– Та-ак?! – слегка опешила Катя.
– И работать!
– Где?
– Это вообще не проблема, Катя, здесь Интернет неплохой, я симку местную купил, попробовал уже. Я с матерью перед отъездом говорил, будет мне переводы подбрасывать, хочешь – и тебе тоже? Ну и сайт пошел уже, много не заработаешь, но на жизнь хватит. Возьму тебя на должность… – он внимательно, все с той же уверенной хитрецой ее рассматривал: – Как себя вести будешь…
Катя улыбнулась.
– Да хватит нам, – отмахнулся Алексей. – У меня куча друзей удаленно работают. Одни на Бали сидят, другие в Европе…
– Леша, ты все время говоришь «мы», «нам», ты как нас объединил?
– А ты за меня замуж выйдешь! – Леша начал фразу бодро и даже настырно, но к концу малодушно отвел взгляд в сторону, рыбаков стал рассматривать.
Катя остановилась и повернулась к нему.
– Ты думаешь, я люблю тебя? – спросила серьезно.
Лешка упрямо хмурился и молчал. Вопросы, которые они сейчас задавали друг другу, были не очень важными, то есть очень, конечно, но сейчас – не очень. Важнее, что он сейчас стоял рядом с ней! Он снова выручал ее. Она опять была не одна.
А еще любовь. Если она есть, то люди знают, ради чего живут. Остальное как-нибудь образуется. Даже и говорить об этом неинтересно.
– Я так виновата, Леша… – глаза Катины намокли, поморгали и улыбнулись.
Она неожиданно обняла его, глядела в глаза и гладила рукавичкой его меховую шапку, фуфайку.
– Ты?! – Лешка осторожно положил руки на ее талию.
– Я не знаю, что тогда со мной случилось, я столько об этом думала…
– Да ладно! – он взял ее под руку и потянул идти.
– Люди, наверное, не все могут о себе понять, – Катя вздохнула. – Знаешь, чего мне жалко? – она задумалась. – Тогда же так хорошо было. Так все ясно. Я работала, мне с тобой было интересно, ты мне нравился…
– Нравился? – удивился Леша.
– Конечно, я очень легко себя чувствовала с тобой, никогда тебя не стеснялась, как будто мы всегда друг друга знали. Почему это все разрушилось? Как будто кто-то взял и разрушил, – Катя смотрела на него тревожно, думая о чем-то уже далеком.
– Я после того дня рожденья хотел тебя с родителями познакомить… Никогда не прощу себе, что уехал. Надо было тупо сесть возле твоей двери и сидеть.
– Это так страшно было! Страшное, такое страшное одиночество, мне никого не надо было, и тогда появился Андрей. Он ничего не знал про меня.
– Ты жалеешь об этом? – Алексей поскользнулся на льду и удержался за Катю.
– О чем?
– О том, что он был?
Катя задумалась.
– Чего уж тут изменишь?
Они приблизились к рыбакам. Это оказался Иван Данилыч. Он сидел на рыбацком ящике, расставив ноги над темной лункой, и весело, с прибаутками подергивал удочкой, а иногда и вытягивал горбатых красавцев-окуней. Их уже немало валялось на чистом снегу. Изгибались, растопыривая высокий колючий плавник, подскакивали сердито. Рядом на ящиках и пластиковых ведрах сидели трое мальчиков-таджиков лет десяти-двенадцати и тоже время от времени вытягивали рыбу. Шарик узнал Катю, крутился у ее ног, вилял хвостом и заглядывал в глаза.
– Катюха, – обрадовался Иван Данилыч, – вернулась, голубка ты наша! А я думаю, кто это там гуляет… Ну, слава Богу! Как там Москва? Все воюет или уже работать начали? Здравствуйте, здравствуйте, Иван Данилыч, – поздоровался с Лешей за руку. – А мы вот, оп-па, импортозамещением занимаемся, – Иван Данилыч подсек очередного полосатого красавца и осторожно вытянул его из воды.
У самого маленького мальчишки прямо в лунке сорвался окунь, тот сунулся рукой, да не успел схватить, замахал, отряхивая воду с длинного, засученного рукава явно чужой куртки. Боязливо посматривал на Катю с Алексеем черными глазками.
– Что же ты, Фархад? Опять?! – весело рассмеялся Иван Данилыч. – Не торопись, оп-па, вот так вот! Вот как клевать стало! Ловите, ловите!
Он отложил удочку в сторону и, открыв рыболовный ящик, на котором сидел, стал доставать закуску. Сало, вареные яйца и картошку, капусту квашеную в банке. Бутылку вытянул с мутноватой жидкостью.
– Можно попробовать вашей удочкой? – попросил Алексей.
– Давай! Подергивай, вон, как ребятня, – кивнул Иван Данилыч на черноглазых пацанят.
Алексей вскоре тоже вытянул небольшого окуня, удивленный, обернулся радостно на Катю. Потом второго, третьего. Он обазартился, шапка съехала на глаза, мальчишки весело смеялись и лопотали по-таджикски, показывали на него пальцами, но больше внимательно следили, как Иван Данилыч раскладывает еду.
– Шабаш, ребята, давай закусим! – скомандовал дед, разложившись: – Налетай!
Он налил самогонки в кружку и крышку от термоса, протянул Алексею кружку.
– Ну, давай, Алексей, похмелимся!
Леша взял кружку, посмотрел на Катю, спрашивая, можно ли. Катя улыбнулась, пожала плечами и кивнула. Леша выпил. Поморщился, шмыгнул носом.
– Закусывай, закусывай! – приглашал к столу Иван Данилыч. – Бери, Катя, яичко!
