Сейчас для меня настал один из таких моментов. После плена, казавшегося бесконечным, ощущения буквально обрушились на меня, и не последним из них была возможность снова дышать воздухом. Собственная чистая одежда казалась невероятной роскошью. Моя старая британская морская форма напоминала мне об Англии, о доме, о строгом капитане, о штормовом ветре и волнах, что вздымались до самой луны.
На свете найдется очень мало мест красивее Бонавентуры под полной луной. Лес резных камней, поставленных в память о мертвых, словно ожил в игре света и тени, напоминая людям об их богатом наследии и неизбежной судьбе. Упокоение в мире (что, тем не менее, приведет всех под землю)… В конечном счете, старое кладбище есть место отдохновения, островок спокойствия в бурном море жизни. Однако в День всех святых оно разительно изменилось. Сегодня покоя здесь не было и в помине. Все шевелилось, двигалось – от червей в песчаной почве до бородатого мха на деревьях. Несколько надоедливых духов кружили над нами подобно любопытным москитам. Один из них то и дело хлопал моего создателя по плечу, отлетая в сторонку, когда Ридрек оборачивался, чтобы отогнать его. Другой безостановочно сыпал проклятиями, словно жертва синдрома Туретта.[51] Призрачные зеваки метали в отдалении, созерцая наше маленькое шоу.
– Почему ты бросил машину у ворот? – раздраженно спросил Ридрек.
Верм, несколько поникший после похода за моим костюмом, растерянно посмотрел на него.
– Они были заперты, – сказал он.
– Не будь идиотом, ты же вампир! Никакие ворота тебе не преграда! Надо было проехать сквозь них!
– И поцарапать мамину «эскаладу»? Нет уж, спасибо. Мамаша меня убьет.
Судя по взгляду, которым Ридрек одарил нашего нового собрата, у Верма был шанс умереть прямо здесь и сейчас, Я понимал чувства Ридрека, ибо нечто подобное зачастую испытывал сам, общаясь с Джеком.
Чем ближе мы подходили к воротам, тем меньше духов показывались на глаза. Они прятались в ветвях, скрывались зa надгробными камнями или просто таяли в воздухе. Я видел, почему это происходит: к кладбищу приближались живые. Они несли бенгальские огни, свечи и фонари-тыквы. Дети, выпрашивающие традиционные хэллоуинские сладости, смешивались с любопытными подростками и приглядывающими за ними взрослыми. Большинство из них, возможно, полагали, что было бы здорово увидеть приведение. Что ж, сегодня, в конце концов, Хэллоуин. Современная человеческая версия Дня всех святых. В средневековье всех, кто носил маски и стучались в двери, сожгли бы на костре. Портить хорошую тыкву – вот настоящая ересь.
Наблюдая за ребятишками, которые подзуживали друг друга перелезть через забор, я вспомнил, как мой Уилл дразнил мать, свешиваясь с высокой ветки. «Я не упаду!». Мы с Дианой тогда не знали, что падение с дерева – наименьшая из бед, поджидающих нас в будущем. В этот миг временного затишья перед грядущим штормом я не удержался от искушения поддеть Ридрека.
– Я знаю, что ты не убил Уилла, – сказал я, покосившись на него.
На лице Ридрека появилось забавное выражение: смесь удивления и, странное дело, веселья.
– Да ты что? – сказал он, и голос его сочился сарказмом. – И откуда же ты это взял?
Я пожал плечами.
– Неважно. Он жил. Может быть, у меня даже есть потомки человеческой крови. – Я изобразил лучшую из своих глумливых улыбок. – Тебе так и не удалось уничтожить наш род.
– Эй, смотрите! Призраки! – закричал кто-то. Мы подошли достаточно близко к забору, чтобы люди нас заметили.
Приободрившийся Верм кинулся на решетку ограды.
– Бу-уууу! – завыл он.
Большая часть толпы в ответ отшатнулась назад – просто так, на всякий случай. Кто-то заорал в ответ:
– Сам дурак, ослиная задница!
Люди утихомирились, увидев, как мы перебираемся через ограду.
– Эй, ребята, вы кто?..
– Вампиры, – сказал Ридрек с зубастой ухмылкой. – Мы пришли-иии выпить вашу кро-оовь! – С этими словами он подтолкнул Верма к дверце водительского сиденья автомобиля его мамочки.
– Ну что, ни у кого нет с собой деревянного кола? – спросил я у людей.
Ответом мне было молчание.
– После тебя, – сказал Ридрек, заталкивая меня в салон.
Толпа наградила нас аплодисментами, когда машина тронулась с места.
– Дже-ек. – Мелафия не желала сдаваться без боя. Ее подозрения усиливались с каждой минутой.
– У тебя просто слишком разыгралось воображение, – солгал я. – Уильям скоро будет здесь, и тогда все… все закончится.
В ответ Мелафия лишь вздохнула – и замерла на месте. Я проследил за ее застывшим взглядом и увидел Рени. Девочка прошла через двойные двери бальной залы. Она казалась такой маленькой и беззащитной в своей католической школьной форме и белых носочках. Мы с Мелафией встретили ее в центре комнаты. Жрица тут же схватила дочку на руки.
– Что случилось, детка? Как ты сюда попала?..
Она старалась говорить тихо, не привлекая внимания толпы, но в ее голосе звучал гнев.
– На автобусе. От станции «Грейхаунд» на Монтгомери-стрит…
Я наклонился к Рени.
– Ты добралась сюда из Брансвика? Сама? Одна? Ночью? Кажется, тебе было велено оставаться с тетей.
