Она сокрушенно затрясла головой, встала, сполоснула под краном лицо и уткнулась в полотенце.
– Он тебя не любит? – Катя глядела с жалостью и хмуро.
– Говорит, что любит, да что ты все смотришь? У нас же красивый ребенок мог получиться, а тут… этот кореш его, он рыжий, – она закусила губу и задумалась. – Я уже делала аборт, если еще сделаю, детей не будет. Вот сижу и думаю, хочу я детей или не хочу?!
– Может, тебе за него замуж выйти? – растерянно спросила Катя. – Ты его любишь?
– Хрен его знает, люблю я его – не люблю… – она замолчала. – Я когда ему про беременность сказала, он прямо… надо было видеть! На колени упал! Вот так! – Она махнула рукой на пол. – У него семья в Баку! Так испугался, все рассказал. – Настя подняла глаза на Катю. – Его там убьют, родной отец убьет! Он вообще… – Настя замолчала, нервно толкая по столу пробку от шампанского, – несчастный он, вот что. Он так-то последнее отдаст! Нет, правда! Побежит кому-то помогать, ночью встанет и побежит. Вон у Ольги, отца когда разбомбили в Донбассе, так он ей денег отвалил, чтоб она его сюда привезла… – Настя отвернулась, думая о чем-то. – А может и обмануть запросто. Не надо людям никуда уезжать, жил бы у себя в Баку. Красивый город, хорошие люди, и он нормальным был бы, а здесь он кто? Говно в проруби, азер чернозадый. Здесь у него только деньги да бабы на уме, что за жизнь? Он и сам это понимает…
– А почему не уедет домой?
– Не знаю, работы нет и… там какая-то темная история с женой. Он фантазирует все время, я уже не понимаю, что там на самом деле. Нет у него никаких коней и домов, жена с родителями живет. Он ее не любит, у них ребенку три года. Бедные они, он им деньги посылает, так же, как и мы. И еще врет им, что в МГИМО учится. На четвертом курсе. А на самом деле – мелкий игрок, в автоматы все просаживает, знаешь, есть же подпольные или вон в интернете. А всем врет, что играет в карты по-крупному с серьезными людьми. Ай! – Настя сморщилась брезгливо и махнула рукой. – Он на рынке вообще никто, шестерка, Октай тоже – понты одни, там русские все контролируют, чиновники какие-то, прокурор, что ли?
Катя молчала. Настя прикурила новую сигарету, затянулась:
– Он своим землякам девчонок подкладывает с рынка…
– Ты говорила…
– Да? – удивилась Настя. – А с некоторых и деньги за это берет, говорит, что отдаст девчонкам… Ага! Щас!
– А что же девчонки?
– Некоторым нравится… устанешь после работы, а тебя в кафе ведут, выпьешь, то-сё… Кому-то, может, и не нравится, а куда деваться?
Катя смотрела тревожно.
– Говорю тебе, – продолжила Настя, – он от этой Москвы просто уродом стал, у него вся жизнь в этом! Мне зарплату то заплатит, то проиграет.
Замолчали. Потом Катя осторожно спросила:
– Ты решила уйти… оттуда?
– А что было делать? – она затянулась сигаретой. – Нет, ну… я, короче, так решила, уеду от него, если он меня станет разыскивать, то… тогда посмотрим.
– А если не станет?
– Не знаю… – Настя нервно погасила сигарету и пошла в ванную. Слышно было, как льется вода. Вернулась в кухню с влажным лицом.
– Пока не видно ничего… – она села напротив.
– Тебе вредно курить…
– А-а, – отмахнулась Настя, – влипла по полной программе, я уже три дня такая хожу. Кому я тут с пузом нужна?!
– Ты же любишь его, это же видно!
Настя задумалась, потом качнула головой, соглашаясь.
– Мне ни с кем так хорошо не было. Ни-ко-гда! А что делать? Ты бы видела его глаза! – Настя говорила непривычно медленно, раздумывая и вздыхая. – Господи, почему от этого еще и дети бывают?!
Катя молчала.
– Ты про себя расскажи, у тебя тоже ведь…
– А что рассказывать? – удивилась Катя.
– Ты кого любишь, я не пойму, Андрюху этого или Леху?
– Не знаю, – ответила Катя и застыла. – То есть… мы с Андреем просто друзья, у него семья… он мне нравится, конечно, только неудобно, что так тратится. Прямо стыдно иногда.
– То есть ты маленько в него влюбилась уже! Или не маленько?!
– Да нет, мы… – Катя смущенно терла лоб, – мы просто… разговариваем.
– А когда его нет, тебе хочется, чтоб он пришел?
– Когда как, иногда хотелось, я же одна тут была, а иногда хотелось, чтобы Лешка вернулся скорее.
– А этот что? Пишет тебе?
– Писал, потом перестал. Обиделся на что-то…
– Да почувствовал он, что у тебя кто-то есть, они тоже все чувствуют.
– А что он мог почувствовать? – Катя быстро подняла голову на сестру.
– Хм, – в глазах Насти был недвусмысленный намек, – брось ты этого Елекса, глупый он еще! Приходил ко мне на рынок, типа за тебя наезжал… Сопляк, блин! По-моему, он вообще ни о чем, одна болтовня! Что он может?
– Я тоже ничего не могу, – улыбнулась Катя. – Они оба мне как друзья. С Лешкой все проще и понятнее, – она задумалась, – хотя, может, и с Андреем проще. Он ухаживал за мной, я болела…
– Ничего себе, кефиру он тебе принес! – засмеялась Настя. – Ты сама-то себе веришь? Весь дом тебе обставил!
