Она отпила чай.
– А что же твои проекты?
– Ты мой главный проект! – Брякнул Алексей, улыбнулся и продолжил. – Самое смешное, что проекты развиваются, люди поддерживают. Неожиданно пошла бесплатная юридическая помощь, я рассказывал?
– Нет, – качнула головой Катя.
Он сосредоточился.
– Помогаем юридически неграмотным людям. Таких много, и местные администрации везде этим пользуются. Мы собираем такие случаи, вывешиваем, и есть независимые юристы, молодые в основном, которые бесплатно помогают. Мы рассказываем потом на сайте, что получилось. Даже спонсоры кое-какие появились.
– И много народу работает?
– В Москве трое, одна девочка в Екатеринбурге, одна в Новосибирске, в Нижнем двое ребят, в Саратове… Сайт так сконструирован, что… ты лучше зайди на него, там все очень ясно.
– Они бесплатно работают?
– Да, но, может быть, и зарплату смогу платить…
– А как же ты уехал, если такая работа началась?
– Так работать можно откуда угодно… – Алексей почти машинально отвечал на ее вопросы, сам все смотрел на нее. И вдруг заговорил о другом. – Я смог работать, потому что… После последнего разговора с тобой мне стало легче, я понял, что ты его не любишь!
– Что? – не поняла Катя.
– Ты слишком хороший человек и жертвуешь собой ради него. – ответил Алексей, заметно волнуясь, но твердо. – Из благодарности, только из благодарности!
– Леша, зачем ты это говоришь? – Катя растерянно его слушала.
– А нельзя по-другому быть благодарной? – продолжал Алексей.
– Перестань, пожалуйста!
– Любовь – не такая беззубая вещь! Она обязательно отомстит! – Алексей заволновался, не смотрел уже на Катю, вцепился в край стола. – Я понимаю, что ничего не могу тебе говорить, мне бы и не надо, ты сама все поймешь, но я хочу, чтобы ты знала, что… ты очень, очень хорошая! И ничто не может тебя испортить! Просто нужно время, чтобы ты все поняла!
Катя сидела, сжавшись, и нервно понимала, что говорит он о том, что ее мучит, но ей не хотелось, чтобы эти слова произносились вслух.
– Леша, не надо, я устала от этого и не хочу… У меня дома в Белореченске все хорошо, полгода назад я о таком и мечтать не могла. И тут… Андрей меня любит, он очень меня любит, нам очень хорошо вместе! Ты же не знаешь всего, а у нас уже немало общего…
Они встретились взглядами, так много в них было: жалость, наивность, любовь, просьба о пощаде, надежда…
– Странно, почему я тебя слушаю? Ты и в прошлый раз мне такое же говорил, замуж звал… – Катя задумалась, вздохнула судорожно, успокаиваясь, и даже чуть улыбнулась. – Знаешь, я думала об этом, я бы пошла за тебя замуж! Нет, честно! Не раньше, нет, тогда это было бы смешно, мы совсем не знали друг друга. Я бы сейчас пошла! – Катя сама удивилась своей неожиданной мысли. – Да! Если бы не Андрей… Он мне очень дорог! Понимаешь, он отличный друг, человек… он отличный… но я так устала. Так нечестно все! Разве на нечестном можно строить жизнь?
– Ты пошла бы за меня замуж? – видно было, что для Алексея это было очень большой неожиданностью. Он поднялся от волнения и снова сел, уставившись на нее.
– Я?! Ну да, я, когда про тебя думаю, я чувствую себя свободной! Мне так хорошо делается, ты такой верный и очень сильный, ты знаешь это? Да-да! Иногда я чувствую, что как будто люблю тебя… нет – что ты мне нужен! – Катя застыла, вцепилась в косу, отвернулась в сторону, напряженно думая о чем-то. – Господи, что я говорю?! Мне иногда кажется, что я с ума схожу. Мне так хочется вернуть ту нашу дружбу. Я даже Андрею сказала, что была влюблена в тебя…
Она замолчала напряженно, закусив губу и не испуганно, но нервно глядела на Алексея.
– Какая чушь, то, что я говорю, я сама столько наделала глупостей! В Настин день рождения, Господи, как давно это было! Что бы я без тебя делала? – Она говорила медленно. Ладони влепились друг в дружку. – Тебя били, а ты лез с ними драться! Я все помню! Они могли убить тебя!
Алексей сидел, все так же замерев, он слышал ответы на вопросы, которые он никогда бы ей не задал.
– А потом я не хотела тебя видеть! Ты напоминал мне о той страшной ночи, я была как в бреду… – она замолчала. – Даже тот твой заботливый звонок на следующий день, я так ревела, не могла вспоминать об этом. Просто ужасно! Это было так несправедливо к тебе. Прости меня!
– Это я виноват, не надо было мне уезжать.
Катя согласно кивнула головой и молчала, думала о том, что бы было, если бы он остался.
– Если бы меня изнасиловали, я бы уехала из Москвы. От унижения и от одиночества. Ведь тогда, там, на турбазе все были не против, чтобы меня изнасиловали! Ведь правда?! Знаешь, какое это страшное одиночество! Только ты меня не бросил, если бы не ты, меня бы сейчас здесь не было.
– Твой Андрей ничего не знает?
– Нет, – мотнула головой Катя.
Они замолчали.
– Стоит нам с тобой увидеться, всегда так, – грустно усмехнулся Алексей, – ты меня скоро начнешь ненавидеть.
