Тем не менее элиты, быть может, уважая в других себя, общаются между собой довольно почтительно. Когда чужие полководцы, крупные чиновники оказываются в их власти, пленных редко отправляют на эшафот, куда чаще холят, лелеют, а заключив мир, с почетом возвращают на родину. В критических ситуациях бывает, что элиты пытаются объясниться друг с другом, но практика невелика и получается у них плохо. Как правило, в подобных диспутах никто никого не слышит. Перед нами, как уже говорилось, классические диалоги глухих, состоящие из страстных обличительных речей, этаких яростных монологов. В конце ХХ века немалое их число было продекламировано на мусульманском Востоке, за редким исключением все они были обращены к христианскому Западу. Но реакции не было, и тогда в ход пошли шахиды. Смертники были тем крайним средством, что должно было заставить Запад прислушаться.
В восточных речах, с какой точки ни посмотри, отнюдь не все лишено смысла, и их главные тезисы полезно привести. Однако сначала, еще одна ремарка. Принято думать, что пропаганда, пусть и циничный, но эффективный инструмент из тех, с помощью коих власть управляет обществом. Управляет – во что она свято верит – ради его собственного блага, ради спокойствия и мира, стабильности и порядка. То есть это некая лапша, которую нам вполне сознательно вешают на уши, в результате же мы делаемся послушными и довольными. Пропаганда – хорошая штука. Разве плохо и разве мало для счастья, когда тебе говорят, что власть твоя – совершенство, да и ты ей подстать. Ты лучший, избранный, твоя земля – святая, именно ты всех спасешь и приведешь к райской жизни, народы мира уповают лишь на тебя.
Жизнь, однако, свидетельствует, что власть, если и дурит нас, то невольно или, может быть, в самом начале, а так она не меньше, чем мы, во все это верит. Она до последнего надеется, что то, что она управляет исключительным народом – это чистая правда (народ и партия точно едины, они точно один дух, одна плоть), а когда возможностей обманывать себя больше не остается, когда уже никуда не уйдешь и ясно как день, что, догнав Америку по ракетам, мы, хоть тресни, не догоним ее по удою молока, власть впадает в форменную прострацию. Тот же 1991 год не худший пример.
Первый упрек (кстати, взрывы это еще не война, даже не преддверие войны, лишь попытка объяснить оппоненту, где и в чем он неправ), обращенный к Западу, связан именно с «молоком». Сегодня мир мал и тесен, в нем все и всё друг о друге знают, и надо быть очень внимательным, чтобы ненароком никого не обидеть. А когда смотришь, как ведет себя Запад, кажется, что его единственная цель – во чтобы то ни стало скомпрометировать восточную элиту. Доказать миру, но в первую очередь ей, что управлять можно без палки, одной лаской, увещеваниями да подкупом. Западная элита настолько обезумела, что ради унижения Востока, не колеблясь, ставит под сомнение свой собственный статус. Когда-то она легко, словно от безделицы, отказалась от естественных преимуществ, которые по праву рождения принадлежат любой аристократии, теперь с неменьшей легкостью отказывается и от тех, что связаны с богатством. Будто стесняясь избранности, она на каждом углу кричит, что вообще не элита: она – как все, обычная, заурядная часть народа.
Бравируя щедростью, она неведомо зачем в виде подоходного налога и налога на корпорации отдает больше половины того, что зарабатывает, а если учесть налоги на наследство, на недвижимость, то и две трети. Куда же идут эти деньги? Ими кормятся десятки миллионов проходимцев, даже не временных безработных, хотя и те сами виноваты, что потеряли место, а идейных бездельников, непонятно почему получающих пособие, бесплатную квартиру и бесплатную же медицинскую помощь. Пожизненно получающих. Их разбирают идиоты, сумасшедшие, калеки, которые, хотя их обидели не люди, а Бог, именно от людей требуют все тех же пособий, крыши над головой и права бесконечно лечиться. Тут же с ложкой на изготовку стоят дети, которых в столь сытом обществе не желают кормить, одевать собственные родители, и сему парадоксу никто не удивляется. Вот откуда нескончаемый поток беженцев, который идет, едет, плывет, летит на Запад, и каждого из них Запад принимает, тоже соглашается дать жилье, кормить, поить, обучать и лечить. Разве это не прямое издевательство, глумление над Востоком? Ведь слабые и малые родом оттуда, и там, а не у чужого дяди они должны искать милости и покровительства.
Второй ряд претензий связан с патологической беспечностью, еще год назад царящей во всем, что так или иначе связано с порядком и безопасностью? Кому нужны никем и ничем не ограниченные свободы, права человека, кому хорошо от презумпции невиновности, благословляя которую тысячи и тысячи заведомых убийц, насильников, торговцев наркотиками здравствуют на воле. Можно ли чувствовать себя спокойно, например, в Америке, где люди поколениями живут, не имея никаких документов, то есть сами по себе, без учета и контроля или в той же, выше не раз помянутой Швеции, где ты, не глядя – частное здесь владение или нет, можешь везде ходить, ставить свою палатку, ловить рыбу, можешь рвать (только не на продажу) любые ягоды в чужих садах и любой овощ в чужих огородах. Все это власть имущие на Западе в интересах народов, которыми они управляют, допускать права не имели.
