Хадсон вздыхает.
– Поверить не могу, что я защищаю этого говнюка, – но его стремление к власти объясняется не одним только желанием потешить самолюбие. Другие следуют за ним не потому, что у него такая умопомрачительная харизма, а потому, что кое в чем его взгляды верны.
Я понятия не имею, что именно он пытается мне сказать. Да, я знаю, как это звучит, но я ни за что не поверю, что тот Хадсон, которого я смогла узнать, согласится с Сайрусом, что бы ни думал об этом Джексон год и четыре месяца назад.
– Неужели ты согласен с тем, что прирожденные вампиры – это высшая раса, и только они достойны править?
– Нет! – рявкает Хадсон, всматриваясь в груду костей. – Но несправедливо, что нам, сверхъестественным существам, приходится все время оставаться в тени, постоянно опасаясь, как бы обыкновенные люди не узнали о нашем существовании и не попытались уничтожить нас.
Я моргаю, и мои брови ползут вверх.
– Но ведь вампиры кормятся за счет людей. Разве мы не должны иметь права защищаться?
– А тебе понравился твой вчерашний ужин, Грейс? – вдруг спрашивает он. – Что ты думаешь о колбасе пепперони в твоей пицце?
Я понимаю, к чему он клонит.
– Ну нет. Я понимаю, на что ты намекаешь, но это не то. Хотя я и не совсем согласна с тем, что мы имеем право убивать животных ради пропитания, но это все же не то же самое, что делают вампиры, охотясь на людей.
Он с нахальным видом приподнимает бровь.
– Однако люди не имеют ничего против охоты на оленей, чтобы проредить их численность ради блага всего стада, не так ли?
– Это другое дело!
Уголки его губ приподнимаются в самодовольной ухмылке.
– Ну, конечно. Можно подумать, перед человечеством не стоит проблема перенаселения и ограниченности ресурсов.
– Но… Но… – бормочу я, понимая, что, возможно, в чем-то он прав.
– Все дело в поддержании равновесия, Грейс. – Он засовывает руки в карманы. – Ты никогда не думала о том, что, возможно, у Творца были свои планы и в отношении нас? Что мы были сотворены неспроста? Что мы не просто какая-то вселенская шутка?
Его голубые глаза пристально смотрят в мои, в их глубинах бурлят чувства, которые, кажется, грозят захватить и меня. Хотя мы с ним говорим о Сайрусе, я знаю, что последние слова относятся к нему самому. Неужели он и впрямь думает, что он – это какая-то ужасная ошибка? От этой мысли мне становится не по себе. Но тут он моргает, и все исчезает так быстро, что я невольно сомневаюсь, не привиделось ли мне это.
– Ты можешь соглашаться или не соглашаться с этим тезисом, Грейс, но именно благодаря ему у Сайруса появилось столько последователей. Он говорил им о тысячах лет гонений, страха и гнева, о том, что обыкновенные люди виноваты в том, что они вынуждены держаться в тени, что горгульи мешали, что даже их соседи могут оказаться врагами. Да, я ненавижу моего отца. Но разве можно винить кого-то за то, что он следует за дьяволом, если этот дьявол обещает ему создать лучший мир для его детей? Даже ценой чужих жизней? – Он смеется, но в его смехе нет веселья. – То, что моему папаше нет дела до создания лучшего мира для его детей, вовсе не означает, что он не верит в эту идею как таковую. Ему нравится чувствовать себя спасителем. Потому что, если он что-то и любит больше власти, так это поклонение.
– Поэтому ты и сделал то, что сделал? – спрашиваю я. – Потому что твой отец накачивал тебя ложью, пока ты не перестал отличать добро от зла? Пока не поверил его речам?
– Неужели ты в самом деле считаешь меня таким? – бросает он. – Думаешь, что я так слаб?
– Ты не можешь просто взять и переписать историю, Хадсон, – говорю я. – Нельзя сказать, что Джексон просто проснулся как-то утром и решил убить тебя – ни с того ни с сего. Ты планировал истребить обращенных вампиров только потому, что они тебе не по вкусу. А это геноцид.
Хадсон сердито смотрит на меня.
– Я уже говорил тебе, что за свою жизнь сделал много дурного и готов понести ответственность за все, что творил. Но не за геноцид. Я убивал обращенных вампиров и других, потому что они были союзниками моего отца, из которых он сколачивал армию, а вовсе не потому, что они были обращенными вампирами. Они поклялись ему в верности и замышляли уничтожить всех, кто им мешал, чтобы сверхъестественные существа смогли наконец выйти из тени. Ты даже не представляешь, как близки мы были к Третьей Большой Войне. Я не мог этого допустить. Так что если ты желаешь обвинить меня в убийстве, то давай. Я принял ужасное решение, чтобы предотвратить еще более ужасный исход. Но геноцид не входит в число моих грехов, его я не совершал. Не веди себя как мой брат. Не суди меня, пока не услышишь версии обеих сторон.
Я чувствую, что он говорит правду, а еще чувствую возмущение и ярость, которых он не может скрыть.
А значит… Не знаю, что это значит. Я ни на секунду не поверю, что Джексон пошел бы на убийство родного брата, если бы не был уверен, что другого выбора у него нет. Однако, с другой стороны, Хадсон уже долго живет в моей голове, и я начинаю понимать, когда он врет, а когда говорит правду.
