Это было добрым знаком. Раз Карло занялся ремонтом в Сан-Северо, значит, он предполагает жить здесь и дальше.
Вернувшись ближе к вечеру, Мария услышала новость: принц Карло уехал на охоту в Аструни и вернется через два дня. Это подтверждало, что буря из-за фамильной чести Джезуальдо отбушевала, и жизнь в Сан-Северо снова войдет в привычное русло. Теперь Мария действительно почувствовала облегчение. Ощущение опасности прошло, и, снова обратившись к беззаботным мыслям о счастье, она послала Лауру с запиской к Фабрицио.
Ей не хотелось покидать свои уютные апартаменты в такое позднее время ради их потайного дворца, где теперь, с приближением зимы становилось все холоднее, поэтому она пригласила своего любовника в Сан-Северо. Карло не вернется до завтрашнего вечера. Его родители все еще находились в Венозе, где, по-видимому, предполагали обитать постоянно. Карло язвительно заметил, что пожар в Венозе вызвал достаточно страданий и обеспечит Джерониме долгие годы занятий любимым делом.
Итак, сегодня вечером Сан-Северо целиком принадлежал ей, и она могла делать что угодно. От редкого ощущения свободы в собственном доме она начала напевать.
В тот вечер Мария съела легкий ужин в одиночестве. Она заглянула к Эммануэле и убедилась, что он крепко спит. Она все еще была в прекрасном настроении из-за неожиданного отъезда Карло и, пока Лаура раздевала ее, болтала с Сильвией о том, что наденет завтра. Затем она пожелала Лауре доброй ночи. Хотя было всего семь часов, она забралась в постель, приказав Сильвии оставить занавеси кровати открытыми.
Было полнолуние. Мария лежала в тишине, и лунный серебряный свет лился в окно. Сон не шел, и она размышляла о том, получил ли Фабрицио записку. Лаура сообщила, что не смогла вручить ее лично. Мария прислушивалась, но могла различить лишь слабые звуки из соседней комнаты, где Сильвия готовила ей одежду на завтра. Фабрицио должен прийти сегодня ночью — в последний раз она видела его девять дней назад. Она тосковала по нему, как и каждую ночь, но сегодня ей уже мало было воспоминаний о вкусе его губ, о его тепле и бешеной силе. Она лежала на спине, и мысли ее лихорадочно перескакивали от Фабрицио к вопросу, не дававшему ей покоя последние два дня. Кто написал Карло? С кем у него была назначена беседа наедине, которую он находил столь утомительной? Это те же самые лица или еще кто-то хочет погубить ее и Фабрицио, изводя Карло? Делается ли это по злобе? Из праздности? От ревности? Письма сейчас лежат в апартаментах Карло, в потайном ящике стола, но Мария не смела спуститься, чтобы поискать их. Он узнает об этом — через Пьетро или благодаря своей удивительной интуиции, и никогда не простит подобного вторжения на свою личную территорию.
— Сильвия! — позвала Мария. — Принеси мне что-нибудь из одежды. Я хочу одеться.
— Зачем? — спросила Сильвия, появляясь в дверях. — И часа не прошло, как вы разделись.
— Герцог здесь. Я только что услышала его свист. Поторопись. Довольно нижней юбки и шали.
Одевшись таким образом, Мария подошла к окну и открыла его. Сильвия стояла рядом с ней и смотрела вниз, на герцога, который, запрокинув голову, улыбался Марии, так что его мог увидеть любой прохожий — правда, в это время ночи улица была пуста. Мария вышла на балкон.
— Ступай и проверь лестницу, — велела она Сильвии. — Предупреди меня, если заметишь какое-нибудь движение во дворце или на дворе.
Сильвия прошла по спальне, остановившись в дверях, чтобы осенить крестом свою госпожу. Потом она перекрестилась сама.
Все было спокойно. Подождав несколько минут, Сильвия снова поднялась сообщить, что Фабрицио может безопасно войти.
— Закрой окно и раздень меня.
Когда Мария уже лежала в постели, она снова позвала Сильвию.
— Эта ночная сорочка влажная от пота. Принеси мне другую — зеленую, с черными шелковыми манжетами и воротником.
Сильвия принесла сорочку в кровать.
— Позвольте мне снять с вас ту, и я отдам ее в стирку, моя госпожа.
— Нет-нет. Оставь ее на кровати.
Сильвия выразила досаду, зажгла свечу и поставила ее на кресло возле кровати.
— Спокойной ночи, Сильвия. Закрой дверь, не поворачивая ручку, и не входи, если я тебя не позову.
Сильвия легла в постель полностью одетая на случай, если Мария ее позовет. Она заснула, читая книгу.
Насытившись друг другом, Мария и Фабрицио раскинулись на кровати. Теперь и зеленая сорочка пропиталась потом — сладостным соленым потом Фабрицио. От их неистовых движений сорочка перекрутилась, и Мария расправила ее, с наслаждением вдыхая запах Фабрицио. Она тихо блаженствовала, лаская его сильное тело под шелком и любуясь мужественной фигурой в ее ночной сорочке. Глаза у него блестели, и он наблюдал за Марией, зная, о чем она думает. Она снова уронила голову на подушку и улыбнулась. Она никогда не пресытится Фабрицио, а он — ею. Никогда. Уже более восемнадцати месяцев они вместе, но при его появлении моментально оживают все ее чувства, как в ту первую ночь в летнем домике дона Гарсия. Фабрицио — ее жизнь. Она уронила руку на его шею, чувствуя сильное биение пульса под ее пальцами.
