было с Кропоткиным.
В отношениях с Лидией он был на положении потенциального жениха. Он это понимал и не собирался перед долгой отлучкой связывать себя какими-то обязательствами. Духовного единства с Лидией он не ощущал, своё сексуальное чувство подавлял. А душевное волнение было.
Через месяц после отъезда из имения, плывя на пароходе «Купец» по Каме, он пишет в дневнике: «Сейчас, роясь в портфеле, я напал на записку Н. В. Кошкаровой к Елизавете Марковне: рука удивительно похожа на руку Лидии, и я припомнил её чудный весёлый смех, улыбку, иногда очень милое наморщивание бровей… Милое созданье! И я в ней, вовсе того не подозревая, разбудил впервые нетронутые, незнакомые чувства. Милая! Она за меня мучилась, думала обо мне, грустила и за меня впервые поплатилась неприятностями – в ней заметили перемену, и это вызвало шутки, первые недетские неприятности в жизни. Конечно, это не любовь, это не серьёзно, это чувство переходное от детства к жизни, это приятно… нет, я чепуху пишу, довольно…»
Запись обрывается. В дальнейшем он описывает только свои дорожные впечатления.
Пётр хорошо знал почерк (руку) Лидии. Значит, они переписывались, как положено при романтических отношениях по канонам сентиментальных сочинений. (Почему записка её матери к его мачехе осталась у Петра, остаётся только догадываться.) В стиле дневниковой записи есть нечто литературное. Хотя бы трижды повторённое по отношению к Лидии слово «милая».
Его не оставляют мысли о Лиде. В конце 1862 года, находясь в Чите, он пишет в дневник: «Вообще говоря, я не создан для женщин, женщины не для меня. Я могу понравиться женщине, заинтересовать её, но только… Лидия… Но она потому до сих пор любит меня, что меня нет, что видела она меня 3 недели, а через год ещё две, и я уехал в такую даль, она ищет причин этому, милая. Потом это её первая любовь. Не довольно быть не глупым, не довольно быть подчас и энергичным, и горячо любить всё святое – женщине этого мало. Нужно многое, многое. А главное всё-таки физическая сторона должна быть хороша. А я?! Приходится только усмехаться – в усмешке есть что-то утешительное».
Вот так признание! Их отношения, как нетрудно догадаться, повторяли литературную историю Татьяны Лариной из «Евгения Онегина». Но как понимать печальную усмешку Кропоткина по поводу физической стороны общения с женщиной? Неужели он был импотентом? Как ещё можно понимать его признание?
Вновь осмелюсь предположить: первый сексуальный опыт у юного камер-пажа князя Кропоткина завершился полным фиаско. Это третий вариант из приведённых выше двух. Юноша был слишком взволнован и смущён.
Произошёл психический шок. Схлестнулись в подсознании разные установки: животный инстинкт размножения, стыдливость, моральный запрет на разврат, уважение к женщине, страх получить венерическую заразу, мечта о чистой любви, боязнь показаться смешным…
Сильные переживания, сшибка, как писал Иван Петрович Павлов, безусловных и условных рефлексов привели к торможению полового инстинкта. Он мог решить, что у него «физическая сторона» отношений с женщинами изначально плоха. С таким диагнозом, поставленным самому себе, он жил, сублимируя (по Фрейду) сексуальные эмоции в страсть к опасным приключениям, научным исследованиям, революционным авантюрам.
Был ли он вовсе равнодушен к женщинам? Не похоже. В Чите он участвовал в любительских спектаклях и в дневнике наиболее часто вспоминает молоденькую госпожу Рик. Пишет о встрече с ней: «Вот уже 5 дней, как я её не видел. Милое созданье, но сгубит её жизнь. Её положение ужасно, безвыходно. 18 лет, муж, которого она не любит, да и любить не может, а тут подвернётся моншер какой-нибудь покрасивее, в роде Миряева, которому нет дела до женщины, до её положения впоследствии, лишь бы теперь доставить её ему…
Бедная женщина! А славное могло бы из неё выйти создание – своё у неё так хорошо, это говорю не я один, а даже женщины, которые могли бы по зависти говорить противное. Другие, впрочем, но те, которые её знают, это не скажут».
Значит, он считал дни без неё. Опять же – «милая». Он знает, что мужа она не любит. Откуда знает? Если она намекнула на это, то вряд ли по простоте душевной.
Они вместе участвовали в спектаклях. Об этом Кропоткин написал немного. Возникает впечатление, что юная мадам Рик была мила и кокетничала, в частности, с Кропоткиным. Одна из актрис «замечает, что вот де вы с m-me Рик всё глазки строите. Действительно, поймали».
В другом случае (год спустя): «Спектакль отнял всё время. Сошёл он хорошо. Мне приятно было играть. Здесь есть одно довольно милое существо. Мешает, чёрт возьми, Никонов». О каком существе речь идёт, не сказано.
Никакого продолжения, судя по всему, подобные заигрывания не имели. Кропоткину приходилось проводить трудные и опасные экспедиции. Вряд ли у него было время и сильное желание заводить «роман» с замужней женщиной.
