тетей, он, должно быть, любил ее. Должно быть, у него с ней была какая-то связь. Я почти могу представить себе маленького Адриана, держащегося за свет своей мачехи, потому что его мать и его отец-гангстер не излучали его.
После ее смерти, я полагаю, часть его тоже умерла. Его человеческая сторона. Вот почему он теперь бесчувственный монстр, который не заботится ни о чьих требованиях, кроме своих собственных.
– Ты скучаешь по ней? – шепчу я.
– Она мертва.
– Ты все еще можешь скучать по ней.
– Я не могу.
– Почему нет?
– Потому что я понятия не имею, что означает это слово.
– Ты не знаешь?
– Не в практическом смысле, нет.
– Я могу объяснить. Это когда…
– Я не хочу, чтобы ты объясняла, – обрывает он меня.
– Но…
– Брось, Лия, – язвительность в его тоне говорит о том, что он закончил развлекать меня вопросами.
Я свирепо смотрю на него.
– Ты невыносим.
– Если ты так говоришь.
Его рука опускается, пока он не обхватывает мою ягодицу. Я вздрагиваю, хватаясь за его мускулистый бицепс для равновесия.
– Тебе больно. Позволь мне позаботиться об этом.
Он садится на кровать и притягивает меня к себе на колени.
Эта поза настолько уязвима, что заставляет жар подниматься к моим щекам, и я извиваюсь.
– Я могу лечь на кровать.
Я всхлипываю, когда Адриан обхватывает мою атакованную ягодицу.
– Или ты можешь сидеть спокойно.
Он тянется за мазью, которую держит на моем ночном столике. Мое внимание отвлекают замысловатые татуировки на его руках, то, как они кружатся вокруг его кожи, добавляя еще один таинственный слой к его личности.
– Что означают эти татуировки? – спрашиваю я, прежде чем успеваю остановиться. Я всегда хотела знать, но решила, что он не ответит. Этим утром он почему-то чувствуется ближе. Может быть, потому, что он не ушел до того, как я проснулась, или потому, что он рассказал мне о себе, как это делают нормальные пары.
Подождите. Мы не пара.
Верно?
Адриан достает мазь и намазывает прохладный крем на мой зад. Я вздрагиваю, но вскоре стону, когда он нежно втирает ее.
– В Братве каждая татуировка имеет смысл. – Его голос так же холоден, как и его повторяющиеся удары.
– Например?
– Красная роза означает, что я убивал раньше.
Я сглатываю от этого напоминания.
– В чем дело, Леночка? Я думал, ты хочешь знать.
– Я хочу, – выпаливаю я. – Это карта России?
– Правильно.
– Ты любишь ее, Россию?
– Что это за вопрос? Кто не любит свою страну?
– Я имею в виду, любишь ли ты ее настолько, чтобы вытатуировать на себе?
– Нет. Это по другой причине.
– Что за причина?
– Каникулы, которых у меня никогда не было в детстве.
– Так вот почему у тебя на ней компас?
– Это чтобы напомнить мне, как далеко я зашел.
– А как насчет черепа?
– Это потому, что я вор.
– Вор?
– Хм. Как это объяснить? Братву еще называют Ворами, то есть мы воры.
– Значит, это братство воров?
Он проводит пальцем по моим складкам.
– Что-то в этом роде.
Я подавляю стон.
– Тебе нравится? Быть вором.
– Мне нравится прилив адреналина, который это приносит.
– Значит, тебе нравится этот образ жизни?
– Да, нравится.
Укол разочарования пронзает меня от его напористых слов. Я не знаю, почему какая-то часть меня надеялась, что у него не было выбора быть тем, кто он есть, что он может уйти, если захочет. Но я только обманывала себя. Адриан добровольно выбрал эту жизнь, потому что она ему нравится, и ничто не удержит его от нее.
Отпуская эту тему, я погружаюсь в ощущения, которые он вызывает во мне, как он гладит мою задницу и скользит пальцами по моим складкам и к моему входу.
Мои глаза закрываются, когда я прижимаюсь щекой к его обнаженному бедру.
Горячее дыхание щекочет мне ухо, когда он шепчет.
– Не засыпай, Леночка.
– Ммм. Я не засыпаю.
– Хорошо. Потому что я собираюсь трахнуть тебя так сильно, что ты будешь чувствовать меня внутри себя до завтра.
Глава 19
Лия
Адриан сдержал свое обещание.
Репетировать – это пытка. Я чувствую его с каждым движением, с каждым прыжком, с каждым чертовым шагом. Мне пришлось надеть мальчишеские шорты, чтобы прикрыть рубцы на бедрах. Каждый раз, когда я прикасаюсь к ним, я вспоминаю прошлую ночь и то количество удовольствия, которое я получила от нее.
