Поляна выглядела ужасающе невинно. Тела не было. Лишь следы крови на камне да взрыхленная земля напоминали о вчерашнем. Где-то замяукала кошка – неужели вчерашняя? В траве в стороне от тропинки лежала записная книжка без обложки. Подняв ее, Мюлланд обнаружил пятно на первой странице. Кровь? Оглядевшись, он тайком, как вор, сунул книжку себе в карман и повернул назад.
Возле Королевского колледжа силы окончательно изменили ему. Мюлланд опустился на скамью и открыл блокнот. Первым, что бросилось ему в глаза, было имя Фредрика Краузе, подчеркнутое двумя чертами. С какой стати Корелла так заинтересовал этот человек? «Наибольший интерес представляют не машины, а то, что вокруг них…» – что бы это значило? Далее ставился вопрос, каким образом логическое противоречие может быть использовано в качестве оружия в войне. Мюлланд нашел слово «Блетчли», рядом с которым стояла пометка «взлом кодов» и замечание о том, что ошибки и просчеты могут стимулировать интеллект. Не потому ли Тьюринг ставил перед своими машинами заведомо неразрешимые задачи?
Осознавал ли Мюлланд ценность своей находки? В его воспаленной голове крутилось одно: этот блокнот – его спасение. Он может оправдать то, что Артур сотворил с Леонардом Кореллом.
Взгляд агента упал на телефонную будку. Нащупав в кармане шиллинг, он направился к ней и набрал номер Джулиуса Пиппарда.
– Это Мюлланд.
– Что случилось?
– Вы были правы насчет того полицейского. Он действительно мутная личность, у меня есть доказательства.
– О чем вы? – удивился Пиппард. – Сомерсет сказал, что вы упустили его. Фарли едет в Кембридж.
– Фарли? – переспросил Мюлланд. – Где он?
– Понятия не имею, – рассердился Пиппард. – Полагаю, он направится в отель к Кореллу. Должен ли ваш подопечный там рано или поздно объявиться?
Мюлланд ответил, что такое вполне возможно. Известие о прибытии Фарли напугало его. Он пробормотал что-то про второго соглядатая славянской внешности, но Пиппард не отреагировал, и Мюлланд сменил тему.
– Фредрик Краузе, – сказал он. – Вам что-нибудь говорит это имя?
– О да… – снова удивился Пиппард. – О многом.
– Кто он?
– Один мой знакомый с военных времен.
– Похоже, у Корелла он что-то вроде связного. Его имя в записной книжке подчеркнуто двумя чертами.
– Что-что?..
– Позже расскажу подробнее, а сейчас мне надо спешить.
– Нет, подождите… Вы должны объясниться, понимаете?
– Мне нужно преследовать полицейского.
– Вы же упустили его?
– Нет… то есть да… но я знаю, где его искать, – солгал Мюлланд.
– Хорошо, хорошо… Преследуйте его. И проследите, чтобы он не выезжал из Кембриджа. Нам совершенно необходимо переговорить с ним… Фредрик Краузе… Боже мой, это серьезно…
– «Краузе» звучит не совсем по-английски…
– Именно.
«Я предвидел это…» – пронеслось в голове Мюлланда.
– До связи, я скоро объявлюсь, – сказал он Пиппарду.
Тот как будто хотел возразить, но Артур положил трубку.
В десяти метрах от телефонной будки он остановился. Потом достал из кармана еще одну монету, вернулся к будке и попросил оператора соединить его с отелем «Гамлет». Как долго, боже мой… Неужели это так трудно? Мюлланду нужно было уложиться в четыре пенса. Услышав в трубке голос портье, он попросил соединить его с Леонардом Кореллом – бесстрашие, граничащее с наглостью, но Мюлланд не сомневался, что полицейского нет на месте. Этим звонком агент всего лишь хотел успокоить себя. Однако голос в трубке отреагировал странно:
– Вы с ним договаривались?
– Но…
– Мистер Корелл просил его не беспокоить.
– Соедините, это важно.
– Что-нибудь случилось?
– Просто дайте мне с ним поговорить.
В ответ пошли сигналы. Некоторое время Мюлланд простоял с трубкой в руках, потом вышел.
Он побежал прочь, как будто за ним гнались. Агент заметил, что люди на улицах ведут себя необыкновенно тихо, но у него не было времени думать об этом.
В ушах эхом отдавались слова Пиппарда о Фредрике Краузе. «А ведь я был прав», – повторял про себя Мюлланд.
Глава 30
Телефон зазвонил, но у Корелла хватило сил лишь протянуть руку, как будто кто-то должен был вложить в нее трубку. Когда же рука упала, он снова провалился в дрему.
Вокруг его головы была обмотана клетчатая рубашка. Наволочка пестрела кровавыми пятнами. Лицо… об этом лучше было не думать. Спроси сейчас кто-нибудь Корелла, что случилось, он честно ответил бы, что не знает; возможно, он просто свалился с кровати и ушибся.
Начинало смеркаться, и это было кстати. Леонард свернулся калачиком, чтобы унять боль в грудной клетке. Возможно, это удалось бы ему, но в этот момент Корелл уловил нечто странное – тишину, накрывшую город словно колоколом. Леонард вспомнил мать – как та хлопотала возле камина в Саутпорте. Это было странное видение – не только потому, что Леонард пребывал на грани беспамятства, но и потому, что никогда не вспоминал мать такой.
