знала, что прошел целый час, вообще утратила чувство времени, когда вошла Лаура и осторожно дотронулась до ее руки.
В сопровождении стражи Джезуальдо Мария словно в тумане продвигалась по Спакканаполи, молясь, чтобы какой-нибудь головорез вынырнул из тени и, вонзив ей нож в сердце, положил конец ее страданиям.
Когда она вошла в затемненную комнату, где лежала Беатриче, Мадделена, обнявшая Марка Антонио, вместе с ним смотрела на гроб в скорбном молчании. Они поднялись и печально поцеловали Марию, прежде чем оставить ее наедине с дочерью, но она едва их заметила. Она положила шкатулку у сердца Беатриче. При тусклом свете свечей светло-каштановые волосы дочери все еще блестели. Каким восковым стало ее маленькое личико! Люди говорят, что мертвые выглядят безмятежными. Что за чушь. Беатриче не выглядела безмятежной. Она выглядела мертвой… мертвой… мертвой. Она ушла, улетела. Ничего не осталось — лишь тело, которое так недолго населяла ее ясная душа. И все же Мария говорила с этим маленьким ссохшимся телом, шепча вздор, казавшийся ей самой бредом сумасшедшей: «Открой свои серые глазки. Дай мне взглянуть на них всего лишь раз». Кто-то тихо вошел в комнату, но она не увидела этого. Она сходила с ума, уже была безумной. Какое это имеет значение? Ей хотелось кричать, кричать, кричать, и она крепко обхватила голову руками, чтобы сдержаться. И в этот момент она почувствовала, как ее тело объяла темнота столь утешительная, исполненная столь нежного шепота, что испытала странное облегчение. Она сама не знала, были ли слезы, хлынувшие у нее из глаз, слезами печали или радости, — они принесли сладостное облегчение. Тихий шепот вливался ей в уши, утешая, а слабое дыхание фигуры в темном плаще согревало ее. Ее подняли с пола и понесли, и, только когда осторожно опустили на длинный диван, она пришла в себя и увидела, что темный ангел, который сейчас нежно гладил ее по лицу, — Фабрицио Карафа. Даже если это сам дьявол, искушающий ее, — пусть его утешительные ласки не прекращаются. Потом ее охватило неодолимое желание, чтобы его губы коснулись ее губ, и она села с резким криком ужаса от того, что делает. И это в той самой комнате, где лежит мертвая Беатриче. Она действительно сошла с ума.
— Тише, мой бедный ангел, — нежно произнес он, вытирая ей слезы широким рукавом своей белой рубашки. — Тише.
Ей хотелось отдаться его утешениям, но она не могла это позволить и потому, собрав все силы, спустила ноги на пол и встала, тотчас же почувствовав, что сейчас потеряет сознание.
— Отпустите меня, — выдохнула она, подняв руку и отстраняя его. — Отпустите.
Ей пришла смутная мысль: уж не воспользовался ли он ее бессилием. Если так, то как это недостойно с его стороны.
— Вам нужно сесть, Мария, — тихо сказал он. — Вы чуть не потеряли сознание минуту назад.
Она опустилась в кресло. Фабрицио держался на расстоянии, понимая, что она не хочет, чтобы он дотрагивался до нее.
— Я полюбил Беатриче, — сказал он. — Она была самой оригинальной из всех моих кузин. Ваша утрата — также и моя утрата.
— Нет, это не так. Вы не можете вообразить глубину моего горя.
— Это верно, не могу, — мягко произнес он; его глаза выражали сочувствие и, как ей показалось, благоговение. — У меня здесь одна вещь Беатриче, которую я должен вам отдать. — Он полез в карман. А затем звон металла был повторен эхом, когда он что-то уронил и этот предмет покатился по мраморному полу. Фабрицио опустился на колени и принялся искать под креслами.
В эту минуту в комнату вошел Карло. Он посмотрел на Марию, скользнул взглядом по фигуре Фабрицио на полу и перевел его на гроб. Он приблизился к гробу и взглянул на покойную. Фабрицио нашел свою вещь и, положив обратно в карман, поднялся на ноги.
— Карло.
— Фабрицио. — Они обменялись поклонами. Фабрицио низко поклонился Марии и удалился. Она избегала встречаться с ним взглядом.
Она наблюдала за Карло, стоявшим у гроба и смотревшим на Беатриче. Так он стоял несколько минут, словно прикованный к месту. Лицо его было бесстрастным. «Скажи что-нибудь, — мысленно взывала к нему Мария. — Скажи что-нибудь или вырази на лице какое-то чувство, которое покажет мне, о чем ты думаешь. Выкажи жалость, сожаление, печаль». Молчание. Мария издала громкий вздох.
Карло перевел на нее взгляд.
— Скоро придут закрывать гроб. — Он подошел к жене и предложил ей руку. — Пойдем, попрощайся с дочерью. — Она оперлась на его руку, и он повел ее к гробу. Она смотрела на несчастную девочку, позабыв о недавнем общении с Фабрицио, — сейчас она думала лишь о том, что это последние минуты, когда она видит Беатриче.
— Обопрись на меня, — сказал Карло, обняв ее, и эти слова показались Марии соблюдением общепринятых правил: он ее муж, и от него требуется, чтобы он ее поддерживал в такую минуту.
