— Вождь, который в бою руководит, или вождь, который решает, что тебе сегодня есть, в каком углу и с кем спать?
Девушка задумчиво посмотрела на поисковика своими неестественно красивыми красными глазами, и решительно мотнула головой, отчего белая тугая коса упала девушке на грудь:
— Ни тот, ни тот. Я сама решаю, что делать в бою, а также как, где и с кем мне спать!
— Тогда в чём суть? Почему «Вождь», если он не вождь?
— Потому, любопытный абориген, — совсем не обидно улыбнулась девушка, — что вождём Ника назвал Пётр. Я бы назвала его по-другому. Но! Для меня не имеет значения тот набор букв, который используется для обозначения Ника. Вождь. Родина. Семья. Ветер, дующий в спину. Главное, что под этим понимается. И для кого Ник Вождь, те всё понимают без слов и вопросов. А остальные не поймут, сколько ни объясняй.
На какое-то время Семён приструнил свой интерес, следя за их отношениями со стороны. Следил и поражался. Ник, Пётр и Женя практически не общались. Семён ни разу не слышал никаких приказов, никаких докладов, отчётов. Казалось, в убежище царила полная анархия, жильцы старались друг друга не замечать, не раздражать и держаться друг от друга подальше.
Это только казалось.
То, что эта тройка общается без всяких слов и жестов, Семён вычислил довольно быстро. Да они это и не скрывали даже. Мелкие детали, бросающиеся в глаза, вроде возвращения снаружи одного, когда второй, не ожидая ни секунды в тамбуре, подтягивается к возвращению секунда в секунду, или безмолвные передачи консервов и сухпайков, когда Семён просит одного жильца, а приносит другой, в этот момент оказавшийся ближе к складу. Это было странно. Это интриговало.
А потом всё-таки до их убежища дотянулась беда.
С вылазки не вернулся Пётр.
Причём Семён сначала ничего не понял, но Женя просто пошла и заперла входную дверь, которую обычно, когда кто-то выходил наружу, не запирали, ссылаясь на то, что крутить эти штурвалы по нескольку минут — ради мнимой безопасности, когда Вождь всё равно следит — это просто бред. Тоже закидон, который сначала серьёзно напрягал Семёна, и он всё ждал, что к ним ворвутся искажённые. Но дни шли, а всё было спокойно.
— А как же Пётр? — попытался очень аккуратно и тактично узнать, что произошло с молчаливым гигантом, Семён.
— Зарвался Пётр! — последовал едкий ответ от девушки, — возомнил себя имбой и слил обнимашки какому-то хмырю! Ушёл на респ, бросил меня тут одну с тобой куковать! Ни наружу выбраться теперь, ни оторваться! Слабак! Вернётся — уши откручу!
— Вернётся? — вырвалось у Семёна против его воли и поисковик дал себе виртуальный подзатыльник за несдержанность.
Но девушка лишь кивком подтвердила сказанное.
— А когда он вернётся?
— А хер его знает! — пожала плечами Женя, — если перевести тебе то, что говорит Вождь, то получается, что наш Петя ссыт! Не может пока. Хотя, с нашей стороны всё готово. Ждём его как из печки пирожка! Сама хочу ему уши оторвать за такой залёт!
Вылазку наружу Семён воспринял двояко. С одной стороны, он уже давно засиделся на одном месте. Старые привычки тянули выйти, осмотреться, оценить безопасность убежища, возможные пути отступления. Инстинкты поисковика заботились о безопасности Семьи даже после того, как Семья умерла. С другой стороны, выбираться наружу пока нужда ещё никуда не гнала, пока была вода и еда и пока чуйка молчала о внешних угрозах, никакого резона не было. Живи себе тихонько и цени спокойное время. Его не так и много в этом мире.
Но, видя, как реагирует Женя на пожелания Ника, счёл нужным изобразить бурю энтузиазма. Настраивать против себя даже в такой мелочи этих ребят Семён не хотел. Он умел ценить спокойное время, и был благодарен за возможность его ещё разок ощутить.
Снаружи ничего не изменилось. Похоже, совершенно неважно, в какой части столицы ты находишься. Те же развалины, то же запустение. Сильно изменились только искажённые. Медленные, тупые, как будто искусственно ограниченные, они бродили в нескольких сотнях метров от их группы, спокойно двигающейся по бетонным завалам, издающей негромкие, но явно демаскирующие их звуки. Бродили, никак не реагируя на движение, на шорох, на тепло человеческого тела.
Вот уж действительно — обычные тупые зомби.
И даже шёпот, с которым Семёна спрашивали и он отвечал, не мог привлечь индифферентных ко всему искажённых.
Время, проведённое в засаде на вершине одной многоэтажки, принесло много нового, заставившего Семёна сильно напрячься.
Банда застенных боевиков, на колёсах, охотящаяся на искажённых и собирающая с них трофеи. Это были очень опасные ребята сами по себе, но соседство с их охотничьими угодьями напрягало на порядок сильнее.
