– Так вот… а тот каталог, что в прошлом году… он… там заминочка была с госфинансированием, сами понимаете, кризис, но он уже в работе, не сомневайтесь, ваши гостиницы представлены в наилучшем виде, как крупнейшая национальная сеть в стране! А этот каталог думаем выпустить ко дню Победы! Так, знаете, очень парадно! С большими лентами в цветах российского флага… очень красиво… – Александр Петрович глядел на Андрея со значением.
– Все, не хочу про ваши финансирования, идемте курить, Андрей! – Катя встала решительно.
Александр Петрович забагровел лицом, строго и чуть обиженно распрямился, а Андрей склонился к его уху и что-то зашептал.
– Да-да, а-а?! – и лицо Александра Петровича поплыло в нежной льстивой улыбке, вскочил, будто кипятка в штаны плеснули и склонился перед Катей. – Очень рад! Очень, очень, так сказать, рад! Премного благодарен, то есть! – Он готов был превратиться в носовой платок, лицо пылало неподдельным счастьем. – Мы потом, я заеду потом, дорогой Андрей Михайлович, и мы договорим! Дело государственной важности! Парадный, простите, сами понимаете, каталог российских гостиниц и… я пойду! Все понимаю! Приятного отдыха! – Александр Петрович поклонился Кате до самого стола, чуть не опрокинув лбом бутылку с вином, и исчез в зале, будто провалился.
Теперь уже Катя села изумленная.
– Что ты ему сказал? – склонилась к Андрею заговорщически.
– Сказал, что ты племянница премьер-министра! – сквозь стиснутые зубы ответил Андрей и расхохотался. – Ты… как… – он не мог остановиться, – как ты такую дурочку включила? Откуда это? Ой-ей-ей!
– Не знаю! – Катя тоже смеялась. – Твои «Поющие трусы» вспомнила и представила, как они…
– Но как он испарился! – Андрей смеялся еще сильнее. – Рассказывает сейчас, что знаком с племянницей самого… «Премного счастлив!» Ха-ха-ха!
– Да нет, «премного благодарен»! – Катя тоже не могла остановиться. – И «парадный, простите, каталог». У нас хозяин квартиры такой же толстячок! Так же хихикает, когда улыбается, и глаза бегают!
– У них у всех глаза бегают…
– Интересно, зачем? А кто он?
– Кажется, замминистра, пустое место, всю жизнь чиновник! Ничего в своей жизни не сделал.
– Так не бывает!
– У них только так и бывает! Делать умное лицо, помалкивать со значением, пристраиваться к делам, которые сделали другие. Произносить «Есть!» в лицо начальству с видом человека, падающего на амбразуру врага. И начальники его точно такие же! Они друг у друга учатся!
Потом были танцы. Андрей сразу и категорически запросил пощады. Он остался сидеть за столиком и любовался, как танцевала Катя. На нее, впрочем, смотрели все. Через некоторое время ее уже не отпускал от себя распорядитель танцев. Забывая о публике, главный танцор заказывал оркестру что-то сложное латиноамериканское и они оставались вдвоем с Катей. Это было красиво и профессионально. Многие встали со своих мест, подошли к танцполу, обступив кружащуюся пару, переговаривались одобрительно и аплодировали особо изящным движениям. Высокие каблуки мешали, Катя скинула туфли, и ее живые ноги замелькали, едва касаясь блестящего паркета. Она никого не замечала и выглядела спортивно и очень женственно для такой юной девочки.
Андрей напряженно следил за ними, ревновал к распорядителю и ко всему залу и даже комплексовал, что с ним случалось крайне редко. И, нахмурившись, думал о том, что никогда так не восхищался ни одной женщиной. Глубокое и почему-то нервозное чувство тревожило изнутри. Толпа зрителей окончательно закрыла от него танцующую пару, это был всего-навсего вальс, но никто больше не вышел, никто не решался танцевать рядом с ними, и они кружились одни. Катино платье раскрывалось и взметывалось, щеки потемнели, и от этого она казалась еще прекраснее.
Андрей опрокинул стопку и опустил голову, невольно прислушиваясь к аплодисментам и крикам публики.
Он понимал, что давно уже любит ее, и думал о том, о чем не может не думать уважающий себя человек. Об их будущем. Он думал об этом и раньше, но, помня об их первой встрече, говорил себе, что ему и так хорошо. И даже очень хорошо, что у него никогда не было такого красивого, такого душевного и честного друга. И пока Катя оправлялась от болезни и привыкала к нему, его заботы о ней и ее отце как-то компенсировали любовные отношения.
Андрей потянулся за бутылкой, поднял глаза, к нему сквозь расступающуюся толпу шла Катя с туфлями в руках. Он встал, Катя обняла, прижалась к нему и быстро поцеловала его в угол рта. Это был их первый поцелуй, она никак не смутилась, блестела глазами и тяжело дышала.
– Я тебя бросила, прости! – Катя отряхивала ступни друг о друга и надевала туфли.
– Что ты?! Я любовался, никогда не видел тебя такой. Даже представить не мог! Думал, ты стеснительнее, только умные книжки читала! – Андрей говорил медленно, и в самом деле любуясь ей.
– Ну как? Ничего? Кое-что помню еще? Два года не занималась, налей мне, пожалуйста, воды. – Лицо раскрасневшееся, она вытирала пот на висках. – Ты не обиделся? Я танцевала и скучала по тебе! Мне не хочется с тобой расставаться! Вот что я думала!