Вдруг она нахмурилась и села, подперев голову рукой.
— Мне нужно кое-что тебе сказать, — повернулась она к любовнику. — Карло получил письма, в которых говорится о нас. И он встречался с кем-то, чтобы обсудить их. Это ужасно меня беспокоит, потому что от этого Карло переменился. Он размышляет над этим и даже настаивал, чтобы мы перебрались из Неаполя в Джезуальдо и жили там. Он заявил театральным тоном, что мы обречены на ад. Обычно он говорит такие вещи, когда впадает в одно из своих настроений, но на этот раз он был холоден и собран, и это меня испугало.
Фабрицио провел тыльной стороной ладони по лицу Марии, успокаивая ее.
— Он бы никогда не осмелился причинить тебе вред, так что не бойся, Мария. Он знает, что ты принадлежишь мне.
— Я не так в этом уверена, — возразила Мария, вспомнив напоминание Карло о том, что она принцесса Веноза. — Кто бы мог написать такое письмо? Это не простой разжигатель сплетен. Карло не стал бы утруждать себя визитом к незначительной особе. Подумай вместе со мной — кто бы это мог быть?
— Что именно он сказал?
— Когда я спросила, кто это, он ответил, что не скажет мне, потому что я, разумеется, расскажу тебе, а ты бросишься защищать мою честь. — Она припоминала разговор с Карло. — И что это причинит тому лицу еще больше терзаний. Кто же страдает из-за нас, Фабрицио?
— Возможно, сам Карло.
— Если бы это было так, Фабрицио, то Карло не стал бы писать письма самому себе. И не стал бы притворяться, будто получил письмо от какого-то несуществующего лица. Карло терпеть не может такие фокусы. Во всяком случае, мне было ясно, что кто-то нашептывает ему на ухо. У него был решительный и злобный вид, какой бывает, когда ему внушили какую-то оскорбительную мысль, и ему не терпится от нее отделаться.
— Скорее всего, кто-то из его родственников, связанных с церковью, изводит Карло нашим смертным грехом — как называют это подвластные догме люди, вмешиваясь в жизнь тех, кто счастливее их. Возможно, это его дядя, кардинал Альфонсо. Он одержим честью семьи Джезуальдо. Это амбициозный человек. По-видимому, мы их скомпрометировали. К чертям их честь.
— Не говори о кардиналах и чести, Фабрицио. Ты забыл, что случилось с Джованной д’Арагона и ее любовником?
— Конечно, не забыл. Но вспомни-ка: разве не ты выражала презрение к моему страху? А теперь ты сама боишься?
— Да, признаюсь, но меня страшит лишь мысль, что один из нас будет убит, а другой — нет, или что мы будем далеко друг от друга, когда умрем. Не могу придумать более счастливого конца нашей жизни на этой земле, чем умереть вместе. Если это случится скоро — значит, так тому и быть.
— Посмотри на луну, — сказал Фабрицио, поворачиваясь к окну. — Это полнолуние наводит тебя на меланхоличные мысли. А теперь посмотри на меня и забудь о завтрашнем дне.
Сильвия крепко спала уже несколько часов. Лампа в ее комнате погасла. Сквозь сон ей почудились незнакомые звуки. Она подняла голову и прислушалась — все тихо. Подумав, что приглушенные шаги и шепот ей лишь привиделись во сне, она снова закрыла глаза и провалилась в странную, гнетущую дрему.
Дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошли трое незнакомцев. Они направились к двери в комнату донны Марии и открыли ее. Сильвия, еще не совсем проснувшись, попыталась подняться с постели, но обнаружила, что ее парализовал страх. Она не понимала, проснулась ли или видит сон. Она заметила в руках последнего из мужчин алебарду. Ей показалось удивительным, что сон очень похож на реальность, и, хотя она никак не могла очнуться, все же знала, что это сон. Она в этом не сомневалась, поскольку собственноручно заперла обе двери и проверила их перед тем, как отправиться на покой. Так что трое мужчин, которые так легко прошли сквозь двери, конечно же, ей приснились.
На одной стороне церкви Сан-Доменико Маджоре располагался крытый балкон, с которого был виден второй этаж дворца Сан-Северо. Там могли поместиться два-три человека и, невидимые, наблюдать за улицей. Двумя часами раньше Карло находился на этом балконе, с бесконечным терпением и сдержанным волнением охотника поджидая появления ничего не подозревающей дичи.
А еще до этого, когда Мария полагала, что он на пути в Аструни, Карло в своих апартаментах следовал своему привычному вечернему распорядку. В семь часов он пообедал в постели, раздетый, и ему прислуживали буфетчик, его слуга и Алессандро. После ужина буфетчик и Алессандро удалились; Пьетро запер дверь, поправил простыни на постели хозяина и ушел спать.
В девять Пьетро услышал, как хозяин просит стакан воды. Он спустился во двор, чтобы набрать воды из колодца, и заметил, что дверь на улицу открыта, что было необычно для такого времени. Вернувшись с водой, он обнаружил, что его господин одет. Карло велел Пьетро принести ему длинный плащ.
— Куда вы собираетесь в такой час, принц Карло? — осведомился Пьетро.