Снаружи на небо набежала тень, и Кореллу почудился запах горького миндаля. Это было не более чем наваждение, но воздух и впрямь как будто сгустился. Потом смолкло все – машины, люди, птицы. И не так, как обычно это происходит с наступлением вечера, но разом, как по сигналу. «Затмение», – подумал Корелл, после чего сознание стало медленно возвращаться к нему.
Он вспомнил вчерашний дождь. Потом – как лежал окровавленный в траве и прощался с жизнью. Когда наступила ночь, его вырвало на кустарник. Леонард хрипел и кашлял кровью, думая лишь о том, что ему ни в коем случае нельзя поворачивать голову. При этом он двигался вперед, к отелю. Группа ночных гуляк вызвалась ему помочь – Корелл отказался. Он хотел укрыться в гостиничном номере, как раненый зверь в логове. Как он вообще нашел отель? Когда Леонард вошел в холл, там не было ни души.
По счастью, ключи оказались у него в кармане. Корелл открыл номер и завалился в постель. Точнее, он выпил воды, обмотал голову рубахой и только потом… Все плыло как в тумане. Постучалась горничная, и Корелл сказал, чтобы его оставили в покое. Но когда женщина, пробормотав что-то невнятное, удалилась, Леонард пожалел, что не впустил ее. Он нуждался в помощи и почему-то надеялся, что она вернется.
Помощник инспектора провел ладонью по лбу, сунул руку под рубашку. Ему стало жалко себя. Он прищурил глаза и посмотрел на окно. Весь мир замер в преддверии редкого космического явления, а он… Леонард вспомнил, как сидел в архивном зале Королевского колледжа и воображал себя… Нет, нет, не так громко, мистер помощник инспектора… Похвалы что музыка для ваших ушей, а математика… Он вспомнил Пиппарда и письмо… чертово письмо. Корелл полез в карман, и – о чудо! – оно лежало там. Листок как будто никто не разворачивал, и Леонарду вдруг захотелось перечитать его еще раз.
В это мгновение он вспомнил о записной книжке. Пошарил в карманах – ничего подобного. Посмотрел на ночном столике, потом в дорожной сумке. Потом перед глазами возникло лицо того человека… зачем он бил Леонарда? На лбу у мужчины было родимое пятно и не по росту короткие брюки… Постой-ка, не о нем ли писал Тьюринг? Последняя мысль прошибла Леонарда как током.
В коридоре послышались шаги; должно быть, это возвращалась горничная.
В дверь постучали – сильнее, чем он ожидал.
Оскар Фарли мучился болями в спине. Люди на улице оборачивались, и не только из-за его высокого роста. У Фарли свело мышцы шеи, поэтому он держал голову немного повернутой влево и вверх, как будто вглядывался в некую невидимую точку в небе.
На самом деле неба-то он не видел. Фарли замкнулся в своей боли и все вокруг, включая надвигающееся затмение, воспринимал исключительно в ее свете. На Драммер-стрит Оскар увидел дохлую кошку. Сразу отвернулся, но настроение испортилось еще больше. Фарли подумал о Пиппарде. Господи, что за идиот… И этот Мюлланд со своим соглядатаем славянской наружности…
Корелл и в самом деле неприятно поразил Фарли. И сцена возле здания суда в Уилмслоу не добавила молодому полицейскому благонадежности в его глазах. Корелл показал себя непредсказуемым, самовлюбленным выскочкой. Должно быть, сказывалась плохая наследственность – этот вопрос они тоже успели обсудить с Сомерсетом. Отец и тетка – те еще штучки. Можно было представить, что за чушь они вбивали в голову парню. И главное – что это за письмо, которое Кореллу так захотелось оставить при себе?
Фарли ускорил шаг. Ему показалось, что сбоку мелькнула фигура Мюлланда, но в следующий момент он понял, что обознался.
О Мюлланде ходили разные слухи. Говорили, будто на скачках в Йорке он поставил на лошадь, которая упала на последнем круге, чем расстроила его буквально до слез. И что потом он едва ли не до смерти забил какого-то беднягу, который всего-то поинтересовался, как такое вышло. Даже если в этой истории не обошлось без преувеличений, она верно отражала суть. Сентиментальность и жестокость – вдвойне опасная смесь. Кроме того, Мюлланд слишком много пил. Зачем его только держали в конторе? Не слишком ли Пиппард покрывал этого олуха?
Оскар косился на таблички с номерами. Отель располагался в скромном здании без вывески. Снаружи это выглядело как обычный многоквартирный дом. Интерьеры оказались не менее убоги.
В холле висели фотографии актеров в роли Гамлета. Лоуренс Оливье любовно прижимал к щеке серый череп. Справа от входной двери из кадки с засохшей землей торчал фикус. Людей не было.
Фарли схватил с регистрационного стола серебряный колокольчик.
– Эй, кто-нибудь… черт вас возьми!
Не сразу в холле появился мальчик в белой рубашке, черном жилете и с большой щелью между передними зубами. Он забежал с улицы – радостный, неуклюжий и по-своему трогательный.
– Простите, простите… Видели затмение? Здорово, правда?
– Мда…
– Чем могу помочь, сэр?
– Я хотел бы видеть Леонарда Корелла.
– Корелла? Как, и вы тоже?
– Что вы имеете в виду?