– Я? – удивилась Катя: – Наоборот! Ты единственный, с кем я обо всем могу говорить!
– Я каждый день так вот с тобой разговариваю, я уже сам устал. А как твои в Белореченске?
Катя не сразу поняла, о чем речь, посмотрела с вопросом, потом поняла:
– Ты лучше знаешь, – улыбнулась. – Ты на какой лавочке сидел?
– На обычной, туда тропинка вела, голубая лавочка…
– Со спинкой?
– Ну.
– А ближе к воде еще одна, совсем маленькая такая?
– Не помню, – честно сознался Алексей, – там снега по пояс.
– С той маленькой у самой воды отец рыбу ловит для кота, а эту голубую ему Иван Данилыч сделал на день рожденья. Давно уже, я маленькая была. Эта для созерцаний, – лицо Кати смеялось.
– Отец выздоравливает?
– Да, ходит с костылями, это он тропинку протоптал к лавочке.
Катя ехала домой. Андрей улетел в очередную командировку, опять в Якутск. Она так и не знала, удалось ли ему решить его вчерашнюю проблему. Андрей, трезвый, о делах никогда не говорил.
По дороге зашла в аптеку.
Через полчаса Катя сидела в своей новенькой сверкающей мрамором ванной с положительным результатом в руках. Она перечитала инструкцию, использовала еще один тест… она была беременна.
Сварила себе кофе, села тут же у кофеварки, но потом взяла блюдце и пересела к столу. Она зачем-то, почти нечаянно наблюдала себя со стороны, от рассеянности мыслей, может быть, ей важнее было, что происходит внутри, а внутри временами становилось необъяснимо жутко, так, что чашка начинала дрожать в руке. Страх охватывал ее всю тревожной волной, мелькали лица матери, Андрея, Насти почему-то. Но страх так же бесследно исчезал, как и появлялся, и становилось вдруг спокойно. И никого уже не было, только независимо от ее воли, внутри нее вдруг являлся кто-то еще, совсем не маленький, но как будто такой же, как она сама, как будто она сама и раздваивалась, и этому другому, им вместе было очень хорошо и уверенно, она ясно это чувствовала.
Катя разделась и встала перед зеркалом – ничего не изменилось! Она щупала живот, он был обычный, на лице никаких признаков. Не тошнило.
Катя вернулась за стол, допила кофе, заставляя себя успокоиться. В Якутске было два часа ночи, поняла она с облегчением, ей и хотелось и не хотелось звонить. Все пыталась представить себе его реакцию и не могла.
Через три дня – Андрей все был в командировке – она, сдав кучу анализов, все о себе знала. Пять недель.
Позвонила Андрею, там было восемь вечера.
– Андрюша, я беременная, – сказала, чувствуя, как от волнения начинает стучать в висках.
На той стороне было тихо.
– Андрей? – позвала Катя.
– Что думаешь? – раздался его спокойный, даже будничный голос.
– Мне страшно немного, но я очень рада, а ты?
Андрей молчал.
– Кать, я попозже позвоню, не могу сейчас говорить, у нас совещание.
Он перезвонил через час.
– Ты, правда, рада?
– А ты? Ты совсем не рад, это же твой ребенок! Чего ты боишься? – заговорила Катя горячо, за этот час в ней накопилось.
– Кать, мне некогда было подумать, ты не волнуйся, у меня тут дел полно, давай, я вернусь, и мы все обсудим. Ты сама подумай хорошо, мы же его не планировали, правда? Подумай хорошо, ладно? Тебе ничего не надо?
– Когда ты вернешься? – Катя изо всех сил пыталась взять себя в руки, но голос ее дрожал. За этот час ожидания она ясно ощутила себя в полном одиночестве.
Андрей отменил встречу и поднялся к себе в номер. Сначала он держался и пытался все обдумать, но, почувствовав в ней решимость, испугался. Это было очень странное волнение: ни ему, ни его близким ничего не угрожало, и все на свете было почти так же, ничего или почти ничего не изменилось. А то, что изменилось, не было опасным само по себе. Но он чувствовал, как всю его нервную систему против его воли скручивает в тугой узел. То, что происходило, было очень сильным. Он чувствовал жар и бессилие… временами его охватывал панический страх. Достал коньяк из бара и замер с бутылкой и фужером в руках посреди своего же роскошного президентского люкса.
Я что-то сделал не так? Что? Я что-то нарушаю? Что-то важное?! Что я нарушаю? Ничего! Я ничего не нарушаю, я никому не давал никаких обещаний, никому не делал плохо… так чего же я боюсь? Светланы? Нет, даже если она и узнает… ну, неприятно, но не такой же страх. Мне стыдно? Нет. Я ничего стыдного не делал. Он сел в кресло. Поставил бутылку на столик. Совесть? Меня мучит совесть? За что? В воображении вставали спокойные и прекрасные глаза его маленькой девочки… они смотрели с удивлением. Она любит меня! Он задумывался над этой последней мыслью, и в его душе тоже возникала любовь и нежность, страх начинал слабеть и уходить, он ясно чувствовал это, и казалось, что все хорошо, все наладится. Он улыбался, и Катя улыбалась ему навстречу.
Андрей посмотрел на дутый коньячный фужер, отодвинул его, взял простой стакан и выпил. Сразу и как следует. Коньяк ударил в голову, распространяя тепло и приятность по организму. Он позвонил и попросил сигарет, выпил еще, закурил, но курилось плохо, он никогда серьезно не курил, и он погасил сигарету.