.
– Погоди. – Его объяснение становится для меня еще одним потрясением. – Выходит, ты паразитируешь и на мне?
Надо отдать ему должное – он не пытается лгать. Вместо этого он смотрит мне прямо в глаза и говорит:
– Да.
– Все это время? С самого момента моего возвращения?
– В общем-то, да. Но у него я забираю куда больше сил, чем у тебя.
– Ты говоришь это так, словно это хорошо… а не ужасно. – Я мотаю головой, пытаясь разогнать заполнивший ее туман. – Зачем ты это делаешь? Зачем причиняешь ему вред?
– Затем, что у него больше сил, чем у тебя. И я не причиняю ему вред. – Он вздыхает. – Я всего лишь беру у него жизненную силу, чтобы жить самому.
– Значит, ты забираешь его жизненную силу, как… как Дарт Вейдер? О боже, ты намеренно причиняешь ему вред, и в этом виновата я.
– В этом никто не виноват. У Джексона больше сил, чем у тебя, поэтому я автоматически забираю больше энергии у него, чем у тебя.
– А как насчет того, что произошло сейчас? Когда он пошатнулся? Я знаю, ты что-то ему сделал. Что?
Он вздыхает опять.
– Я забрал у него сгусток энергии. И даже не очень-то большой.
Я смотрю на него, подозрительно щурясь.
– А по-моему, очень большой. Мне показалось, что он вот-вот упадет.
Хадсон долго не отвечает, а, прервав наконец молчание, небрежно говорит:
– Обычно я стараюсь не забирать слишком много сил ни у тебя, ни у него. Наверное, на сей раз я был чуть менее осторожен.
– Я так и знала! – Меня пронзает гнев. – Зачем?
– С ним все в порядке. – Сейчас глаза и голос Хадсона не выражают ничего.
– Откуда ты знаешь?
– Оттуда, что у него много сил. Он может себе это позволить.
– Это ты так считаешь! – Мною владеют одновременно ярость и страх. Что, если с Джексоном что-то произойдет из-за этого? Из-за меня? Это ужасная мысль.
– Ты что, предпочла бы, чтобы я забрал всю твою энергию? – вопрошает Хадсон. – Или чтобы я вообще не кормился и просто умер?
Я не отвечаю ему, но это означает, что он делает свои собственные выводы, и на секунду его глаза мрачнеют, но затем к нему возвращается его обычный сарказм.
– Думаю, ты предпочла бы именно это. Какая жалость, что мы с тобой связаны воедино, да? Все твои проблемы были бы решены, если бы ты могла просто дать мне умереть.
Глава 65. Нет выхода: биография
Сейчас Хадсон впервые так прямо заговорил о своей смерти, и я не знаю, что ему сказать – и что чувствовать. Доводы Джексона в пользу того, чтобы убить его, были убедительны и неоспоримы, и я понимаю, почему он это сделал. Я также понимаю, что ничто никогда не давалось ему так тяжело, и неважно, признается он в этом самому себе или нет.
– Ну, конечно. Давайте жалеть Джексона. Мне так жаль, что мое убийство задело его чувства.
Все в этой фразе бесит меня. Нет, я не дам ему выставить себя жертвой.
– Пора тебе оставить свои попытки переписать историю, – говорю я ему.
– Ведь нельзя сказать, что Джексон решил убить тебя ни с того ни с сего. Ты заставил сотни сверхъестественных существ нападать друг на друга. Ради забавы. Ради осуществления какого-то дурацкого плана по установлению господства прирожденных вампиров.
– Нет. – Хадсон сердито смотрит на меня. – Нет, нет, нет. В своей жизни я совершил много скверных дел, и не снимаю с себя ответственности ни за одно из них. Но я не стану брать на себя ответственность за это. – Он начинает ходить по комнате.
У меня нет сил раздумывать над тем, что он сейчас сказал. Я слишком занята, припоминая все те случаи, когда Джексон выглядел уставшим в последние дни. И все из-за того, что Хадсон кормился за его счет, используя узы моего сопряжения с ним. Я знаю, что он не хотел причинить вред Джексону или мне, но от этого мне не легче. Ведь это я виновата в том, что кто-то причиняет вред моей паре прямо у меня под носом. Мне вдруг становится дурно, я, спотыкаясь, подхожу к моей кровати и плюхаюсь на край. Я должна это исправить.
Мне кажется, что моя голова сейчас взорвется. И сердце тоже. Я закрываю глаза и вижу внутри себя черно-зеленую нить уз моего сопряжения, к которой я уже так привыкла за эти два дня. Я беру ее в руку и сжимаю, одну за другой посылая Джексону волны энергии, вспоминая все те моменты, когда я видела под его глазами темные круги, смотрела на его напряженную улыбку и думала, что ему просто нужно выспаться.
Это была моя вина. Я была так занята своими собственными проблемами, что не видела, как мой суженый страдает и старается это скрыть – притом прямо у меня на глазах. И тут до меня доходит еще кое-что… Джексон знал, что Хадсон вытягивает энергию из наших уз. И ничего мне не сказал.
У меня разрывается сердце. Он не хотел, чтобы я испытывала чувство вины. И не хотел, чтобы мне пришлось выбирать.
– Прекрати. Ты должна прекратить.
Вряд ли я могу прекратить. Потому что это ужасно. Совершенно ужасно.