И эта последняя его тирада кажется правдой.
Что мне делать с этой версией правды, я не знаю – и понятия не имею, как мне примирить ее с версией Джексона. Как бы то ни было, я отнюдь не уверена, что это меняет мое мнение относительно возвращения Хадсона в мир без магической силы.
Он замолкает, затем раздраженно смеется и качает головой.
– Почему я не удивлен? – Он вытягивается в полный рост, упирает руки в бедра и пристально смотрит мне в глаза. – Я знаю, как ты любишь черное и белое, Грейс. Добро против зла. Но не кажется ли тебе, что пришла пора повзрослеть?
Он качает головой и всматривается еще в одну груду костей, на которую я уже смотрела. Мне хочется возразить, сказать, что я давно повзрослела и что я начала думать, что, убивая, Хадсон, возможно, пытался защитить обыкновенных людей – о чем никто никогда не думал, – когда он вдруг издает возглас.
– Нашел! – вопит он, показывая на кость размером с его руку.
– Фантастика! – Я бросаюсь к этой кости, желая рассмотреть ее и удостовериться в том, что она целая и небольшая. – Давай соберем остальных.
Я подбираю кость, но не успеваю сделать и пары шагов в сторону Джексона и Мекая, когда из груды костей за нашими спинами возникает какой-то негромкий шум.
– Что это? – спрашиваю я, повернувшись, и у меня разыгрывается воображение. Если честно, я бы не удивилась, если бы из этой груды костей сейчас выскочила армия рассерженных эльфов и попыталась нас сжечь.
– Не знаю, – отвечает Хадсон. – Держись рядом.
Я не утруждаюсь, чтобы напомнить ему, насколько нелеп этот призыв. Достаточно взглянуть на его лицо, чтобы понять, что он осознал свою ошибку, и ощутить, насколько его это раздражает.
Мы движемся вперед, и тут начинает дрожать еще одна груда костей – они стучат друг о друга почти в музыкальном ритме. Да, это жуткая мелодия, но все-таки мелодия.
Мы с Хадсоном переглядываемся, подняв брови, и начинаем двигаться быстрее. А когда издавать стук начинает третья груда, он говорит:
– Нам надо спешить!
Но не успеваем мы сделать и пары шагов, как с потолка пещеры падает гигантская кость и приземляется рядом с нами.
Она разбивается с оглушительным грохотом, похожим на взрыв, и ее обломки разлетаются во все стороны, как осколки снаряда. Один из них рассекает мою щеку под левым глазом, и по моему лицу течет кровь.
– Черт! – кричит Флинт из другой части пещеры. – Должно быть, где-то умер дракон! Думаю, Кладбище призывает его кости домой.
– Ты думаешь, дело в этом? – кричит Зевьер, схватив Мэйси за руку, и они вместе бегут к посадочной площадке, где Мэйси создавала портал.
Проходит несколько секунд, и падает вторая кость – и приземляется дюймах в шести от того места, где только что находились Зевьер и Мэйси.
– Нам надо уходить, – вопит Флинт. – Прямо сейчас!
– Мы не можем уйти, – отвечает Иден. – Мы еще не нашли кость.
– Мы с Хадсоном нашли ее, – говорю я, подняв нашу находку, и тут в задней части пещеры разбивается огромное ребро.
– Тогда давайте убираться отсюда! – орет Зевьер и вместе с Мэйси мчится к выходу из пещеры.
– Я с ними, – говорит Мекай перед тем, как перенестись к выходу из пещеры и выбежать из нее.
– Я тоже, – соглашается Джексон, и тут прямо на нас падает еще одна кость – кажется, это хвост.
Джексон вскидывает руку и в последнюю секунду, использовав телекинез, отбрасывает эту кость в глубину пещеры. Затем делает это еще и еще, потому что на нас летят все новые и новые позвонки хвоста. Флинт и Иден уже у выхода из пещеры, а Мэйси и Зевьер вообще находятся в безопасности на той стороне. Мэйси ломает руки, глядя на град из костей.
В сторону Флинта летит шейный позвонок, и Джексон, повернувшись, направляет его прочь.
Но в ту долю секунды, пока он помогает Флинту, сам он остается без защиты, и, когда вниз летит следующая кость – громадное ребро, – он не успевает ее остановить.
В последнее мгновение он с силой отталкивает меня, и я врезаюсь задом в груду костей в тот самый момент, когда колоссальное ребро грохается на Джексона и, нокаутировав, припечатывает его к земле.
Глава 86. Грейс на линии огня
– Джексон! – истошно кричу я, поспешно вскакивая с груды обломков, в которую он толкнул меня. Мои руки покрыты ссадинами, но я, не обращая на них внимания, со всех ног несусь к нему. – Боже, Джексон!
– Берегись! – рявкает Хадсон, и я отскакиваю, когда гигантская кость – она слишком близко, чтобы я могла разглядеть, что это за кость, – падает передо мной и разлетается на тысячи осколков. И я, выронив найденную кость, закрываю лицо руками.
– Все, можешь идти, – говорит Хадсон, когда осколки оседают, и я опять бегу к его брату, когда на меня летит еще одна кость. Она меньше, и я готовлюсь к удару, но она разлетается, не долетев до меня.