– Похоже, остались только ты и я, – говорит Флинт, обращаясь к Гвен, и многозначительно шевелит бровями.
Она смотрит на него так, словно считает немного странным, но кивает и осторожно берет его под руку. Ей уже намного лучше, но рука все еще покрыта синяками и ссадинами.
Джексон убирает с моего лица упавшие кудряшки.
– Все будет хорошо, я тебе обещаю. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось.
– Знаю, – отвечаю я, и он берет меня за руку. Но я не забыла того, что он сказал мне раньше.
Иногда мне кажется, что Джексон пытается защитить меня от всех, кроме самого себя. Но когда наши ладони соприкасаются, я понимаю, как истощены его силы. Я передала ему энергию по узам сопряжения сразу после нашего возвращения с Кладбища Драконов, и мне показалось, что ему стало лучше, но теперь я уже не так в этом уверена.
Теперь нам надо добыть пятый магический предмет. И нельзя терять времени.
– Тебе так не терпится выгнать меня, да? – спрашивает Хадсон.
– Мне не терпится сделать так, чтобы с твоим братом снова стало все нормально, – отвечаю я. – Это не одно и то же.
Я ожидаю услышать какой-нибудь нахальный ответ, и мне не приходится долго ждать.
–Джексон и нормальность – это две вещи, которые не сочетаются друг с другом – неужели ты этого не заметила?
– И это говорит парень, живущий в моей голове, – парирую я, поскольку сейчас меня раздражают вообще все. – Не хочу тебя расстраивать, но ненормальность – это не про него, а про тебя.
Хадсон начинает отвечать, но обрывает речь, когда мы входим в актовый зал, наполовину заполненный учениками, многие из которых поворачиваются и смотрят на нас, когда мы направляемся к последнему ряду кресел.
В ведущем к сцене проходе расстелена фиолетовая ковровая дорожка – фиолетовая, это ж надо! Она определенно предназначена для нас, и, идя по ней, я чувствую себя полной дурой, хотя все остальные, похоже, относятся к этому спокойно.
Дядя Финн ожидает, когда мы выйдем на сцену, он опять возится со звуковой аппаратурой. Увидев нас, он улыбается и ободрительно подмигивает Мэйси и мне.
Но в его глазах есть что-то такое – они совершенно серьезны, несмотря на улыбку и подмигивание, – отчего у меня падает сердце.
– А сейчас еще не поздно сбежать? – спрашиваю я, и в моих словах есть только доля шутки. Что-то тут не так. Джексон сжимает мою руку.
– Я же говорил тебе, чтобы ты не приходила сюда, – шипит Хадсон. – Говорил, что случится что-нибудь плохое.
– Пока ничего плохого не случилось, – успокаиваю я его и себя, но мое сердце уже начало неистово стучать.
Даже у Джексона сейчас такой вид, будто он считает, что бегство – это хороший выход, особенно когда двери на противоположном конце актового зала распахиваются и по проходу к сцене гордо шествуют члены Круга.
Сайрус идет, словно Мик Джаггер, направляющийся к сцене на концерте «Роллинг Стоунз». Сегодня он одет в черный костюм в мелкую белую полоску и черно-лиловый галстук и выглядит на миллион долларов. Правда, глаза у него горят, как у одержимого, что слегка портит картину.
Как только остальные члены Круга рассаживаются по своим местам, он начинает собрание:
– Спасибо старшей школе Кэтмир за самый захватывающий турнир Лударес, который мы когда-либо видели. Было истинным наслаждением наблюдать за таким великолепным состязанием.
Он обводит публику взглядом, и я не знаю, что наводит на меня больше жути: серьезность, написанная на лицах, или щелчки замков на захлопнувшихся дверях.
Я подавляю поднимающуюся волну паники и приклеиваю к лицу улыбку. Мне сейчас хочется одного: со всех ног броситься к выходу, но вместо этого я остаюсь на месте, король тем временем продолжает то, что кроме как фарсом назвать нельзя, и все в нашей команде это уже поняли.
– Во-первых, мы должны отпраздновать победу этой блестящей команды. Они провели невероятную финальную игру Лударес, не так ли? От того маневра, когда Грейс увернулась сразу от двух драконов, у нас прямо-таки захватило дух. А как насчет момента, когда она обратила одного из этих драконов в камень? – Он качает головой. – Это было захватывающе.
Собравшиеся аплодируют с большим энтузиазмом, чем я ожидала.
– Так давайте без дальнейших церемоний призовем их на сцену, дабы вручить им специальный приз, предназначенный победителям Лударес в этом году, – кровяной камень из королевской коллекции.
Далила тоже стоит недалеко от микрофона, хотя ясно, что сегодня она желает, чтобы речи толкал только ее муж. Она одета во все белое и сияет красотой, от которой стынет кровь. Ее алые губы изогнуты в безупречной улыбке – которая кажется искренней, если не приглядываться к ней слишком внимательно.
Сайрус указывает на нас, сидящих в заднем ряду.
– Не могли бы наши победители, финалисты турнира Лударес, пройти на сцену и раскланяться под наши аплодисменты?
Мы тревожно переглядываемся – но Джексон расправляет плечи и спускается к сцене первым, а мы нехотя следуем за ним, идя гуськом.
