– Что? – спрашивает Мэйси.
– Э-э-э. – Я смотрю куда угодно, только не на моих друзей. И упираюсь взглядом в стену. – Просто я знаю, что я невосприимчива не ко всем таким вещам.
– Я не согласна. – Мэйси подается вперед. – Я хочу сказать, откуда мы знаем, что заклинание Лии подействовало бы на тебя, если бы не вмешался Джексон? Так что ты не можешь привести этот случай в качестве доказательства твоей восприимчивости к магии.
– Лия буквально разбилась в лепешку, и все зря, – говорит Джексон.
– Это точно, – соглашается Флинт. – Это было ужасно.
– Неужели? – Голос Джексона звучит мягко, но в нем слышатся грозные нотки. – Это ты-то говоришь нам, что события, происходившие в подземелье, были ужасны, притом что у Грейс до сих пор видны шрамы от твоих когтей?
– Так вот откуда взялись эти шрамы? – спрашивает Хадсон с блеском в глазах, который не предвещает ничего хорошего. – Это сделал Флинт?
– Джексон, тогда я считал, что поступаю правильно. – Во взгляде Флинта читается мольба. – Я думал, что предотвращу апокалипсис, если помешаю Лии воскресить Хадсона.
– Апокалипсис? Да ну? – Хадсон прислоняется к стене, складывает руки на груди и скептически смотрит на Флинта. Он уже некоторое время молчал – по меркам Хадсона, давно, – но замечание Джексона заставило его заговорить. – Неужели вы и впрямь считаете меня вестником апокалипсиса?
– Не хочешь же ты в самом деле обсуждать это сейчас? – вопрошаю я, повернувшись к нему.
– Да, черт возьми, хочу. Мне надоело, что вы навязываете мне роль плохого парня.
Мэйси хочет, чтобы я сообщила ей детали – это написано у нее на лице. И, думая о том, какие вопросы она мне сейчас задаст, я одновременно обдумываю свои ответы. То есть думаю о том, как Джексон кусал меня и…
– Хватит уже, – ворчит Хадсон, когда я невольно вспоминаю, как Джексон делал это со мной в последний раз. – Тебе вовсе не обязательно представлять все в деталях. Нам и так все ясно.
– Я не представляла никаких деталей, – отвечаю я. – Что с тобой не так сегодня?
– Ничего! – рявкает он. – Просто я считаю, что такие вещи должны оставаться личными.
– Я тоже. Но ведь ты всегда тут как тут. – Я смотрю на Джексона, который вопросительно поднял брови, словно желая, чтобы я рассказала всем, что мне говорит Хадсон. Я быстро качаю головой. Мне хочется одного: чтобы этот разговор закончился как можно скорее.
Как будто чувствуя, как я смущена, Джексон возвращает нас к первоначальной теме разговора и делает это по-королевски властно. Забавно, что я забыла, насколько хорошо ему удается роль принца, поскольку он играет ее так редко – в отличие от Хадсона, все поведение которого кричит: – Во мне течет королевская кровь, и вы недостойны даже лизать мои ботинки.
Тон Хадсона сух, как любимые крекеры моей матери, когда он отвечает:
– Говоря по справедливости, многие и правда этого недостойны.
Я закатываю глаза и перевожу взгляд на него.
– Тебе надо бы поостеречься, иначе люди подумают, будто ты говоришь все эти глупости всерьез.
– Вот и хорошо.
Я только снова закатываю глаза и смотрю на Джексона, который выпытывает у остальных, что они раскопали. Не в первый раз я радуюсь тому, что я сопряжена с таким парнем, как Джексон, который не только не пытается вмешиваться в мои разговоры с Хадсоном, но и всякий раз отвлекает внимание всех остальных от того факта, что тот ведет речи в моей голове. Среди этих разговоров есть такие неприятные, что я не смогла бы пересказать их Джексону – ему совершенно ни к чему знать всю ту странную хрень, которая происходит в моем мозгу, особенно когда Хадсон провоцирует меня.
Чувствуя себя так, будто я только что чудом избежала опасности, я продолжаю читать. Пока что я не выяснила ничего нового. И, конечно же, ничего из обещанного мне заманчивого «беспредела». Самое интересное, что я смогла узнать – это то, что горгульи могут по много месяцев стоять в карауле, не нуждаясь ни в пище, ни в сне, пока они остаются камнем.
Как я и думала, из меня вышла бы отличная фигурка садового гнома. Фантастика.
Я бы почувствовала себя бесполезной, но, оказывается, Флинт, пытавшийся найти информацию о Кладбище Драконов, тоже ничего не узнал, помимо того, что ему и без того было известно.
Когда Флинт заканчивает, Мэйси говорит:
– Единственное, что еще мне удалось выяснить, – это то, что горгульи, похоже, способны направлять магию в нужное им русло. Чудно. Магия не действует на них, однако они могут – вроде бы – заимствовать магическую силу у других сверхъестественных существ и использовать ее.
– Как это? – спрашиваю я, заинтригованная мыслью о том, что у меня есть какая-то сила и что я все-таки могу что-то делать. Конечно, обращаться в камень – это клево, но только если тебе хочется всю жизнь пробыть туристическим объектом, а это не очень-то интересно. Как и невосприимчивость к магии других.
Да, это великолепно – иметь такую способность обороняться, но ведь сделать что-то по-настоящему я не могу. А если учесть, с кем я тусуюсь, это чертовски несправедливо.