Ребятишки подвинулись к столу, крошили желтки от вареных яиц на хлеб с маслом и, счастливые, откусывали, показывая друг другу.
– Это я их научил, мы в армии так ели, я им намажу дома бутерброды, а они потом желтком посыпают и лопают. Бери-бери, Ахмедик! – Иван Данилыч разливал по второй. – Голодно они живут, семья-то большущая… Хлеб да лапшу пустую… вот рыбы наловим когда, так рыбу едят… Я им веранду пристраиваю к вашему дому, дом они бабки твоей купили, – Иван Данилыч посмотрел на Катю. – Ну, давай, Лексей, вздрогнем маленько.
Леша выпил, слегка захмелел, и Катя его увела.
– Леш, с тобой невозможно говорить серьезно. Я хотела просить тебя, чтобы ты…
– Кать, ну о чем тут говорить, – перебил Алексей. – Я рад, что ты здесь! Я буду жить возле тебя, даже если ты этого не захочешь, сниму домик рядом и все! Мне здесь нравится!
– И будешь меня позорить!
– Я?! Как?
– Здесь – деревня, Леш! Все всё знают!
– Ты хочешь, чтобы я уехал?
Катя не ответила, только прижалась и крепче обхватила его руку.
– Можешь не прижиматься, я бы все равно не уехал. Вот, кстати, – он остановился и повернул ее к себе, – это я тебе хотел сказать точно! Я от тебя теперь никогда не уеду!
– Ты это уже пять раз сказал! А если я замуж выйду?
– За меня!
– Леш, ты все шутишь, а я беременная!
Лешка остановился. Потер лоб:
– Кать, я, конечно, не знаю, что такое беременная; я думал сегодня ночью. Думал, вот Катя беременная, а вот Катя небеременная, выбирай! И… может, я дурак, конечно, но мне все равно, я не вижу разницы, – он озадаченно уставился в землю, потом поднял глаза. – Я, наверное, идиот?
– Но это не твой ребенок.
– Ну и что, он – твой, значит, будет наш! Чего же тут?!
– Ты, правда, не понимаешь?
– А что я должен понимать? Вот одна Катя, вот – другая, найди две разницы!
Катя с недоверием посмотрела. Они молча дошли до дома. Катя остановилась.
– И ты взял бы меня беременной? С ребенком?
– Ну, это же не я решаю…
– А кто?
– Ты.
– Что я могу решить, я ничего не понимаю… И что мне родителям сказать про тебя?
– А ты разве не сказала?
– Ну да, друг приехал погостить на недельку… Я матери сегодня утром все рассказала про себя. У нас и места нет, как тебя оставить? Может, в бане?
– Где?
– У нас баня большая, с окошком, там стол есть в предбаннике…
– Покажи, – решительно потребовал Леша и потянул ее в ворота.
Катя улыбалась, не двигалась с места.
– Что ты?
– Вспомнила, как ты в первый раз представился, помнишь, ты хотел, чтобы тебя называли Эл!
– Да ладно…
– Ты повзрослел, или мне кажется? Не может же человек за полгода повзрослеть?
– Это я просто в ватнике! Мне идет, кстати?
Прошла весна, потом лето, вроде бы, уже и осень начинала больше на зиму походить, остудила все, грязь заморозила, но в конце октября вдруг опять сделалось тепло, будто бабье лето вернулось. Внизу, под Катиным домом, на берегу Белой, на известной лавочке сидели два рыбака и мирно беседовали. Удочки лежали на рогульках. Клевало плохо, и рыбалка разговору не мешала, временами окунек вяло утягивал поплавок на дно или ельчик начинал теребить несчастного червячка. Катин отец Георгий Иванович аккуратно посадил очередную рыбку в садок, приподнял, разглядывая плещущихся рыбешек:
– На уху к обеду все равно наберем, – он повернулся к лавочке и осторожно сел. Костыль был прислонен под рукой.
Алексей, это был Лешин отец, резал сало. У них накрыто было за лавкой: поллитровочка стояла, два стакашки, закуска на скорую руку. Алексей с женой гостили у свояков вторую неделю.
– Так сколько же у тебя уроков получается? – спрашивал Алексей.
– Всего пять в неделю, у меня пока один класс. После нового года возьму еще один, учителей не хватает.
– Ну, давай, Георгий Иваныч, за внучку! – Алексей поднял стаканчик.
– Давай, Алексей Алексеич! Два месяца, человек уже! – Георгий Иванович сделал маленький глоток. – Я, грешник, девчонок больше люблю!
– Да у них и так, все слава Богу, – Алексей закусывал салом с хлебом и луком. Думал о чем-то, глядя вдаль. – Как мне нравится, что у меня сватья из Сибири, Георгий Иваныч! Дед мой с Урала был, поэтому, наверное… из Красноуфимска, меня в детстве каждое лето туда отправляли. Ну, я ладно, а и Лешке, вижу, нравится! Вот уж не ожидал, он городской всегда был…
– Дружные они, все время вместе. Не знаю, будут тут жить, нет ли? Им учиться надо…
– Учиться в Москве надо, это понятно, только мне жалко… я хоть и родился в столице, а… здесь почему-то жизнь чувствую, а там нет! Может, у них теперь по-другому… – Алексей посунулся вдруг к своей удочке и вытянул из воды малюсенькую серебристую рыбку. Он рассмотрел ее и бросил обратно в реку. – А, в общем, все это не важно!
– Это точно! – кивнул головой Георгий Иваныч. – Было бы ради чего жить, а как, они уж придумают.
Сверху по тропе спускались Катя и Настя. Обе с колясками. О