Машина останавливается в гараже дома Лии.
Ян открывает дверь, и я выхожу с Лией на руках. Она легкая, крошечная и слишком мягкая. Ее голова падает мне на грудь, рука безжизненно падает в сторону.
– Отдохните немного, – говорю я своим людям и направляюсь к лифту. Я набираю код ее этажа и, когда мы добираемся до ее квартиры, набираю еще несколько цифр, пока в коридоре не раздается писк.
Нет такого кода, который мои хакеры не могли бы получить. Мы имели дело с более жесткими ситуациями, чем ее причудливое здание.
У входа автоматически гаснет свет, как только я переступаю порог. Я стою, прижимая ее к себе. Ее вес – или его отсутствие – снова поражает меня. Она легкая, как перышко, почти как ребенок, и иногда, когда она танцует, кажется, что у нее нет костей или их как можно меньше по сравнению с обычными людьми.
Крепко обнимая ее, я смотрю на ее квартиру. Она просторная и имеет прямой вид на город с его сверкающими огнями. Блестящий пол безупречен, и у нее мягкие розовые диваны.
Бесчисленные картины балерин висят на стенах, но их лица либо затенены, либо невидимы.
Мой взгляд обшаривает каждую стену и каждую поверхность, но ее фотографий нет.
Ни одной.
Несколько наград выставлены на стеклянных полках, но от ее лица не осталось и следа.
Хмм. Это запечатлевает в моей памяти несколько теорий. Самая главная, – что ей не нравится быть пойманной в ловушку самой собой.
Мне не требуется много времени, чтобы найти ее спальню. Я кладу ее на кровать и стягиваю пальто с ее рук. Ее щеки раскраснелись, а губы приоткрылись.
Когда я избавляю ее от пальто, она бормочет что-то неразборчивое во сне, прежде чем ее дыхание выровняется. Я наблюдаю за ней какое-то время, прежде чем мой взгляд перемещается на остальную часть комнаты. Здесь тоже просторно, хотя мебели по минимуму.
Два пузырька с таблетками на ее тумбочке привлекают мое внимание. Согласно ее медицинским заключениям, она принимает снотворное и антидепрессанты. В то время как ее депрессия приходит и уходит по прихоти, как она сказала своему наблюдающему психотерапевту, ее бессонница постоянна.
Однако то, что она заплатила кучу денег, чтобы скрыть это в своих заключениях, – это ее потребление чего-то намного более сильного, чем ее антидепрессанты.
Мое внимание возвращается к ней. Она спит совершенно неподвижно и в прямой позе. Ее ноги параллельны, а руки по обе стороны от нее.
Эта девушка еще жива, но уже спит, как мертвая.
Ее глаза движутся под веками, губы и подбородок дрожат. Страдальческий стон срывается с ее губ, когда она сжимает обе руки в одеяле по обе стороны от себя.
Вот.
Причина, по которой она заплатила деньги, – чтобы стереть свою запись, и даже прибегла к морфию несколько лет назад.
Ее тело выгибается над кроватью под неудобным углом, прежде чем она плюхается обратно в прежнее положение. Ее стоны боли нарастают в объеме, приобретая бурный характер.
Вот почему она живет в звуконепроницаемой квартире.
Хотя у меня есть полное намерение наблюдать за ней, я не думаю, что это что-то добавит к тому, что я уже знаю.
Обычно я хочу испытать то, что узнал из первых рук, чтобы лучше понять ситуацию, но ее прерывистые стоны и слезы не приносят мне желаемого эффекта.
То, что я вижу, отличается от ангельского лица, которое она публикует в Instagram, или персонажей, с которыми она сливается, когда выходит на сцену.
Это она, без цензуры.
Настоящая Лия Морелли, которая бежала от своего прошлого, но позволяет ему продолжать преследовать ее.
Я дотрагиваюсь до ее плеча, чтобы разбудить, и ее руки взлетают вверх и хватают меня за запястье.
Ее глаза открываются, сначала темные, как мрачное небо, но затем она фокусируется на мне, и, хотя ее хватка ослабевает, она не отпускает меня.
– Ты, – бормочет она с легкой запинкой
– Я.
– Ты собираешься трахнуть меня сейчас?
Я поднимаю бровь.
– Это что, предложение?
– А тебе оно нужно? – Ее глаза полуприкрыты, и я не сомневаюсь, что утром она, вероятно, ничего не вспомнит об этом разговоре.
– Нет, Леночка. Я не нуждаюсь в нем.
– Тогда почему бы тебе не взять то, что ты планировал взять с самого начала, Адриан Волков?
Звук моего имени, исходящий из ее мягких губ, заставляет меня хотеть наполнить их своим членом и посмотреть, какие еще звуки она будет издавать.
– Не искушай меня. – Больше всего на свете я хочу сорвать с нее платье и одежду под ним и погрузиться в нее. Если я избавлюсь от нее, мое зрение станет намного яснее.
Она садится, отпуская мое запястье, тянется к задней части платья и расстегивает молнию. Ее процесс в лучшем случае грязный, когда она вырывается из него и бросает его на пол.
Лия отбрасывает свою тонкую юбку, которую она носила во время репетиции, оставляя ее в обтягивающей вещи, которая едва прикрывает ее киску и щелку ее задницы.
Ее соски торчат на фоне розового материала, и я испытываю искушение потянуть их, чтобы посмотреть, станут ли они тверже. А еще лучше, всосать их в рот и почувствовать, как они сжимаются на моем языке.