– Думаю, это значит, что, если я разделю свою силу с тобой, ты сможешь использовать ее, – говорит Джексон.
– Если это действительно так, мы должны попробовать это сделать! – восклицает Мэйси, вскочив с кресла. – Чур, я первая!
Глава 51. Включи свою магию
Джексон удивленно качает головой, но машет рукой, словно давая отмашку, и откидывается на спинку дивана, чтобы наблюдать.
– Ну хорошо, ладно. – Мэйси смотрит на меня. – Я пошлю тебе немного энергии огня. Попробуй зажечь одну из свечей на книжном шкафу.
Я пялюсь на нее так, будто, по моему мнению, этот самый огонь опалил серое вещество ее мозга. – Не думаешь же ты, что я могу зажечь свечу без спичек?
– Конечно, можешь. Это легко. – Она поднимает руку ладонью вверх и устремляет взгляд на черную свечу на верхней полке книжного шкафа. Затем сгибает пальцы, и фитиль вспыхивает. – Видишь? Это проще простого.
– Это просто для тебя, – возражаю я. – Если такую штуку попытаюсь сделать я, то случится одно из двух: либо у меня ничего не выйдет, либо я сожгу весь этот шкаф – и ни первое, ни второе нам не подойдет.
– Ну, это все-таки лучше, чем успехи Флинта в поисках информации о Кладбище Драконов, – говорит Мэйси, подбоченившись и сощурив глаза, и в ее тоне я в кои-то веки слышу нотки раздражения. – Давай. Вытяни руку и попробуй.
– Что ж, хорошо. – Я встаю с дивана, чувствуя, что у меня падает сердце. – Но, если я сожгу твои волосы, я ничего не хочу об этом слышать.
– Я же ведьма. Если ты сожжешь мои волосы, я просто-напросто отращу их заново. – Она ухмыляется и встает в трех футах от меня. – А теперь давай. Подними руку.
– Ладно. – Я делаю глубокий вдох и медленный выдох и вытягиваю руку вперед. – И что теперь?
– Попытайся открыться, чтобы я смогла направить в твою сторону немного магической силы.
Я качаю головой.
– Я не знаю, как это сделать.
– Просто дыши. И попытайся дотянуться до меня. – Она протягивает руку ко мне, но если моя рука вытянута ладонью вверх, то ее на сей раз опущена ладонью вниз. – Давай, Грейс. Расслабься и тянись.
Я понятия не имею, что это значит, но говорю себе: «Да какая разница? В худшем случае я выставлю себя дурой, ну и что? Все здесь уже видели, как я это делаю – хотя бы раз».
Я глубоко вдыхаю и пытаюсь сделать то, о чем просит меня Мэйси, – тянусь к ней, стараясь вобрать в себя хотя бы искорку ее магической силы.
– Ну как, ты что-нибудь чувствуешь? – спрашивает она, и ее глаза светятся – такого я еще не видела.
– Нет. Извини.
Она улыбается.
– Не извиняйся. Просто попытайся еще раз.
Я пытаюсь, на сей раз изо всех сил, но опять ничего не происходит.
– Бог любит троицу, – с ухмылкой говорит она. Затем спрашивает: – Чувствуешь?
Она так уверена. Может, я что-то упускаю?
– Не знаю, чувствую я что-то или нет, – отвечаю я после нескольких секунд, проведенных в попытках почувствовать хоть что-то. Что угодно.
– Ничего ты не чувствуешь, – говорит мне Хадсон, не отрывая глаз от книги, которую читает.
– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я.
– Оттуда, что я нахожусь в твоей голове, и я ничего не чувствую. К тому же у меня есть магическая сила, так что я знаю, что ты должна чувствовать, и сейчас этого определенно не происходит.
– Конечно, не происходит, – хнычу я. – Мне суждено прожить всю мою жизнь на стене музея – в качестве самого бездарного из водостоков.
Во мне нарастает паника, я осознаю, что все пялятся на меня с жалостью во взгляде. Все, кроме Хадсона. Ему мое унижение, похоже, до фонаря.
Вероятно, почувствовав мою досаду от сознания собственного бессилия, Джексон говорит:
– Да ладно, не бери в голову. Мы займемся этим в другой день. – Он улыбается ободряющей улыбкой. – Рим строился не за один день.
Я вздыхаю. Возможно, он был прав. Вся эта сверхъестественная хрень мне в новинку. Так что, возможно, совершенно естественно, что я еще не могу делать даже самые элементарные вещи, которые должна уметь горгулья.
Хадсон тоже вздыхает, затем осторожно закрывает книгу и кладет ее на журнальный столик.
– Рим строился не за один день, но это будет сделано за один день. – Он потягивается, как кот, так высоко подняв руки над головой, что его футболка задирается, вновь обнажая бесподобные мышцы пресса.
Перехватив мой взгляд, он вскидывает бровь и говорит:
– Ты можешь это сделать; просто очевидно, что тебе нужен кто-то… имеющий чуть больше знаний и опыта.
К черту свечу. Мое лицо горит, как в огне.
– Грейс, так мы будем это делать или нет? – вопрошает Мэйси.
– Нет, – отвечаю я. – Я не могу понять, что именно мне нужно делать.
– Вначале никто этого не понимает, – говорит Хадсон, приблизившись и встав в футе от меня. –