Семён слышал слухи о таких ребятах, но раньше не верил в них. У них в Снегирях была своя группа застенных боевиков. Ребята с чугунными яйцами, вооружённые и экипированные до зубов, они выходили за стены убежища тогда, когда рядом засекали большую и опасную для убежища стаю искажённых, выслеживали эту стаю и медленно, день за днём выходя на охоту, прореживали их поголовье до цифр, не опасных для защитников убежища. Такие охоты были очень скоротечными, жестокими и кровавыми. Застенники часто несли большие потери и далеко не сразу находили, кем эти потери восполнить. Народ не горел желанием идти в эти отряды, хоть они и состояли полностью на довольстве убежищ. Вооружение, экипировка, жратва, питьё, ночлег — всё шло за счёт убежища. С тебя только, если поисковики обнаружат стаю, без страха и сомнений выйти и уничтожить её.
Но это обычные застенники. Слухи же рассказывали про охотников, которые вот такими группами ходили охотиться на высокоуровневых искажённых не ради безопасности убежищ, а ради трофеев, которые потом продавали каким-то учёным. Про товар, который учёные предлагали за эти трофеи слухи врали всякое. В основном про чудесную химию, которая и усиливала, и лечила, и омолаживала. Могла и от искажённых скрывать. Семён в эту чушь не верил, как и в охотников, но опасные детали старался помнить. Так вот, как говорили, охотничьи угодья таких ребят были предельно опасны тем, что туда постепенно стягивались искажённые со всей округи, всё более и более сильные и когда охотники меняли место охоты, старые угодья становились смертельно опасным местом. А если учесть, что буквально в паре километров расположено их безопасное, тихое и такое уединённое убежище…
И вот сегодня Ник притащил в убежище трёх этих самых охотников. С чугунными яйцами, обвешанных оружием. Правда, яйца были только у двоих, с экипировкой дело было совсем швах, а один был не просто ранен, а вообще висел на руках второго, едва не умирая.
Но звон яиц, когда здоровый мужик с лицом, перечёркнутым шрамом, спускался по ступенькам, ведущим к входной двери, Семён слышал.
Немного позже, когда здоровяк сбросил свою ношу — раненого, переломанного седого старика — на кушетку в медичке, Семён понял, что слышал звон, который издавали трубы гранатомётов, висящих у лица со шрамом за спиной, но первое впечатление уже сформировалось, и на этого здоровяка без уважительного трепета Семён смотреть не мог.
А ещё позже, почти ночью, когда Ник опять куда-то исчез, Женя делала вид, что спит в своей комнате, любопытство Семёна позволило ему подслушать весьма занятный разговор, случившийся в медицинском кабинете:
— Пока видел только троих, свежих следов других жильцов нет, — тихий шептал здоровяк со шрамом, — хотя бункер рассчитан на длительное проживание полноценной роты.
— Николай говорил про четверых, — таким же шёпотом ответил ему поломанный седой старик.
— Четвёртого в бункере сейчас нет, это точно. Дверь запечатана, до утра новых лиц мы тут не увидим. Предлагаю действовать! — после короткой паузы снова зашипел лицо со шрамом.
— Всё бы тебе, Конь, действовать! — в голосе старика прорезались ясно слышимые язвительные нотки, — нетерпеливый, горячий. Своего упускать не хочешь?
— Сержант, ты соображай, что несёшь? Почти целый бункер! Забитый под завязку! Да тут живут от силы человек пять не дольше месяца! Тут даже электричество местами есть!
Семён усмехнулся, вспомнив композицию в тамбуре перед входной дверью. Металлическая колонна, с хламом, укрытым светящимся пузырём, плевать хотевшим на то, что его просто не может существовать. На вопросы по поводу этой инсталляции, что Женя, что Пётр, что Ник только улыбались и пожимали плечами. Мол, разбирайся сам.
— Ага, и аномалия оказалась не такой и страшной, да?
Конь недовольно засопел и явно что-то крепко растёр.
— С аномалией отдельно будем разбираться. Сейчас важно, что действительно она ослабляет только набранное после вдоха, обычные же человеческие возможности не трогает. Это, кстати, и по этим двум видно: по чёрной красноглазой девке с белой косой и по задохлику. Я обоих проверил, якобы неудачно подвернув ногу и упав на них, ничего за рамками человеческих сил у них нет.
— А с Николаем что будешь делать, когда он объявится? — в разговор вмешалась девушка.
— С проблемами будем разбираться по мере поступления! — отрезал лицо со шрамом, — к тому моменту мы будем в намного более выгодном положении и, если повезёт, у нас будут заложники. А там, договоримся полюбовно.
— Может, не стоит спешить? — голосом разума снова выступила девушка, — нас спасли, вытащили из зубов смерти, деду оказали помощь. Ему ещё лежать и лежать, а ты, Конь, хочешь всё тут перебаламутить! Итак, уже натворил дел!
— Блесна, ты посмотри на своего деда! — яростно зашипел в ответ Конь, — он тоже был бы не прочь побыть благодарным пациентом! Но! Не в таком бункере! Не когда вокруг ТАКИЕ сокровища! Бесхозные, никем не защищённые! Бери — не хочу! Надо быть полным идиотом, чтобы упустить ТАКОЙ шанс и просрать своё будущее!
— Деда!
— Что деда, Лерка? Что деда? — голос старика, звучал устало и обречённо, — Командир в этот раз прав, как никогда. За такой шанс можно и головой рискнуть. Тем более, сил у нас действительно больше. Вот только…