Потомки удельных князей и бояр, начавших служить московским князьям много поколений назад по договору и присоединивших свои княжества и земли к Московскому государству, и в середине XVI века продолжали считать себя соправителями царя, такой же исконно русской властью, как и царская. Многочисленные опалы и казни знати в царствование Ивана Грозного и его предшественников мало меняли это положение. Защищенная местничеством от проникновения в свою среду лиц из других сословий знать успешно восполняла все потери: места казненных занимали их дети и родственники.
Добиваясь реализации своих представлений о сущности царской власти («Русские самодержцы изначала владеют всем царством, а не бояре и вельможи»; «Жаловать своих холопей мы вольны и казнить их так же вольны»), Иван IV старался вынудить княжат отказаться от их собственного, давно укорененного представления о происхождении, характере и структуре государственной власти; превратить бояр и титулованную знать в обыкновенных подданных, холопов великого государя можно было, лишь уничтожив их прошлое – именно в этом был главный смысл опричнины. Рабы – люди без корней, без связей, без родины; перебор людишек, переселения, высылка в Казань означали именно такой разрыв с прошлым. Однако опричнина не довольствовалась внешним отрывом знати от ее корней. Ее основная цель состояла в изменении или полной реконструкции прошлого. Известно, что Иван Грозный неоднократно приказывал переписывать официальные летописи страны, вымарывая из них имена тех, кто подвергся опале и был казнен, или, наоборот, задним числом внося туда обвинения против опальных.
Чтобы раз и навсегда уничтожить представления знати о характере ее власти, необходимо было искоренить основу этих представлений – ее договорный характер. Пытаясь избавиться от прошлого, Иван IV в карикатурном виде восстанавливает положение, существовавшее при первых князьях Московской династии: снова делит Русское государство на Московское княжество, абсолютным владыкой которого является он сам, и остальную часть страны, управляемую Боярской думой – потомками князей, в прошлом владевших другими русскими княжествами, причем теперь их земли присоединяются к Московскому княжеству не по договору, а завоевываются, берутся на щит. Население захваченных земель от холопа до князя становится как бы пленниками – рабами великого князя.
Источники не оставляют никакого сомнения в том, что набеги опричников и Новгородский погром были настоящими военными походами, а не случайными эксцессами. Не различая первое издание опричнины и время правления Симиона Бекбулатовича, летописец пишет: «За умножение грехом всего православного христианства, Царь Иван Васильевич сопротивник обретеся и наполнися гнева и ярости, нача подвластных своих сущих раб зле и немилостиво гонити и кровь пролити и царство свое, порученное ему от Бога, разделили на две части: часть едину себе отдели, другую же часть царю Симиону Казанскому поручи сам же отоиде от единых малых градов старицу зовому и тамо жительствуя. Прозва свою часть опришники, а другую часть у царя Симиона именова земщина и заповеда своей части оную часть насиловати и смерти предавати и дома их грабити и воевод, данных ему от Бога, без вины убивати повеле, не усрамися же и святительского чина, оных убивая, оных заточению предавая и грады красивейшие Новгород и Псков разрушати даже и до сущих младенцев повеле».
Право, существовавшее во времена опричнины в России, также было правом завоевателей и завоеванных. Штаден сообщает, что после учреждения опричнины «великий князь послал в земщину приказ: «Судите праведно, наши (т. е. опричные) виноваты не были бы». Тот же Штаден говорит, что опричники часто получали долю в добыче, а иногда и разрешение брать у населения все, что им угодно. Опричник, живший рядом с земским, мог, не опасаясь наказания, отнять у него землю и имущество. Иногда насилия опричников вызывали восстания, как и во время войны происходили целые сражения. Штаден пишет, что после Новгородского похода он получил известие, «что в одном месте земские побили отряд в 500 стрельцов-опричников».
Провозглашение Симиона Бекбулатовича великим князем всея Руси, возможно, в какой-то степени и связано с притязаниями Ивана Грозного на польский престол и с его разногласиями с сыном Иваном, но истинный смысл вокняжения Симиона невозможно понять без той склонности Ивана IV к грубой гротескной театральности, которая была так характерна для него (черные одеяния и вороные кони опричников, символизирующие верность собачьи головы и метлы, притороченные к седлу опричников, выметающих из его государства крамолу, кощунственная пародия на монастырь, возникавшая в Александровской слободе, когда опричники возвращались из своих походов; царь – игумен, звонивший рано утром с пономарем Малютой Скуратовым в колокола, епитимьи, накладываемые на опричников, опоздавших к началу молебна, служба, во время которой Иван и другие опричники молились и пели в церковном хоре).