Тем не менее Мария склонила ему голову на плечо, и, когда они вместе смотрели на Беатриче, он сказал весьма странную вещь. В тот момент она едва заметила это, но позже, припомнив эту сцену, так и не смогла понять, сказал ли Карло это ей в утешение или его действительно поразила тогда эта мысль.
— Красота смерти, — сказал он.
— Как так? Ты находишь ее безмятежной? — прошептала Мария.
— Нет, не безмятежной. Она уже далеко. Это покой, высший покой. — Повернувшись к Марии, он посмотрел ей в глаза своими глазами с крапинками. — Смерть очень красива. — Потом повернулся к Беатриче и перекрестил ее безмолвную фигурку.
После похорон, которые Мария едва помнила, она снова погрузилась в свой мрак.
Карло позволил ей там пребывать шесть недель.
На седьмую неделю, в понедельник, Лаура вошла в комнату Марии в полдень и раздернула полог, сказав, что госпожа должна одеться, поскольку принц Карло желает с ней побеседовать в главной гостиной. Глазам Марии стало больно от света. Она прикрыла их и не открывала все то время, пока Лаура одевала ее в траурный наряд. Мария открыла глаза, только когда опустила на лицо черную шелковую вуаль, под которой почувствовала себя защищенной.
Она составила печальный контраст с яркими фресками большого салона. Ей пришла туманная мысль: отчего было Карло просто не прийти в ее комнату и не поговорить с ней. Бея эта ненужная суета, одевание и встреча в официальной гостиной, словно она гость в своем собственном доме. У нее не было сил даже на возмущение тем, что ее муж не выказал больше уважения к ее горю.
Карло попросил ее откинуть вуаль. Она сказала, что свет бьет ей в глаза. Он встал и собственноручно задернул шторы, слишком нетерпеливый, чтобы позвать для этого слугу.
— А теперь откинь вуаль. Я хочу видеть твои глаза, когда буду говорить, и хочу, чтобы ты смотрела на меня.
Она апатично откинула вуаль. Он нахмурился, заметив ее нездоровую бледность и темные крути под глазами.
— Ты стала привидением, Мария. Я хочу, чтобы ты вернулась в мир живых. Ты — принцесса Веноза и мать моего сына и сейчас должна поставить ка первое место долг по отношению к живым, а не печаль о мертвых.
По правде говоря, Карло требовал от нее немногого, хотя и желал, чтобы она присутствовала на концертах, которые он давал в Сан-Северо. Он пытался ее расшевелить, опасаясь, что она сойдет с ума.
— С этого дня ты вернешься к своим прежним привычкам. Ты будешь вставать в десять часов утра, одеваться, завтракать и принимать визиты, а также посещать мессу и заниматься тем, что когда-то тебя интересовало. Я дал соответствующие распоряжения слугам, так что не укоряй их, если они покажутся тебе слишком прилежными. Я буду пристально следить за твоими успехами. В следующем месяце здесь состоится концерт, и я хочу, чтобы ты на нем присутствовала. После этого принц Карафа ди Стильяно дает свой первый бал в этом сезоне в «Ла Сирена». Там будут присутствовать твой дядя, вице-король, и аристократия, и я тоже приглашен. Поскольку до этого еще два месяца, ты полностью оправишься. Для этих двух событий тебе потребуются соответствующие туалеты. Я договорился, чтобы швеи пришли к тебе завтра в два часа дня. Твоя тетя Антония предложила, чтобы на следующей неделе ты сопровождала ее в Рим, так как там можно купить самые лучшие черные ткани со всего континента. А поскольку мне доставит удовольствие нанести визит моему дяде, кардиналу Альфонсо, я буду сопровождать вас. Я написал дяде письмо с просьбой быть твоим духовником во время нашего пребывания там. Если ты облегчишь перед ним свое сердце, это будет способствовать твоему выздоровлению. — Он поднялся и поцеловал руку Марии. — Я уделяю тебе больше внимания, Мария, как ты когда-то меня попросила.
Хотя она откинула вуаль и открыла перед мужем лицо, голос его доходил до Марии издалека. Она слышала его слова, но не могла на них сосредоточиться. Однако общий смысл она уловила. Она должна была вести себя так, словно чувствовала себя живой.
В следующие недели она так и поступала, хотя ее изнуряли все эти действия, которые приходилось совершать, — вставать, принимать пищу, ездить в Рим, быть обходительной с придворными музыкантами Феррары. Карло наблюдал за ней, удовлетворенный ее старанием, и размышлял о том, вернется ли когда-нибудь свет в ее глаза.
Глава 10«Ла Сирена»
ария и Карло ехали в карете по очень красивому участку берега Неаполитанского залива к Позилипо. Они направлялись на бал в «Ла Сирена» — виллу на мысе, с трех сторон окруженном морем. Она была построена из туфа — камня вулканического происхождения с горы Везувий.
Роскошное бархатное платье Марии было темным и глубоким как ночь; оно оттеняло лунную белизну ее кожи. Единственными украшениями были черные жемчуга в волосах и кулон из туфа.
— Ты выглядишь, как Царица Ночи, — сказал Карло, который любил театральные эффекты.
Но интерес Марии к собственной внешности угас. Теперь, когда в ее жизни не было Беатриче, все, что радовало ее в прошлом, окутал густой туман.
Когда они приблизились к черному зданию, его очертания на фоне моря были едва заметны в безлунную ночь, а освещенные окна наверху придавали ему призрачный вид.