– Поклонитесь, – говорит Сайрус, когда мы выходим на сцену, и мы раскланиваемся, а зал аплодирует нам.
Сайрус проходит за нами и хлопает по спине, называя каждого по имени. Я стою в самом конце, и, дойдя до меня, он делает остановку.
– Грейс. – Сайрус вручает мне шкатулку с кровяным камнем и окидывает меня взглядом, от которого меня охватывает гадливость. Не потому, что его взгляд похотлив – нет, это не так, – а потому, что он алчен. Как будто он желает заполучить меня, но только потому, что он уже придумал, как использовать меня в своих интересах.
– Мне так приятно познакомиться с тобой, – говорит он, подойдя ко мне сбоку и руками изображая радушный жест наподобие объятий. – Пара моего сына и горгулья. – Он качает головой. – Уму непостижимо, но так вдохновляет.
– Да, так вдохновляет, – вторит ему Далила, и безупречная улыбка ни на миг не сходит с ее алых губ.
Сайрус продолжает:
– Я не могу выразить, как нас впечатлила твоя игра на этом турнире.
– Хорошо играла вся моя команда, – замечаю я.
Далила вздергивает бровь точно так же, как это делают ее сыновья, но ничего не говорит.
– Это верно. Но их секретным оружием была именно ты. Мы все видели, как Грейс Фостер выступила на турнире Лударес, не так ли? – Голос Сайруса разносится по залу, и в ответ раздаются приветственные крики. – Мы все видели, какие потрясающие вещи она может делать, не так ли? – Опять приветственные крики.
– Но мы также видели, как она уязвима, бедняжка, – добавляет Сайрус, качая головой. – Мы видели, как ей было трудно, как человековолк волочил ее по полю, как она чуть не погибла от столкновения двух драконов. Грейс, наша единственная горгулья более чем за тысячу лет.
К чему он клонит? – спрашиваю я Хадсона, когда Сайрус продолжает перечислять все то, что произошло со мной с тех пор, как погибли мои родители.
– Ни к чему хорошему.
Сайрус делает паузу, и все затаивают дыхание. Повернувшись к своей жене, он делает ей знак.
– Не хочешь ли объявить всем хорошую новость, Далила?
Идя к микрофону, королева продолжает улыбаться, но ее улыбку нельзя назвать веселой, она скорее напряженная, и я гадаю, насколько долго Далиле удастся сохранять ее на лице.
Похоже, достаточно долго, поскольку улыбка остается на месте и тогда, когда Далила берет микрофон.
– Я с огромным удовольствием сообщаю вам эту волнительную новость.
Она поворачивается ко мне лицом, и я не знаю, кто из нас – Хадсон или я – испытывает большую тревогу относительно того, что она собирается сказать. Вероятно, я. Когда ее улыбка становится шире, мое сердце начинает стучать в ушах так громко, что я не знаю, смогу ли расслышать ее слова.
– Круг проголосовал и пришел к согласию. Король Сайрус и я собираемся увезти Грейс к нам в Лондон ко Двору Вампиров.
Ага. Я определенно расслышала то, что она сказала… хотя и жалею об этом.
Глава 91. Телесериал «Семейные разборки» отдыхает
– Черт, нет! – Все в Хадсоне отвергает слова его матери. Как и все во мне самой.
– Не беспокойся, Грейс. Я этого не допущу, – шепчет Джексон, и его рука сжимает мою, но я с трудом воспринимаю его слова.
По-моему, у меня шок. Мои ладони вспотели, и я уже не слышу стука своего сердца – оно бьется так быстро, что его биение превратилось в один непрерывный гул в моих ушах.
– Это было серьезное и трудное решение. – Сайрус снова берется за микрофон и добавляет: – Но, когда голоса разделились поровну – четыре против четырех, – решающим голосом стал мой, и Круг решил, что мы должны взять Грейс в Лондон, дабы оберегать ее, пока мы не научим ее защищаться самостоятельно.
Услышав эти слова, ученики начинают хлопать, хотя и не с таким воодушевлением, как раньше, но, похоже, ему все равно.
– Я знаю, Грейс дорога вам всем, как и нам, и я так рад, что вы согласны, что ее, это редкое существо, эту новую надежду для нашего ослабевшего мира, необходимо оберегать любой ценой.
– Ты не можешь этого сделать! – рычит Джексон на своего отца.
– Замолчи, мальчишка. Иначе пожалеешь.
– Мне плевать… – начинает Джексон, но осекается, когда я с силой сжимаю его руку. Потому что Хадсон кричит в моей голове, чтобы я остановила Джексона, потому что у него другой план.
Сайрус принимает молчание Джексона за согласие и, повернувшись к публике, продолжает свою речь, но я не обращаю внимания на то, что он вещает.
– Подожди, – шепчу я Джексону. – Дай Хадсону пару секунд, чтобы поговорить со мной.
– Хадсону? – На его лице отражается изумление. – Ты хочешь поверить ему? Любимчику и послушному орудию моих родителей?
– Дело не в этом, – отвечаю я, и когда он начинает возражать, делаю ему знак замолчать.
– Потребуй включения, – говорит мне Хадсон. – Сделай это громко, чтобы услышали все.