– Грейс! – Голос Хадсона гремит в моей голове, и я не могу делать вид, будто его нет. – Прекрати!
– Это же из-за тебя я думаю обо всем этом, а теперь ты говоришь мне прекратить? Иди ты на хрен.
– Я говорю о твоей энергии! – Он кладет свою ладонь на мою. – Ты не можешь продолжать перекачивать в него свою энергию, иначе у тебя ничего не останется. Ты должна это прекратить.
Он прав. Я чувствую себя так, будто могла бы проспать целый год. И отпускаю черно-зеленую нить, но из-за этого на меня наваливается чувство утраты.
– Черт возьми, – ворчит Хадсон. – Ты убьешь себя, если не побережешься. С такими вещами экспериментировать нельзя.
И прежде чем я успеваю ответить, посылает мне заряд своей собственной энергии, чтобы восполнить ту, которую я отдала Джексону.
– Тебе было вовсе не обязательно это делать, – говорю я, чувствуя, как в меня вливаются силы.
– Кто-то же должен, – рявкает он. – Раз уж ты сама вообще неспособна думать о себе.
– Неправда.
– Правда. И то, что мой брат позволяет тебе заниматься такими вещами, – это тоже черт знает что. Узы сопряжения существуют не для этого.
– Да ну? – Я смотрю на него. – Узы сопряжения существуют не для того, чтобы заботиться друг о друге?
– Ключевые слова здесь – «друг о друге», – резко бросает он.
Мой телефон издает короткий звон, я достаю его из кармана и читаю сообщение от Джексона:
Джексон: Пожалуйста, никогда больше так не делай.
Три точки мигают, исчезают и опять начинают мигать, как будто он переосмысливает то, что собирался написать мне вначале. Наконец телефон звенит еще раз.
Джексон: Спасибо.
Я быстро пишу: люблю тебя и спокойной ночи, затем убираю телефон.
– Он поблагодарил тебя за то, что ты отдала ему свою силу?! – Хадсон всплескивает руками. – Хорошая же у тебя пара, Грейс.
Я набрасываюсь на него.
– Знаешь что, не тебе говорить мне об узах сопряжения – ведь ты спокойно отнесся к тому, что твоя пара погибла, чтобы воскресить тебя.
Меня вдруг охватывает неистовая ярость, такая чудовищная, такая обжигающая, что она грозит расплавить меня изнутри. И несколько секунд я могу думать только об одном – о том, что мне хочется разнести в щепки весь мир.
Потом это чувство уходит так же, как и пришло, и тут я понимаю, что эта ярость была не моей. Она принадлежала Хадсону, а не мне.
Проходит еще несколько секунд, прежде чем он вновь обретает желание – или возможность – говорить. При этом голос его звучит вполне вменяемо и от этого кажется еще более грозным.
– Во-первых, Лию я ни о чем не просил. Неужели ты думаешь, что мне хотелось оказаться в таком положении? Очутиться в заточении внутри твоей головы и наблюдать, как развивается ваш с Джексоном роман? Быть живым и в то же время неживым? Во-вторых, Лия вовсе не была моей парой. А в-третьих, не тебе обвинять меня в чем-то, поскольку ты понятия не имеешь, о чем вообще говоришь.
И я чувствую, что под его яростью скрывалась такая всепоглощающая боль, что невозможно взирать на нее спокойно. Эта боль выжигает мой собственный гнев и оставляет только смутную тревогу, как будто есть нечто такое, чего я просто не понимаю.
Осознав, что я хочу это понять, я испытываю потрясение. А осознание того, что я хочу помочь, вообще повергает меня в шок. И в то же время я не удивлена.
– Хадсон? – тихо говорю я, надеясь пробиться к нему сквозь всю эту боль.
Но зовя его, я знаю – он не ответит. Знаю, что, хотя он и заперт в моей голове, он тем не менее исчез.
Глава 66. Заклятые друзья – это навсегда
После исчезновения Хадсона я не знаю, чем мне себя занять. На меня навалилось столько фактов, столько чувств, что я не могу осмыслить их все и минут десять хожу по комнате взад и вперед. В конце концов, поняв, что он вернется не скоро, я делаю то единственное, что, как мне кажется, может помочь мне заснуть. Принимаю горячий душ, надеясь, что смогу утопить в нем все эти бурлящие во мне непонятные чувства.
После долгого душа, который нисколько не успокаивает мои нервы, я надеваю топик и пижамные шорты и возвращаюсь в спальню. Мэйси уже пришла и сидит по-турецки на своей кровати с наушниками в ушах и открытой тетрадью. Она машет мне рукой, но не пытается заговорить – стало быть, она что-то учит.
Меня это устраивает, поскольку мне нечего ей сказать. Меня обуревает множество эмоций, и это чудо, что я вообще могу сейчас думать, не говоря уже о том, чтобы говорить.
Но тут я вижу, что, пока я была в душе, Хадсон вернулся, и от этого мне становится одновременно и лучше и хуже. Но я не задаюсь вопросом почему. Не теперь.
Он развалился на стуле, стоящем возле моего письменного стола, положив открытую книгу Сартра на колени и зорко следя за каждым моим движением. Он выглядит опустошенным, и заметно, что он, как и я, чувствует себя сейчас слишком уязвимым, чтобы обсуждать то, что произошло между нами.