– По правде говоря, не имеет значения, что ты думаешь, Грейс, – говорит Джексон. – Потому что ты в меньшинстве – нас семеро, а ты одна.
Я поднимаю на него изумленный взгляд, затем оглядываюсь по сторонам, чтобы понять, думает ли кто-то еще так же автократически, как он. Но все они только пристально разглядывают меня в ответ. Это раздражает меня еще больше.
Я делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться, чтобы рассуждать рационально. Это нелегко, поскольку все мои друзья смотрят на меня так, будто я веду себя глупо. Хуже того – будто я не сверхъестественное существо, а всего лишь обыкновенный человек.
Хотя меня это не удивляет. Совсем не удивляет. Если бы я пережила то, что пережили они, я бы, вероятно, отнеслась к новенькой, желающей выпустить на волю психопата, который по-прежнему снится им в кошмарных снах, точно так же. Но это вовсе не значит, что мне не обидно оттого, что Мэйси и Джексон – Джексон – настроены против меня в таком важном вопросе.
У меня разрывается сердце, и я, сдерживая слезы, выдавливаю из себя:
– Джексон, неужели ты даже не попытаешься учесть то, что говорю тебе я? Неужели ты даже не попытаешься понять точку зрения своей пары?
Джексон явно чувствует себя не в своей тарелке – как и я, – и, взяв мои руки в свои, он притягивает их к своей груди.
– Я люблю тебя, Грейс, и ты это знаешь. – Его слова звучат резко, они словно исторгнуты из самых глубин его существа. – Но тут я с тобой не соглашусь. Что угодно, но только не это. – Он смотрит на меня, и в его глазах я тоже вижу что-то похожее на слезы, когда он продолжает: – Я не могу позволить себе поставить на первое место себя или свою пару. Я обязан оберегать всех. Их жизни находятся в моих руках. Так как же ты можешь просить меня выбрать?
– Потому что я права. – Я поворачиваюсь к остальным своим друзьям. – Я знаю, вы мне не верите, но я уверена: Хадсон больше никому не причинит зла.
– А что, если ты ошибаешься, если ты неправа? – спрашивает Зевьер. – Что тогда?
– В этом я не ошибаюсь, – говорю я и, повернувшись к Джексону, вытаскиваю последний козырь: – А что, если я скажу, что не полечу вместе с вами на спине Флинта на этот мифический арктический остров? – тихо спрашиваю я. – Что тогда?
– Тогда мы отправимся без тебя. – Джексон сглатывает, но продолжает смотреть мне в глаза. – Это важнее, чем отдельный человек, важнее, чем даже ты, Грейс.
Меня пронзает боль, грозит разрушить, и я понятия не имею, что сказать. Потому что невозможно решить эту дилемму, в этом вопросе мы не придем к консенсусу, несмотря на то, что ставка в нынешней игре – смерть.
А может быть, именно поэтому. Я уже не знаю.
Кажется, я ничего уже не знаю. Кроме одного – мне не удастся переубедить Джексона.
По щекам текут непрошеные слезы.
Бедный принц поневоле.
Бедный мальчуган.
Я оглядываюсь по сторонам, вижу, что на лицах всех моих друзей написано одно и то же, и понимаю: да, я в меньшинстве. Я не могу их переубедить. А если я сейчас уйду, если откажусь отправиться с ними – поскольку знаю, что они неправы, – то тем самым уменьшу их шансы на успех… и, более того, их шансы выжить в схватке с Неубиваемым Зверем.
Осознание выбора ранит меня, как мало что ранило в жизни, и мне хочется одного – кричать.
В этот момент я слышу голос Хадсона в глубине моего сознания:
– Это ничего, Грейс. Что бы ты ни решила, это ничего.
– Ты это не всерьез, – отвечаю я.
– Если это поможет тебе перестать плакать, то всерьез. Тут ты ничего не можешь поделать, так что тебе просто придется это стерпеть. Что бы ни случилось, я обещаю, что не стану тебя винить.
– Это несправедливо, – говорю я. – Несправедливо, что они хотят сделать с тобой такое.
Когда он смеется в ответ, это смех, взятый из трагедии.
– Жизнь вообще несправедлива, Грейс. Я думал, ты должна это понимать.
– Прости. – По моим щекам катятся слезы.
– Не извиняйся. Это не твоя вина.
Он прав, но мне от этого не легче. Наоборот, тяжелее. Я накрываю ладонью щеку Джексона, чтобы он знал, что я понимаю, что я чувствую, какую тяжесть он несет на своих плечах, и не стану добавлять к ней новый груз. Не сейчас. Не из-за этого.
– Хорошо, – шепчу я, хотя в глубине души и знаю, что это неправильно. – Я отправлюсь с вами. Но и ты должен мне кое-что пообещать.
– Что угодно, – отвечает он, и его руки сжимают мои.
– Если нам удастся добыть сердечный камень – и уцелеть, – ты должен пообещать мне, что, прежде чем использовать его, мы вернемся к этому разговору. Ты должен пообещать мне, что дашь мне еще один шанс переубедить тебя.
– У тебя будет столько шансов, сколько ты захочешь, – отвечает Джексон, поднеся мои руки к губам. – Я не передумаю, но выслушаю тебя. Я всегда буду готов выслушать тебя, Грейс.
Этого недостаточно. Но это все, что я могу ему дать. И я приму то, что есть, и буду надеяться на чудо.