Надо сказать, что благодаря террористическим актам Восток наконец был услышан. Западная элита быстро поняла, что, не вняв советам, которые ей дают, она погибнет вслед за советской, уйдет в небытие. То есть Восток, увы, давно победил, победил после первого взрыва. Запад ясно увидел, что перенять опыт соседей – к его же выгоде и теперь с немалым энтузиазмом идет новым путем.
Именно влиянием восточного стиля я объясняю начавшееся во многих западных странах сокращение налогов, в результате чего в той же Швеции, где максимальный заработок при Пальме отличался от минимального лишь в пять раз, сейчас он отличается уже в сотни. В других странах – нередко и в тысячи. Параллельно с уменьшением налогов уменьшаются пособия, растет возраст выхода на пенсию, а сами пенсии сокращаются, то есть демонтируется немалая часть социалки. Еще разительнее изменения в областях, связанных с безопасностью: былая беспечность растворяется как дым. В Америке создается грандиозное Министерство безопасности, вводятся обязательные удостоверения личности, снимаются отпечатки пальцев, фотографируется радужная оболочка глаз, прослушиваются телефонные разговоры и разговоры, которые ведут между собой компьютеры; до конца жизни будет храниться каждое твое обращение в банк – в общем, во всем, что может быть важно, за тобой начинают следить, причем вполне профессионально. Решается дело и с иммигрантами. Безусловно, победа Востока, что от двери, через которую беженцы попадали на Запад и которая раньше была широко открыта, сейчас осталась узкая щелка, скоро, по-видимому, захлопнется и она. А дальше, если и будут кого-то пускать, то лишь действительно нужных.
Некогда в СССР либеральные экономисты, философы, политики мечтали, что вот-вот наступит новая эпоха, начнется конвергенция между социалистической системой и западной. Будущее общество возьмет лучшее от каждой, в итоге люди и там и там наконец будут счастливы. Той конвергенции мы не дождались, или Запад 60-х – 70-х годов и был ее результатом, просто мы этого не поняли. Ныне же прямо на наших глазах идет конвергенция между западным обществом и восточным, и как много шагов навстречу придется пройти Западу, прежде чем все успокоится, сказать нелегко.
Те упреки, которые я перечислил выше, – верхушка айсберга, принадлежат они весьма и весьма вестернизированной восточной элите. Элите, по примеру Ататюрка пытавшейся модернизировать свои страны (партия БААС), имеющей на Западе дома, виллы, по многу месяцев едва ли не каждый год живущей в Парижах и Лондонах, связанной делами, общими интересами с европейскими и американскими компаниями, политиками. Однако за несколько последних лет через мулл, имамов, шейхов, разного рода других духовных учителей, через настроенных весьма традиционалистски студентов и профессуру все это спустилось вниз, к людям, которых на Востоке принято называть “улицей”, и уже здесь, на и от «улицы» впитав ненависть миллионов и миллионов, приобрело иной, куда более жесткий и решительный колер. В новом виде и в статусе народной воли оно возвратилось наверх, к власть имущим. Прежние увещевания теперь зазвучали как приговор, который одна культура выносит другой. И как выводы, которые из этого приговора с неизбежностью следуют. Оформленные вежливо, в соответствии с дипломатическим протоколом, они выглядят примерно так.
Сначала преамбула. Ее цель – раз и навсегда лишить западную элиту чувства правоты. Заставить ее понять, что мир, который она выстроила, во всех смыслах неудачен, в нем никто не счастлив, никто, несмотря на бесконечные его богатства, не доволен жизнью. То есть западная элита и в том, что касается лично ее, и в том, что касается народов, которыми она управляет, – полный банкрот и должна уйти. Уступить место другим, которые лучше ее знают свое дело. Как уже говорилось раньше, даруемая пропагандой вера в себя – великая вещь: стоит правящему классу на Западе усомниться в том, что он самый сильный, красивый, умный, что он первый парень на деревне – с ним кончено. Не усомниться же будет очень и очень трудно.
Первые два аргумента – со стороны, но они весьма показательны. Беженцы и иммигранты, которые, повторюсь, самим фактом своего бегства вынесли приговор стране и культуре, в которой выросли, через несколько лет, уже выучив язык и осмотревшись на новой родине, вдруг резко меняют оценки. То есть люди, больше кого-либо западной элите обязанные, от нее отворачиваются. В этом объяснение и единственная причина, почему они отказываются ассимилироваться, почему дочерей они выдают только за своих и стараются воспитать так, чтобы те и не думали снимать чадру. Наконец, почему их сыновья, изучив военное дело на прежней родине, готовы сражаться с родиной новой.
О том же говорят и шахиды. Сотни их без колебаний отдают жизни, чтобы засвидетельствовать правоту Востока, на Западе подобных защитников не сыщешь днем с огнем. Правда, от этих доводов можно отмахнуться, списав все на дикость и фанатизм не коренных, пришлых.