– Но я не просила ничего!
– Никакой мужик просто так тратиться не станет! Что он дурак, что ли?
– Он вообще никак ко мне не пристает. Мы с ним говорили об этом. У нас очень открытые отношения – обо всем говорим как есть, я его совсем не стесняюсь.
– Ну, ты наивная, – Настя зевнула, – нет тут никакого выбора! Давай спать, я завтра хочу работу поискать… не на рынке. Денег одолжишь маленько?
Когда на следующий день появился Андрей, Настя вышла с яркими губами, в коротком шелковом халатике, строила глазки и так громко смеялась на его шутки, что он перестал шутить и только удивленно наблюдал за ней.
Вечером, после спектакля, Катя с Андреем ужинали в ресторане. Андрей никогда не говорил ничего о работе, а тут рассказал, что ездил в Иркутск закрывать одну из двух гостиниц, встречался с персоналом. И что вообще ситуация для бизнеса очень плохая.
– Персонал жалко, хороший народ, подготовленные, многих на стажировку в Европу отправлял. И люди, кстати, симпатичные, пришли ко мне, говорят, готовы потерпеть и какое-то время бесплатно работать.
– И ты все равно закрыл?
– Весь этот год одни убытки, но главное… – он покачал головой, – невозможно сказать, когда это кончится, поэтому чего людей обманывать? Жалко, конечно, некоторые заграницу собираются, не вернутся уже. Молодежи сегодня все равно, где жить, так ведь?
– Не знаю…
– А ты бы уехала? Если бы хорошую работу нашла…
– Я и в Москву не поехала бы, – виновато улыбнулась Катя, – в Белореченске я дома, знаю всех… еще места разные, красивые, с детства знакомые, мы с дедом, например… я что-то не то говорю, это, наверное, непонятно. Я хочу сказать, что у нас там все привычное и все очень живое и понятное, может, и небогатое, что-то и плохо устроено, но свое. Пока отец здоров был, мы очень хорошо, интересно жили.
– У нас в Астрахани все то же самое, – улыбался Андрей. – Двор, школа, свой район. В нашем районе двухэтажные дома были. Каждый на восемь квартир. Мы жили в восьмой, на втором этаже, лестница деревянная, ключ оставляли под половичком у двери. Тополя во всех дворах, столы и лавочки, мужики в домино играли, сараи у всех, в сараях погреба, картошка, бочки с солеными помидорами, огурцами, арбузами… Ты знаешь соленые арбузы?
– Нет, – удивилась Катя.
– Надо где-то достать… И тоже – все знали друг друга. Я мечтал, что буду работать, как отец, на судоремонтном, по утрам на работу ходить пешком. – Андрей поднял свой бокал с вином. – Давай за это выпьем!
– Давай! – Катя виновато улыбалась. – Жалко же этого, правда?
Они вышли из ресторана и пошли пешком. Старинные невысокие здания были отреставрированы и красиво подсвечены, над дорогой вдоль всей улицы сияла иллюминация, в витринах и у ресторанов новогодние елки мигали огоньками. Швейцары в красных шубах Деда Мороза, кланялись, зазывали. Мелкий снежок сиротливо возникал из синей черноты неба и не знал, куда деться среди всего этого веселого предновогоднего богатства.
– Москва тоже красивая и уютная, – Катя заглядывала в глаза Андрею, она держала его под руку. – Я немножко завидую людям, которые здесь родились, а ты?
– Да. – Ответил Андрей машинально, думая о чем-то своем. Он остановился и внимательно посмотрел на Катю. – У меня все время странное чувство, вроде у нас с тобой ничего не происходит, ни о чем особом не говорим, иногда подумаешь, о чем весь вечер говорили, как будто и ни о чем, а меня все время к тебе тянет. Почему?
Катя молчала, смотрела на него преданно и серьезно, но и веселое что-то поблескивало во взгляде.
– Что ты, тебе смешно? – спросил Андрей серьезно.
– Нет-нет! Мне очень интересно. Я когда про нас думаю, мне хочется превратиться в такую богатенькую бизнес-леди, чтобы ты не смотрел на меня как на бедную Лизу. И когда я представляю, что я бизнес-леди, мне становится смешно.
– Ты не бедная Лиза, ты… – Андрей изучал ее лицо, – откуда в тебе столько благородства? У тебя в роду не было дворян?
– Не было, – рассмеялась Катя, – по папиной линии прадед был священник, его сослали в начале тридцатых, а по маминой – крестьяне-переселенцы, еще царских времен. Я ближе всего к крестьянке – всю простую работу знаю: полы мыть, печку топить, картошку окучивать, за курами и кроликами могу ухаживать, у нас и коза была, я доить умею! И я не могу сказать, что мне все это не нравилось. Мы очень дружно жили, особенно когда дедушка был жив – семья была большая.
– Да тебе цены нет, а ты в бизнес-леди захотела! – Андрей, обнимая, притянул ее к себе.
– Все-таки мы с тобой были бы поровнее, а то неудобно, как бедная родственница.
– Была бы ты бизнес-леди, мы бы с тобой давно уже переспали да разбежались. Ну, или встречались бы время от времени.
– Да?! – Катя с изумлением посмотрела на Андрея.
– Мне нравится, что у нас нет ничего этого. Просто отношения двух людей, которым интересно друг с другом. Есть ведь какая-то тяга меж нами… просто человеческая. Или это я придумал, и все остальное тоже есть? – Он остановился, задумчиво потер подбородок, посмотрел на Катю.