Воцарение Симиона Бекбулатовича имело двоякое значение: с одной стороны, во время военных неудач России (недавнее сожжение Девлет-Гиреем Москвы, напомнившее старые татарские набеги; захлебнувшееся наступление в Ливонии) Иван Грозный хотел вернуть, «сыграть» свое блестящее прошлое, тот период русской истории, который предшествовал самому большому торжеству его жизни, а потом и само это торжество. Посадив на великокняжеский престол казанского царя Симиона Бекбулатовича и посылая ему челобитные, подписанные уничижительной подписью «Иванец Московский», Иван Грозный повторял отношения, существовавшие во времена татаро-монгольского ига, а сводя Симиона в 1576 году с царства, он, как его дед, освобождал Россию от татар и, как в молодости он сам, завоевывал Казанское царство.
Поставив земским царем татарина, Иван Грозный на том же театральном языке говорил народу и Боярской думе, что считает бояр татарами – вековечными смертельными врагами Руси и, как недавно он, Грозный, расправился с Казанским царством, так же расправится и с ними. Интересно, что и большинство титулованной знати во время опричнины Иван, предвосхищая идею воцарения Симиона, сослал в Казанский край.
Следующий – XVII век русской истории до Петра I – время осторожных переговоров и компромиссов (многочисленные Земские соборы, Судебник 1649 года, русско-польско-шведские переговоры), время мягкости и терпимости (новое отношение к иностранцам, нрав самого Алексея Михайловича, письмо, в котором царь утешает Ордина-Нащокина после бегства его сына Воина за границу, и стиль жизни его двора), наконец, время относительной законности (дело об отрешении Никона от патриаршества длилось шесть лет с соблюдением всех мельчайших формальностей). Таким, каким он стал, XVII век целиком обязан своему началу – Смутному времени, тому опыту, который вынесла Россия из Смуты. В XVII веке Россию населяли дети Смутного времени.
В начале XVII столетия старый государственный порядок, подорванный правлением Ивана Грозного, опричниной, Ливонской войной и в царствование Бориса Годунова страшным голодом 1601 – 1603 гг., окончательно разрушается двумя движениями самозванцев – Лжедмитрия I и Лжедмитрия II – и тесно связанным с ними восстанием Болотникова. Когда прежний государственный аппарат исчезает, на поверхности неизбежно появляются те остатки традиционных властей, которые лежали в его основании, а потом были придавлены, а частично и уничтожены им. Подобная реабилитация происходит и в Смутное время, однако в искаженном и ущербном виде (политика Грозного, направленная на разрушение и уничтожение всех традиционных властей и институтов, как показало это время, была успешной).
Опричнина подавила, а главное, раздробила и разделила на враждебные лагеря два самых сильных сословия России – боярство и дворянство (опричное и земское). В Смутное время ни одно из них не сумело стать самостоятельным источником власти (боярство – за исключением краткого периода избрания Василия Шуйского на царство, старая вражда между боярскими родами возобновилась уже через несколько месяцев после воцарения Шуйского), и они всегда вынуждены были примыкать к другим, внешним, возникшим вне их среды вождям и предводителям. Вместо и на место разрушенного государственного порядка Смутное время породило целое созвездие разнообразных центров власти, вокруг которых образовывались самые причудливые конгломераты из социальных групп, партий и отдельных людей.
Начало XVII века знает два типа таких сгустков силы и влияния – сословные и внесословные. Первые сумели образовать только те сословия, которые не пострадали в опричнину, – черносошное посадское и крестьянское население Севера, взятое Иваном Грозным в опричнину, но сохранившее и там свою внутреннюю автономность и свою собственную организацию, и казачество – недавно возникшее сословие, пожалуй, даже укрепленное опричниной (его пополнили огромные массы крестьян и посадских людей, бежавших из центра страны во второй половине XVI – начале XVII века) и имевшее свою организацию – казачий круг. Совместно они потом и выдвинули нового царя. Летописец сообщает, что дело об избрании Михаила Романова на царство решилось, когда его одновременно назвали – компромисс между прежними врагами – казак и дворянин из северного города Галича.
Другие центры власти – Лжедмитрий I и Лжедмитрий II – своей структурой формально повторяли прежний государственный порядок и были всесословными, однако для возникновения их было необходимо, во всяком случае на первом этапе, участие иностранцев, которые, естественно, так же, как казачество и население Севера, не были затронуты опричниной. Возникновение и гибель на протяжении очень короткого периода – восемь лет с 1605 по 1612 год – многих таких центров власти (только общегосударственных около десятка (Б. Годунов, Лжедмитрий I, В. Шуйский, И. Болотников, Лжедмитрий II, Владислав и поляки, Сигизмунд и поляки, I ополчение, II ополчение) и несчетное число мелких – одних самозванцев Смутное время насчитывает около восьмидесяти, самые известные из которых, кроме названных, царевич Петр и псковский Сидорка. Самостоятельными центрами были военные формирования: шведские, польские (Рожинский, Лисовский, Сапега), русские (Ляпунов, Заруцкий, Трубецкой), причем каждый из них стремился к экспансии, к расп