Она лежит на кровати, ее волосы каскадом падают на подушку, а голые светлые ноги слегка раздвинуты. Когда она говорит, ее голос хриплый от возбуждения.
– Тогда я искушаю тебя.
– Неужели?
– Ты все равно возьмешь меня. Так что сделай это и оставь меня в покое.
– Почему ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, Лия? – Не в силах сопротивляться, я хватаю ее сосок через ткань, проводя кончиком большого пальца по бутону. Он становится тверже, тычется в ткань, требуя большего.
– Потому что... а-а-а... – Она выгибается на кровати, толкаясь в мою руку.
Ее стон удовольствия – это самая эротичная вещь, которую я когда-либо слышал, и прямая стимуляция моего члена, который в настоящее время напрягается в моих штанах.
– Потому что что? – Я прощупываю ее, поворачивая оба соска в противоположных направлениях.
– Потому что ты… а-а... ты... – Она протягивает руку между нами и расстегивает тонкий кусок ткани, прикрывающий ее киску. Я наблюдаю с растущим возбуждением, как она потирает свой клитор кругами. Ее ритм совпадает с моим на ее сосках, падая в синергии со мной.
Она едва смотрит на меня из-за полуопущенных век, но, естественно, следует моему примеру, и мне не нужно ей приказывать.
– Ты... заставляешь меня делать то, чего я... обычно не делаю… – Ее тело содрогается на кровати, глаза закатываются, а губы зажаты между зубами.
Видеть ее оргазм – это произведение искусства, даже лучше, чем ее выступление на сцене. Все ее тело оживает, и она полностью отпускает его.
И черт с ним, если это не возбуждает.
Ей требуется несколько мгновений, чтобы спуститься с высоты, но она продолжает медленно тереть, глаза темнеют от похоти, такой осязаемой, что я чувствую ее вкус в воздухе.
– Ты не собираешься меня трахнуть?
Я поднимаю бровь.
– Разве ты только что не испытала оргазм?
– Мммм, – тихо стонет она, когда я в последний раз щиплю ее за соски, прежде чем отпустить.
Ее взгляд трезвеет.
– Что… Почему?
– Потому что я не насильник, Леночка. – Я убираю выбившуюся прядь волос с ее глаз. – Спи. Я разберусь с тобой утром.
Она отрицательно качает головой.
– Это не изнасилование, если я хочу этого.
– Ты хочешь? Я думал, ты просто хочешь от меня избавиться.
– Это тоже. Если ты трахнешь меня, все будет кончено.
– А кто сказал, что будет?
Она хмурит брови, но я не вдаюсь в подробности.
Она сказала, что я заставляю ее делать то, чего она обычно не делает.
Значит, нас таких двое.
Глава 7
Лия
Сильные руки обхватывают меня, несут, держат.
Я вот-вот впаду в такое чувство, какого никогда раньше не испытывала. Что-то, что было у меня в моих маленьких девичьих фантазиях.
Но затем мои запястья удерживаются над головой в стальном захвате. Мои глаза распахиваются, и я обнаруживаю темную фигуру, нависающую надо мной, прижимая меня к матрасу.
Темно, но я могу разглядеть контуры его лица.
Эти жесткие черты лица и спокойный фасад. Эти напряженные глаза и сжатая челюсть.
Мой темный незнакомец. Убийца. Мучитель.
Адриан.
Мое тело полностью расслабляется под ним, когда он раздвигает мои ноги коленом. Его свободная рука разрывает мое нижнее белье, а затем он с дикой силой врезается в меня. Я кричу, выгибая спину над кроватью.
Он вонзается в меня, как будто намеревается причинить мне боль, как будто наказывает меня каждым безжалостным толчком. Его пах ударяется о мою плоть с дикой силой его бедер, наполняя воздух зловещим намерением и врезаясь в мою грудь.
– Тебе это нравится, правда, Лия? – Его голос похож на бархат, но со скрытым оттенком. – Тебе нравится, когда тебя жестко берут, как маленькую грязную шлюшку.
Я качаю головой, открывая рот, чтобы заговорить, но он прижимает к нему ладонь, заглушая мои слова.
– Да, тебе нравится. Ты только что прикасалась к себе для меня. Посмотри, как твоя киска душит мой член.
Я снова качаю головой, слезы жгут глаза. Я отказываюсь думать, что я такой человек. Я отказываюсь думать о себе как о ком-то, кто получает удовольствие от таких извращенных поступков.
Но с каждым словом, исходящим из его грешных уст, мое сердце покалывает, а голова кружится. Быть обездвиженной таким образом добавляет пугающий тип предвкушения. Любые звуки, которые я издаю, выходят приглушенными, навязчивыми.
Но он не отпускает меня.
Во всяком случае, его хватка становится жесткой, а ритм приобретает дикую инерцию. Он трахает меня так, как будто я принадлежу ему с момента нашей встречи. Как будто он забирает то, что всегда принадлежало ему.
Мои стенки сжимаются, и электрический разряд начинается в моем центре и стреляет до самого позвоночника, прежде чем погрузить все мое тело.
– Ммм… – стону я.
– Вот, – мрачный садизм покрывает его слова. – Твое истинное лицо уже видно. Тебе нравится, когда тебя берут и тобой владеют. Тебе нравится, когда тебя трахают, как будто это твой первый и последний раз. Это то, что ты стремишься почувствовать и на сцене, не так ли? – Он наклоняется, хватает мочку моего уха зубами и шепчет жаркие слова. – Чтобы отпустить.