В Швейцарии, когда ему было 36 лет, он женился на приехавшей в Женеву из Томска на учёбу Софье Григорьевне Ананьевой-Рабинович. У них родилась дочь (в 1884 году), которую назвали в честь его брата Александрой.
В чём же дело? Ответ может подсказать его признание: «Повесть Тургенева “Накануне” определила с ранних лет моё отношение к женщине, и, если мне выпало редкое счастье найти жену по сердцу и прожить с ней вместе счастливо больше двадцати лет, этим я обязан Тургеневу».
Эта повесть Тургенева начинается с того, что в жаркий летний день под высокой липой на берегу Москвы-реки близ Кунцева два молодых человека рассуждают о любви. Один из них советует другому «запастись подругой сердца, и все твои тоскливые ощущения тотчас исчезнут… Ведь эта тревога, эта грусть, ведь это просто своего рода голод. Дай желудку настоящую пищу, и всё тотчас придёт в порядок».
Друг его с этим не согласен. Для него любовь – высокое благородное чувство, а не примитивный физиологический процесс. Она должна соединять людей, готовых ради неё на жертвы. А ещё объединяют людей – «родина, наука, свобода, справедливость».
Следует возражение: мол, тогда «никто не будет есть ананасов, а будут их предоставлять другим». И ответ: «Значит, ананасы не нужны; а впрочем… всегда найдутся любители даже хлеб от чужого рта отнимать».
Героиня романа Елена оставила свою богатую дворянскую семью, пошла за своим избранником, болгарским революционером, стремящимся освободить свою родину от турецкого владычества. Соединились любовь, долг патриота, честь, верность идеалам.
На умного и честного Петра Кропоткина эта повесть произвела сильное впечатление. У него сложилось свойственное его натуре и воспитанию отношение к любви. К приведённым выше четырём вариантам сексуального поведения надо добавить пятый вариант: предпочтение любви перед сексом.
Пётр Кропоткин относился к типу людей, для которых духовные интересы преобладают над материальными ценностями, жизнь духа – над физиологией. Пятый вариант не отменяет предыдущие два, но имеет, пожалуй, преобладающее значение.
Запись в дневнике: «Нравственность здесь своя особая. Нужно чиновнику девку, говорит "старшому", и "старшой" любую приведёт, а то и прямо к родителям адресуется; они даже больше любят это, чтобы не через чужих получали девку, а через родителей – "без огласки", по крайней мере; и это начинается… хоть с 14 лет».
…Зигмунд Фрейд в своих взглядах на либидо, сексуальное влечение, исходил из психологии богатого буржуа, у которого преобладают интересы личные: получать наибольшие удовольствия с наименьшим риском и максимальную оплату за минимальный труд.
Не об этом ли мечтают все? Одни – откровенно, другие скрытно или прикрываясь возвышенными целями. Бывает ли иначе?
Бывает. Таких людей называют подвижниками. Людьми чести и благородства. Многие из них остаются безвестными. Некоторые прославлены в веках. Назову хотя бы Джордано Бруно.
Принадлежность к высшему обществу давала князю Петру Кропоткину привилегии, а значит, и больше свободы. Это его устраивало, но не могло удовлетворить его бурной натуры.
Он присягнул на верность царю. Достойная цель: воплощать в жизнь указания Царя-освободителя. Казалось бы, для этого Кропоткин выбрал службу в Сибири. Было ли это его подлинной целью, вот в чём вопрос.
Он жаждал приключений? Да. Но для человека умного и деятельного этого слишком мало. Так развлекаются пресыщенные снобы. Пётр Кропоткин не мог себе позволить опуститься до этого. Таким было не обдуманное решение, а бессознательная потребность.
Славный гидальго Дон Кихот, начитавшись рыцарских романов, жаждал приключений. Он мог просто отправиться в путь в поисках их. Но это слишком обыденно. Нужна благородная цель, путеводная звезда. Вот и придумал он даму сердца Дульсинею.
Авантюрист высокого полёта выбирает путеводную звезду. Если он обуян «охотой к перемене мест», оправдывает это стремлением к научным исследованиям. Политик-авантюрист ищет острых ощущений в опасной борьбе за свержение существующей власти.
Не так ли у Петра Кропоткина? Сначала – приключения под предлогом познания. Этого ему мало. И тогда всё ярче засияла на его идейном небосводе революционная путеводная красная звезда…
Придя к такой мысли, я даже умилился своей проницательности. Но вдруг прочёл в его письме брату: «Мысль бросить службу и заняться честным трудом всё больше и больше крепнет во мне (по моим убеждениям, казённая служба положительно труд нечестный)».
Не тогда ли в нём пробудились ростки анархизма? Хотя речь идёт не о государстве вообще, а именно конкретной Российской империи. Слишком много он видел несправедливости, подлости в среде так называемых благородных господ.
О своих представлениях о любви и к окружающим людям Пётр Кропоткин записал в дневнике (Иркутск, ноябрь 1866 года):