Слава Богу.
Я облегченно выдыхаю, и он это замечает.
Протянув руку к моему лицу, он заправляет локон за ухо. — Если ты не планируешь делать что-то необычное, тебе не нужно спрашивать моего разрешения.
— Хорошо.
— Только не выходи из дома без Тайни.
Я киваю и смотрю на свою тарелку. — А... могу я также продолжать готовить еду для отца Паризи?
Уголок его рта приподнимается. — Конечно.
Чувствуя облегчение, я ем в тишине в течение минуты, прежде чем решаюсь спросить: — Как прошел день?
Анджело прочищает горло. — Ты действительно хочешь знать?
Точно. Хочу ли я услышать обо всех людях, которых он мучил и убивал?
Но он мой муж. Если я хочу научиться любить его, мне придется смириться с тем, чем он зарабатывает на жизнь.
Я делаю глубокий вдох, прежде чем кивнуть.
Он приподнимает бровь, а затем говорит: — Большую часть дня я провел на судостроительном заводе. На самом деле там было скучно.
Это не то, что я ожидала услышать.
— Почему ты там был?
— Я владею флотом, который перевозит нелегальные товары по всему миру.
Кивнув, я сделала еще один глоток вина. — Сколько всего у тебя бизнесов?
— Три. Piccola Sicilia1, Падшие Ангелы и флот. — Кажется, он расслабляется, поскольку разговор становится все более комфортным. — Но большую часть времени я провожу в клубе.
Не зная многого о Падших ангелах, кроме того, что Джорджио любит туда ходить, я спрашиваю: — Полагаю, в пятницу вечером в клубе многолюдно. Ты идешь туда после ужина?
Он качает головой. — У меня есть человек, который всем управляет. — Уголок его рта приподнимается в жаркой ухмылке. — Я твой на все выходные.
Он мой.
Эти слова ударяют меня прямо в сердце, и я быстро допиваю остатки вина.
— Пока не забыл, — говорит Анджело, откидываясь в кресле, — скоро мы отправимся в путешествие на Сицилию. У тебя есть загранпаспорт?
Я качаю головой. — Нет.
— Мы тебе его сделаем.
Мы едем в медовый месяц?
Волнение бурлит в моей груди. — Почему мы едем на Сицилию?
— У меня есть дела, о которых нужно позаботиться, и я хочу познакомить тебя с моей семьей.
Черт.
Я даже не подумала о семье Анджело. В животе мгновенно сжались нервы.
— Я сменил своего дядю, но он все еще участвует в бизнесе. Он управляет делами от моего имени на Сицилии, — сообщил мне Анджело. — Он будет рад услышать, что я наконец-то женился.
Я кручу бокал с вином по кругу, кивая в знак того, что слушаю.
— Когда мы будем у них, не волнуйся, если они затронут тему наследников.
Мои глаза переходят на его. — Я не буду возражать, если они это сделают.
— Я не хочу, чтобы ты чувствовала давление по поводу рождения детей.
Я неловко усмехнулась. — Я не принимаю противозачаточные, а ты снял презерватив прошлой ночью.
Его глаза сузились. — Тебя это беспокоит?
Я быстро качаю головой. — Нет. Мы женаты.
— Джорджио упоминал, что ты хочешь стать матерью, — говорит он.
Боже. Я даже не думала о Джорджио с момента свадьбы. Это отстой, что он даже не проверил, все ли со мной в порядке.
— Да, я всегда хотела иметь собственных детей.
Я просто никогда не думала, что они будут от Анджело Риццо.
Мой взгляд скользит по его лицу, и я думаю, будет ли он хорошим отцом.
— Если это сделает тебя счастливой, то мы не будем использовать презервативы.
Уголок моего рта приподнимается при мысли о том, что я буду держать на руках ребенка. — Это сделает меня очень счастливой.
Анджело тянется к моей руке и проводит пальцами по моей коже. От его прикосновения по коже бегут мурашки, и он выглядит очарованным моей реакцией на него.
Когда его пальцы проходят по тыльной стороне моей руки, я поворачиваю ладонь вверх и смыкаю свои пальцы вокруг его. Глаза Анджело переходят на мое лицо, и я чувствую трепет в животе.
Набравшись смелости, я признаюсь: — Я очень хочу, чтобы наш брак был удачным.
Черты его лица смягчаются, и впервые я вижу в его глазах нежность. — Я тоже этого хочу, mia piccola cerviatta.
Ощущения нарастают, и мне кажется, что мой желудок переворачивается.
— Скоро тебе придется сменить мне прозвище, — дразню я его.
— Почему?
— Потому-что я пугаюсь только незнакомых людей.
Уголок его рта приподнимается. — Значит ли это, что ты начинаешь привыкать ко мне?
Мой большой палец проводит по его золотистой коже. — Да.
— Приятно слышать. — Его тон низкий и интимный, от которого по моему телу пробегают мурашки.
Я делаю глубокий вдох и смотрю на наши пустые тарелки. — Ты готов к десерту?
— Будет десерт?
Улыбаясь ему, я высвобождаю свою руку из его и начинаю убирать со стола.
Анджело тоже встает и помогает мне отнести все на кухню.
Когда я открываю холодильник, чтобы достать клубнику и свежие взбитые сливки, я спрашиваю: — У тебя нет аллергии на что-нибудь?
