– В Священном Писании про один день сказано, а у тебя мильён!
– Согласно Библии, это день Бога, а наших дней это могут быть миллионы.
– Ну разве что так…
Постепенно беседы с ткачами стали более откровенными. Бородин рассказал, как побывал в Швейцарии, какие вёл там разговоры. Социальных идей не проповедовал – опасно. Больше говорил об организации рабочих, объединении трудящихся и взаимной помощи.
Принципы свободы, равенства и братства были восприняты без энтузиазма:
– Это как понимать свободу-то?
– Чтобы никто над тобой не командовал. Чтобы не было над тобой хозяина, помещика. Чтобы хозяевами были те, кто трудится. Как сказано в Евангелии: не работающий да не ест.
– Это хорошо бы, да кто же такое допустит? И какое, мил-человек, может быть равенство и братство? Вот ты образованный, не из простых, знать. К нам снисходишь, на том тебе спасибо. Но разве мы тебе ровня?
– Надо, чтобы образование каждый мог получить. И работу мог бы выбрать по душе. А свободу просто так никто нам не даст. За неё надо бороться. В Западной Европе рабочие объединяются и борются за свои права. Есть союз рабочих разных стран – Интернационал. Вместе мы – сила.
– Да и полиция не шибко слаба, – подал голос молодой рабочий.
– Волков бояться – в лес не ходить. Нас, агитаторов, скорей всего, сошлют в Сибирь. Некоторых из вас могут продержать некоторое время в тюрьме. Это суровая борьба, и слабым в ней не место.
Его поддержали: «И в Сибири, почитай, не одни медведи живут», «Где наша не пропадала!», «Да уж, мил-человек, от сумы и от тюрьмы не зарекайся. А свобода, что и говорить, дело святое».
Кропоткин с товарищем идут по тёмным петербургским улицам. Товарищ предупреждает: «Поступило известие, что полиция вышла на наш след. Надо оповестить всех. Зайдем к Варе Батюшковой».
Они поднимаются по узкой лестнице. В комнате за столом сидит Батюшкова, переписывая прокламацию. Кропоткин решает пошутить:
– Батюшкова, мы хотим попытаться освободить товарищей из крепости. Это, конечно, опасно и почти безнадёжно…
– Идём, – просто отвечает она, отложив перо и вставая.
Кропоткин ошеломлён. Девушка спокойно готова идти едва ли не на верную смерть. Вот что такое подлинное мужество и верность идее!
– Прости. – У него срывается голос. – Прости, я пошутил. Глупо, низко пошутил. Прости…
Князь Пётр Кропоткин увлёкся наукой. Это нетрудно понять. Стремление к познанию – фундаментальный инстинкт человека.
Научные занятия можно вполне сочетать с танцами на балах, пением в гостиных, умными беседами о благах гражданских свобод и конституции. Но зачем переходить черту дозволенного? Затем вставать на опасную шаткую стезю пропагандиста-революционера? Азарт опасных приключений? Для этого есть азартные игры…
Он с детских лет был театралом, участвовал в любительских спектаклях. Для него революционная деятельность могла быть увлекательной игрой. Она придавала особый шик пребыванию в высшем обществе. Не потому ли находил упоение в такой игре? Контрасты и рискованные ситуации усиливают эмоции.
Возможно, отчасти его поведение определялось этим обстоятельством. Хотя для полноты ощущений вполне достаточно совмещать обыденную жизнь с научными исследованиями. Он и сам отмечал: «В человеческой жизни мало таких радостных моментов, которые могут сравниться с внезапным зарождением обобщения, освещающего ум после долгих и терпеливых изысканий».
Хождение «в народ» не было для него подобием костюмированного представления. Ему не требовалось умения перевоплощаться. Среди рабочих и крестьян он чувствовал себя естественно.
Его тяготила фальшь «высшего света». Внешняя интеллигентность этих людей вызывала у него отвращение, как игра бездарных артистов у профессионала. За масками благочестия и благомыслия скрывались сытые рожи бездельников. «Барствующие холопы», как называл их Кропоткин.
Среди революционеров он тоже оставался белой вороной. Его товарищ Степняк-Кравчинский полагал: «Кропоткин рождён для деятельности на широком поприще, а не в подпольных сферах тайных обществ. У него нет той гибкости и умения приспособляться к условиям момента и требованиям практической жизни, которые так необходимы заговорщикам. Он страстный искатель истины, умственный вождь, а не человек действия».
Другое мнение Степняка-Кравчинского: «Он решительно не способен командовать и ещё менее организовывать кого-нибудь. У него всегда одно: интерес идеи, убеждения, а вовсе не практический результат; о нём он совершенно не думает. Таким образом не создашь кружка, не организуешь партии».
Суждение спорное. Недостаток организационных талантов или неспособность руководить людьми? Нет, не верится. Кропоткин был проверен труднейшими ситуациями. Он с отличием закончил высшее военное заведение. Командовал отрядом камер-пажей (фельдфебель!). Руководил экспедициями в Сибири, на Дальнем Востоке.