– Я знаю, что ты горазда на безумные выходки, но это уже чересчур! – обрушилась Мелафия на девочку. Малышка была смышленой не по годам и очень своевольной. Если бы мы все не ждали сейчас беды, я бы рассмеялся, припоминая тот день, когда сказал маленькой Мелафии, что однажды она заплатит за собственные шалости.
– Зачем ты это сделала? – прорычала жрица вуду.
Рени скрестила маленькие руки на груди в том же самом упрямом жесте, который я наблюдал у ее матери и бабушки бессчетное число раз.
– Здесь будет беда. Я чувствую.
Мелафия ахнула. Я выпрямился во весь рост и огляделся по сторонам, пытаясь понять, не слушает ли нас кто-нибудь.
– И что же ты собираешься предпринять по этому поводу, кроме того, как болтаться под ногами?
Рени сжала маленькие кулачки.
– Я не хочу сидеть с глупой тетей в глупом старом Брансвике, когда вы все деретесь с чем-то опасным!
Мелафия уставилась на меня.
– Кто говорил о драке?
– Я не при чем, – поспешно сказал я.
Правду сказать, я понятия не имел, что именно тут должно произойти. Если Ридрек получит кровь вуду, у него не будет резона плодить лишние проблемы. Конечно, Уильям говорил, что старому вампиру нельзя верить, но, вполне возможно, он лгал, опасаясь потерять меня, свою послушную марионетку. Может быть, я сумею убедить Ридрека оставить всех, включая Уильяма, в покое. И все же мне не хотелось, чтобы Мелафия и Рени присутствовали при этом.
– Слушай, – сказал я, поставив опустевший бокал на поднос. – Думаю, вам обеим лучше вернуться домой.
– Ага! Драка все-таки будет! – торжествующе заявила Рени.
– Ори громче. А то тебя еще не все услышали, – прошипел я и огляделся по сторонам.
И тут же встретился взглядом с офицером Консуэлой Джонс.
– Что за драка? Пора доставать пистолет? – Конни улыбнулась, и мое мертвое сердце прыгнуло к горлу.
Я увидел ее всю, в единый момент, и лишь потом смерил девушку с головы до ног долгим изучающим взглядом. Я рассматривал ее золотистые шнурованные сандалии и длинную юбку из тонкой полупрозрачной материи телесного цвета, пронизанной золотыми нитями. Тугой лиф охватывал тонкую талию и поддерживал упругие… хм… груди, которые чуть виднелись над его верхней кромкой, если вы понимаете, о чем я. Самая красивая Конни, какую я когда-либо созерцал наяву. И в реальности все оказалось даже лучше, чем во сне. Но как бы ни заманчивы были ее формы, я оторвал от них взгляд и посмотрел Консуэле в лицо. Она почти не пользовалась косметикой, но сегодня подкрасила глаза темными тенями, став похожей на ацтекскую или инкскую богиню из детской книжки с картинками. И я почувствовал, как заныло мое мертвое сердце.
Мелафия и Рени потрясенно молчали. Я услышал собственный голос, представляющий им Консуэлу. Слава Богу, это случилось раньше, чем тишина стала гнетущей.
– Дамы, познакомьтесь. Это моя приятельница Консуэла Джонс. Она работает в полиции. Конни, это Мелафия и ее дочь Рени.
– У тебя правда есть с собой пистолет? – спросила Рени, округлив глаза.
– Да. – Конни подмигнула. – Но я тебе этого не говорила.
Рени хихикнула, а я заметил, что Конни по-прежнему носит ожерелье, которое я ей дал. Эта уродливая вещица на удивление гармонично сочеталась с нарядом женщины-воительницы.
– Рад, что ты носишь мое украшение, – сказал я. – И… после нашей последней встречи я решил, что ты больше никогда не захочешь со мной разговаривать.
– Знаю. Поэтому пришла сюда. Мне не понравилось, как мы расстались в тот раз. Особенно после того, как ты сказал, что… у тебя могут возникнуть проблемы.
– Спасибо. Я рад тебя видеть. Выглядишь как богиня. Мелафия издала какой-то непонятный булькающий звук. – Все в порядке? – спросил я. На лице жрицы вуду застыло странное выражение. Она поспешно оттолкнула Жени в сторону, словно опасаясь взрыва. Прежде чем я успел спросить, в чем проблема, к нам подошла Оливия и протянула Конни руку.
– Оливия Спенсер, – сказала вампирша, смерив Конни взглядом. – Отличный наряд. И сиськи тоже ничего.
Не колеблясь ни секунды, Конни пожала вампирше руку.
– Консуэла Джонс. Для друзей – Конни. Ты можешь называть меня «офицер Джонс». Кстати, в этом платье твоя задница смотрится просто отпадно.
Оливия весело рассмеялась.
– Спасибо. Я старалась. Верно, Джек?
Я словно стоял на поле, заминированном эстрогенными минами, и не знал, куда бежать. Три с половиной самые могущественные женщины, которых я когда-либо знал, смотрели на меня, и все как-то по-своему. Рени нужна была защита, Мелафии – верность Уильяму. Конни и Оливия делили территорию. Когда первый шок пройдет, я, возможно, еще порадуюсь этому женскому вниманию.
Словно по сигналу, толпа у входной двери расступилась, и появился Ридрек в сопровождении Уильяма и Верма. Молодой гаденыш, выпучив глаза, оглядывался по сторонам с таким видом, словно был готов в любой момент выскочить из своей новоприобретенной вампирской кожи и отчаянно этого желал. На этом приеме его куртка, цепи и пирсинг наконец-то выглядели уместно. Этакий Билли Айдол