— Нет. — Вместо того чтобы вернуться в столовую, он занимает место у острова. — А у тебя есть аллергия?
Я качаю головой и, поставив десерт на мраморную столешницу, говорю: — Ничего сложного. Я хотела придерживаться фруктовой темы.
Как и накануне вечером, Анджело похлопывает себя по бедру, обтянутому джинсами. — Садись сюда.
Мое лицо пылает, когда я сажусь к нему на колени, и обхватываю его шею левой рукой.
Эта поза такая чертовски интимная.
Он берет клубнику и намазывает ее сливками, а затем подносит к моему рту.
Мое сердцебиение учащается, и я раздвигаю губы, чтобы откусить кусочек. Как только мои зубы погружаются в клубнику, Анджело приказывает: — Не шевелись.
Почему?
Он наклоняется ближе и, наклонив голову, откусывает вторую половину. На долю секунды я чувствую прикосновение его губ, и мои эмоции превращаются в хаотичный беспорядок.
Святое дерьмо.
Я чувствую головокружение от интенсивности легкого прикосновения.
Наши глаза встречаются, и я задаюсь вопросом, каково это - целовать Анджело.
Он уже проглотил свой кусочек, когда усмехается: — Ешь фрукты, la mia tentatrice2.
Я не согласна. Это меня искушает дьявол.
Глава 24
Анджело
Я смотрю, как язык Виттории высунулся, чтобы смахнуть крем с ее губ, и это делает меня чертовски твердым.
Когда я надкусил клубнику, я почти сдался и потребовал ее рот.
Единственная причина, по которой я выполняю ее просьбу, заключается в том, что я хочу, чтобы она поцеловала меня по собственной воле. Судя по румянцу на ее щеках и желанию в ее глазах, я знаю, что долго ждать не придется.
Господи, надеюсь, что нет. Поцелуй никогда ничего не значил для меня, пока она не наложила на него ограничение. Теперь это единственное, чего я хочу больше всего на свете.
Ухватившись за ткань у ее бедра, я приказываю: — Накорми меня, детка.
Когда она потянулась за клубникой, моя рука скользнула вниз, к ее икрам.
— Мне нравится это платье, — говорю я ей комплимент.
— Конечно нравится. Оно стоит целое состояние, — бормочет Виттория, поднося фрукт к моему рту.
Откусив кусочек, я просовываю руку под ткань и провожу пальцами по ее ноге. По ее телу пробегает дрожь, и мои губы кривятся в ухмылке.
Пока я глотаю, Виттория подносит большой палец к уголку моего рта и смахивает немного крема с губ. Я смотрю, как она слизывает его с пальца, и мгновенно теряю контроль над собой.
Одним быстрым движением я поднимаюсь на ноги и, отпихнув клубнику и сливки, опускаю ее задницу на остров.
Нащупав молнию на платье, я стягиваю его, а затем разрываю рукава на руках, чтобы добраться до ее груди.
В тот момент, когда мой рот задерживается на ее соске, из моей груди вырывается удовлетворенный стон.
Пальцы Виттории вплетаются в мои волосы, когда она задыхается от моего внезапного нападения.
Я толкаю ее, чтобы она легла на остров, а затем говорю: — Ты - единственный десерт, который я хочу.
Я стягиваю с нее платье и нижнее белье, а когда она оказывается обнаженной, приказываю: — Не двигайся.
Заметив, как быстро исчезают синяки на ее теле, на моем лице появляется улыбка.
Черт, не могу дождаться, когда они все исчезнут.
Я подхожу к холодильнику и нажимаю на рычаг автомата для льда. Поймав кубик, я подношу его ко рту, медленно возвращаясь к ней.
Ее глаза следят за каждым моим движением, а грудь вздымается и опускается от учащенного дыхания.
Зажав лед между зубами, я кладу руки по обе стороны от ее бедер и наклоняюсь над ней. Я провожу тающим кубиком по ее соску и наблюдаю, как он твердеет.
Еще одна дрожь пробирает ее, и она взвизгивает, когда я перемещаю лед вниз, к ее животу.
Черт, как же мне нравится видеть, как по ее телу бегут мурашки.
Когда я провожу льдом по ее киске, ее бедра приподнимаются, и я издаю хищный смешок.
Когда кубик касается ее клитора, она хватается за мое запястье и выгибает спину. — Анджело!
— Хм?
— Холодно, — жалуется она.
Я двигаюсь вверх по ее телу, пока не оказываюсь с ней лицом к лицу. Поднеся руку к ее подбородку, я оттягиваю большим пальцем нижнюю губу и, когда она открывает рот, кладу ей в рот лед.
— Соси, детка.
Моя рука возвращается вниз по ее телу, пока я не добираюсь до ее мокрой киски, и, желая помучить ее, я делаю легкие прикосновения, массируя ее клитор.
Я наблюдаю, как она выполняет мой приказ, ее щеки впадают так же, как прошлой ночью, когда она сосала мой член, как хорошая девочка.
Когда ее губы раздвигаются и она вдыхает, ее бедра поворачиваются в поисках большего трения.
Одна ее рука опускается вниз и захватывает мое запястье, а другая обхватывает шею сзади.
Ее брови сходятся вместе, и она хнычет: — Анджело.
Я опускаю голову и позволяю своему рту полакомиться ее челюстью и шеей, прежде чем сказать: — Скажи мне, чего ты хочешь.
— У-удовольствия.