Он умел «приспосабливаться» или руководить, но – не желал так делать! Вот в чём причина.
Он был сторонником безвластия не на словах. Человек может утверждать что угодно или что удобно. Вера определяется делами.
Безвольные люди обладают пластичным, как воск, характером. Они принимают то обличье, которое определяется внешними силами. Приспосабливаются к окружающей среде и текущим обстоятельствам.
Характер у Петра Кропоткина выработался твёрдый, как кристалл. И – многогранный. Это позволяло ему жить тремя жизнями одновременно.
О человеке можно судить по его отношению к ближним. Князь Кропоткин презирал представителей высшего света. О революционерах отзывался иначе: «Никогда впоследствии не встречал я такой группы идеально чистых и нравственно выдающихся людей, как те человек двадцать, которых я встретил на первых заседаниях кружка “чайковцев”. До сих пор я горжусь тем, что был принят в такую семью».
Был ли он двуличным? Нет, не верится. В его общественной жизни была колоссальная разность потенциалов: от высшего слоя – до низшего. Так в опытах по физике устраивают электрический разряд. В природе вспыхивают молнии. У человека возникает чрезвычайная напряжённость бытия.
С 1872 года осведомители охранки донесли: в Петербурге группы агитаторов ведут антиправительственную пропаганду в рабочих районах. Стали следить за подозрительными людьми (студентами, например), заходившими к рабочим. Начались аресты и обыски квартир.
Полиция нагрянула на явочную квартиру за Нарвской заставой. Арестовали несколько “чайковцев”. В рабочих кварталах этого района появилось много жандармов и шпионов. Встречи с рабочими в этой части столицы пришлось прекратить.
В начале 1874 года полиция захватила главную квартиру организации на Выборгской стороне. Именно здесь обычно Кропоткин переодевался, идя на сходки к ткачам. Положение его стало критическим. Наверняка жандармы узнали о существовании агитатора Бородина. Из его петербургских соратников осталось на свободе всего несколько человек. Некоторые скрылись из города.
Кропоткин вспоминал: «Мы напрягали все усилия, чтобы образовать новые кружки из молодежи, которая могла бы продолжать дело, когда нас арестуют». Учили молодых кружковцев конспирации, заставляли заучивать наизусть шифры и адреса, знакомили их с рабочими.
В марте полиция забрала двух ткачей, прежде промотавших общественные деньги. Было ясно: эти люди выдадут полиции всё, что они знали.
Кропоткин снимал хорошую квартиру на Малой Морской. Сюда однажды к нему явился странный человек с цепким взглядом и предложил произвести оптовую закупку леса в имении Кропоткиных. А имение находилось в степном районе Тамбовской губернии, где были небольшие перелески, а не лесные массивы.
В другой раз у своего дома Кропоткин заметил одного из недавно арестованных ткачей. Жандармы с его помощью разыскивали агитаторов. И конечно, Бородина.
18 марта 1875 года в Зимнем дворце по указанию царя собрался Комитет, или Кабинет, министров. Начальник Третьего отделения Потапов зачитал подпольную «Записку» Петра Кропоткина и некоторые другие связанные с ней материалы. Заседание было продолжено 26 марта. В протоколе заседаний отмечено: «Дознание показало, что “зло” более глубоко, нежели можно было предполагать».
Петру Алексеевичу друзья советовали спешно скрыться из Петербурга, перебраться за границу. Он остался. С каждым днём он рисковал всё больше. Во имя чего? Только потому, что в Русском географическом обществе на 21 марта 1876 года был назначен его доклад о результатах исследований в Швеции и Финляндии.
И тут он тоже выступил как революционер. Ниспровержение существующего строя – с одной стороны. Ниспровержение общепринятой научной теории – с другой.
Тридцатидвухлетний князь статен, крепок, с окладистой бородой, широким лысоватым лбом и блестящими глазами. Голос его звонкий, уверенный. Кропоткин был известен большинству членов Географического общества как отважный путешественник. Мало кто знал о его таланте теоретика. Однако выводы, к которым он пришёл в результате своих исследований в Сибири, Финляндии, Швеции, оказались неожиданными.
Кропоткин рассказывал о валунах, иссечённых шрамами скалах, «бараньих лбах», отполированных вершинах и склонах гор, длинных песчаных грядах (озах), цепочках озёрных впадин. Все эти природные объекты были давно известны. О происхождении каждого из них специалисты продолжали спорить, выдвигая разные предположения. Кропоткин предложил обобщающую гипотезу. Перечисленные особенности рельефа и геологических образований на земной поверхности – результат деятельности великих ледников, а не плавучих льдов (айсбергов) или грязевых потоков, лавин, оползней, как принято думать.
О существовании в недавнем прошлом крупных ледников на Скандинавских горах некоторые учёные догадывались и прежде. Кропоткин предположил нечто невообразимое. По его словам, эти ледники вытягивали свои белые лапы до Прибалтики и даже ещё южнее! Более того, вся северная часть Восточно-Европейской равнины, низме