– Ты думала обо мне во время танца?! – Андрей наливал воду.
– Конечно, я всегда… я очень часто думаю о тебе. Уф-ф, они заставили меня выпить полный фужерище шампанского! У меня голова кружится. Все, больше ничего не буду!
– А мне очень жалко было, что не могу с тобой танцевать. Даже грустно сделалось. Ведь никогда же не смогу!
– Почему никогда?
Андрей неопределенно пожал плечами и поднял рюмку.
– Не знаю, все время хочется вернуться в молодость и вцепиться в тебя! С Новым годом!
– С Новым годом! – Катя пригубила шампанское, потом смелее глотнула.
– У меня ведь совсем другая жизнь. И то, что сейчас происходит между нами, это такое серьезное отступление от той моей жизни. Мне и самому странно. – Он внимательно, с вопросом на нее смотрел. – Даже то, что я тебе сейчас все это говорю, это тоже необычно. Я никогда и никому ничего такого не стал бы говорить!
Катя не отвечала, машинально, от растерянности сделала еще глоток из бокала, подняла напряженный взгляд на Андрея:
– Ты жалеешь об этом?
– Да нет, что ты! Иногда я думаю, что мне никогда не было так интересно жить. Но иногда… – он усмехнулся и замолчал.
– Что иногда?
– Иногда, ни с того, ни с сего, так пусто вдруг делается. Словно пропасть впереди и меня в нее тянет, или даже я лечу в эту пропасть и ничего не могу поделать! – Он налил водки, выпил и закончил. – И страшно не от пропасти, а от пустоты! Что это за чушь? У меня столько дел и вдруг пустота?!
Катя молчала.
– Ты где завтра Новый год встречаешь? – спросил Андрей.
– Дома или в «Мукузани», непонятно еще.
Андрей с грустью, задумчиво глядел. Взял ее руку в свою ладонь.
– Хотел пригласить тебя на Новый год, но что я скажу? Вот мой друг Катя? – Он криво усмехнулся. – Светлана никогда не поверит, что у нас ничего не было. И почему я должен что-то объяснять?
– Да-да, это сложно, наверное. Мне жалко было бы потерять тебя. Я так привыкла. – Катя смотрела на него пристально. – Я иногда плачу ночью, что тебя нет рядом, не рыдаю, но просто слезы текут от обиды. Это глупо, да? Я – эгоистка?
– Плачешь?
– Да, я вообще плакса! Отец говорит, я в дождик родилась. – Она рассмеялась.
– Ты не похожа… – Андрей с удивлением смотрел на нее и думал о чем-то.
– А ты хотел бы большего между нами? – спросила Катя отважно и, не выдержав вопроса, трусливо отвела взгляд и стала наливать себе воды.
Официант подошел поменять приборы. Андрей молчал.
– Тут все очень непонятно. – Он, то ли шутливо, то ли серьезно вздохнул, подпер рукой висок и посмотрел на Катю. – Иногда, честно, очень тебя хочу, но это бывает коротко, и потом опять просто хочется, чтобы все было как есть! Просто, чтобы ты была рядом! Прямо, как в юности. Может, я влюбился?
Катя густо покраснела, попила воды.
– А если и я влюбилась?! Мне это очень приятно думать, и это же ужасно мучит. Такое ощущение, что я все время подглядываю кому-то в комнату, в спальню, может быть, не хочу, а подглядываю. Это так стыдно! Как будто мне там нельзя быть, а я есть!
Подошел, пританцовывая, разгоряченный распорядитель танцев, галантно извинился перед Андреем и пригласил Катю.
– Нет-нет, спасибо большое, я устала.
– Один тур безобидного вальса, Катюша, умоляю! Всего один! – настаивал кавалер.
– Не получится, простите меня, – Катя посмотрела на него так твердо, что он растерянно извинился и ушел.
Андрей сидел молча. Тер лоб. Потом поднял медленно взгляд:
– И что будем делать с этими нашими чувствами?
Катя молчала.
– А если бы я сейчас встал и ушел? Навсегда!
Катя глянула на него быстро, потом заговорила почти спокойно:
– Я бы плакала… Ох, как бы я плакала! – Она взяла его большую руку и, нагнувшись над столом, поцеловала. – Я же плакса! Но ты же не уйдешь?
Андрей потянулся к своей водке.
– Давай выпьем, хочешь? Давай, я согласна! – Катя взялась за шампанское, стоявшее в ведре со льдом. Андрей поймал ее руку и налил сам.
– Давай! За наше будущее! Не будем загадывать какое, пусть оно у нас с тобой будет!
– Давай! – Катя серьезно подняла бокал и выпила до дна.
Они потихоньку напились. Андрей приглашал Катю танцевать, и они ничем не отличались от других танцующих, прижимал к себе, говорил глупости, наступал ей на ноги, называл Лизой и звал в номера. Катя отвечала тем же и охотно соглашалась на все. Вышли из ресторана в половине второго. На улицах было людно, полно машин, Москва, готовая к встрече нового, 2015 года, сверкала арабскими богатствами нефтяной столицы, переливалась огнями и иллюминацией. Падал легкий снежок, какого всегда и ждут в новогоднюю ночь.
Они вышли из машины и, весело держась друг за друга, направились к Катиному подъезду.
– Ну?! Пока?! Я завтра заеду рано утром! Смотри, будь дома! – Андрей поднял руки обнять Катю. – Нет, не завтра, послезавтра! Да-да, послезавтра!