Глава 94. В некоторые дни стакан и вправду бывает наполовину пуст
– У меня есть плохая новость и еще плохие новости. Какую сообщить вам первой? – говорит Зевьер вечером следующего дня, войдя в башню Джексона, где собрались мы все. Но, к сожалению, на его лице нет и тени улыбки, оно совершенно серьезно.
– Это вообще вопрос? – Мэйси закатывает глаза. – Если дело обстоит скверно, так и скажи.
– Ну ладно. – Он проводит рукой по лицу, готовясь сообщить нам дурные вести. – Я ходил по школе и выяснил, что сегодня вечером нет абсолютно никакого способа выбраться за пределы кампуса.
– Как это? – вопрошает Джексон. – Нам необходимо выбраться из кампуса. Нам необходимо уже сегодня добыть сердечный камень, иначе не удастся выдворить Хадсона из головы Грейс до начала Испытания.
– Я сказал, как есть, – отвечает Зевьер. – Поэтому я и назвал это плохой новостью.
– Должен же быть какой-то путь, – говорит Флинт. – Туннели…
– Я только что был там, – сообщает Зевьер. – И они перекрыты, на каждом выходе стоит вооруженная охрана.
– Вооруженная? – спрашиваю я, удивляясь тому, что здесь, в Кэтмире, может быть какое-то оружие. – Вооруженная чем?
– Магией, – тихо отвечает Джексон. – Больше им ничего не нужно.
– А как насчет стен замка? – спрашивает Мэйси. – Драконы – и Грейс – могут взлететь с какой-нибудь из башен…
– Там тоже охрана. И ее много. – Зевьер садится на пол у стены. – Мы попали.
– Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать, – говорит Флинт. – Мы должны это сделать, так что давайте что-нибудь придумаем и исполним дело.
– Именно этим мы и занимаемся, дракон. У тебя есть какие-то предложения или ты хочешь просто скулить? – спрашивает Мекай.
– Что-то я не вижу никаких предложений от тебя самого, вампир. А я пытался просто высказать свою точку зрения.
Мекай фыркает.
– Все и так уже ясно. Так что смирись или заткнись. У нас нет времени на всякое дерьмо.
Флинт подносит руку к уху и делает вид, что прислушивается.
– Может, ты повторишь, какой у тебя план, а?
– А ты не мог бы сообщить нам остальные плохие новости? – спрашиваю я, надеясь прервать этот обмен колкостями и не допустить полномасштабной ссоры.
– О чем ты? – недоумевает Иден, развалившаяся на диване.
– Зевьер сказал, что у него есть плохая новость и еще плохие новости. – Все замолкают и смотрят на него. – Так в чем состоят остальные плохие новости? – спрашиваю я еще раз.
– Я слышал, что Круг призвал самых свирепых воинов занять их места при проведении Испытания, но твой дядя Финн заявил, что если Сайрус принял вызов, то может сражаться и сам.
Я издаю стон.
– Это не просто плохая новость. Она ужасна, чудовищна, теперь нам конец.
Зевьер ухмыляется.
– Нет, это не та плохая новость, о которой я говорил. Судя по всему, королю страшно сражаться с Джексоном – и понятно почему, – так что он настоял на том, чтобы за него сражались другие. И твой дядя согласился… но это должны быть ученики Кэтмира.
Да, это паршивая новость. Я не хочу сражаться не на жизнь, а на смерть с другими подростками, но теперь нам, по крайней мере, не придется противостоять родителям Джексона. Или матери Флинта, которая явно нереально крута.
– Тогда кого же он выбрал? – спрашивает Джексон, и вид у него такой же угрюмый, как и мое настроение.
– Первым согласился Коул, и он жаждет крови.
У меня обрывается сердце. Почему Коул? Я никогда не пыталась напасть на этого козла, во всяком случае, намеренно, однако он охотится на меня с самого начала. Я еще никогда никому не желала зла – кроме Лии, когда она пыталась меня убить, – но сейчас мне правда жаль, что я не дала Джексону остановить Коула, когда у него была такая возможность.
Джексон качает головой, и я на девяносто девять процентов уверена, что он думает о том же, о чем и я.
– Кого еще он выбрал? – спрашивает Джексон.
– Марка и Куинна в качестве подручных волков. И…
– Стало быть, у него три волка, – говорит Мекай. – Почему он отобрал их в свою команду?
Зевьер смотрит на него так, будто ему нет дела до того, что говорит Мекай.
– А разве ты знаешь кого-то из учащихся в нашей школе вампиров, которые считали бы, что можно вступить в команду, единственная цель которой – позволить королю отвезти Грейс в его темницу, чтобы разлучить Джексона Вегу с его парой?
– Да, таких нет, – соглашается Мекай.
– А как насчет ведьм и ведьмаков? – спрашивает Мэйси, нервно теребя край своего свитера.
– Насколько мне известно, согласились Симона и Кэм. Никто не знает, кто именно станет последним игроком: кто-то из драконов или кто-то из ведьм, вот и…
– Я так и знала! – Мэйси выбрасывает вперед руку, и с ближайшего книжного шкафа падает целая стопка книг. – Вот предатель! Когда я покончу с ним, у него появятся вши, угри и бубонная чума! Какой же он урод! Я знала, что он взбесился, когда я его бросила, но это уже не лезет ни в какие ворота.