Темное удовольствие.
То, которое прячется по углам и держится в секрете.
Потом я вспоминаю, что чувствовала, когда думала, что его застрелили. У меня не должно было быть такой реакции. Я не должна была волноваться, страдать и чертовски смущаться.
Он гангстер, убийца.
Но эти факты, кажется, исчезают день ото дня, нравится мне это или нет.
После сегодняшнего утра я чувствую себя ближе к нему, чем когда-либо. Как будто, между нами, медленно, но, верно, строится мост. Он может быть хрупким, но он есть.
Что-то изменилось.
Я чувствовала это, когда он трахал меня у стены душа и когда мы вместе готовили завтрак, как будто это было нормальным явлением. Я чувствовала это, когда он усадил меня на стойку, чтобы поцеловать. И я, черт возьми, почувствовала это, когда он снова поцеловал меня, прежде чем уйти.
Это не то, что мужчина делал бы со своей шлюхой.
Мой долгий день наконец-то закончился, когда Филипп объявил, что все завершено. Это одна из наших последних репетиций перед открытием на следующей неделе.
Я никогда не была так взволнована выступлением. Тем, чтобы взять на себя такой сложный характер, как Жизель.
Райан отпускает меня, поворачивается и, не оглядываясь, направляется в раздевалку. Мне нравится этот тип взаимоотношений, который сложился у нас с той ночи в клубе – профессиональные. Так и должно было быть с самого начала.
Ханна бросается мне в лицо, как только он скрывается из виду.
– Какого хрена ты с ним сделала, сука?
Я позволяю себе насмешливо улыбнуться.
– Почему бы тебе не спросить его, что он сделал?
– Он не хочет со мной разговаривать!
– Похоже, это не моя проблема. Он получил то, что ему причиталось. – Я наклоняюсь, чтобы прошептать. – Вы заслуживаете друг друга.
С этими словами я покидаю ее и направляюсь к Стефани.
Она улыбается, переплетая свою руку с моей.
– Идем с нами на открытие этой замечательной компании, куда нас пригласил Мэтт.
– Я не знаю, Стеф.
– Не оставляй меня наедине с Филиппом и с тем, как он случайно переходит на французский, когда пьян, как будто весь мир свободно владеет этим языком.
– Значит, он проклинает тебя, когда ты говоришь по-английски?
– Вот именно, девочка. Пойдем, нас будет только трое.
– Прекрасно. – Мне все равно нечего делать, и мне нужно перестать думать об Адриане хотя бы на одну ночь.
Или попытаться.
После сегодняшнего утра я хочу увидеть его снова сильнее, чем когда-либо прежде.
– Да! Я люблю тебя. – Стефани идет со мной.
Я улыбаюсь в ответ.
Она останавливается перед моей гримерной и щиплет меня за щеку.
– В последнее время ты все больше светишься.
– Я не свечусь.
– Да, это так. Твой любовник – причина, по которой твоя Жизель так преследует тебя?
– У меня ... у меня нет любовника.»
– Конечно, у тебя есть. Из-за него ты каждый вечер спешишь домой и отказываешься от моих с Филиппом приглашений.
– Это... Откуда ты знаешь?
– Это ясно, если кто-то достаточно сосредоточен. В последнее время ты, кажется, твердо стоишь на земле, а не паришь где-то, где тебя никто не видит. Ты должна представить меня мистеру Горячая Штучка.
– Это несерьезно, – бормочу я. Адриан не мой любовник и никогда им не будет. И вообще, кто мы? Мы не можем быть друзьями с привилегиями, потому что мы не друзья.
Сексуальные партнеры? Возможно, но разве секс-партнеры идут на все, чтобы убедиться, что мне полностью комфортно?
– Как насчет того, чтобы пригласить его на наше открытие?
– А?
– Да! – Она хлопает в ладоши. – Это была бы прекрасная возможность для него увидеть твою Жизель, а для нас – шпионить за человеком, который завладел твоим сердцем.
– У него нет моего сердца. – говорю я, защищаясь, и замираю от мысли, которую Стефани только что вбила мне в голову.
Должна я пригласить Адриана?
Поскольку он является одной из причин того, как я сформировала свою Жизель, я уверена, что буду танцевать еще лучше, зная, что он будет присутствовать.
Или еще хуже.
Я не должна так рисковать, но в то же время часть меня хочет, чтобы он был там. Среди тысячи незнакомцев я хочу выйти на сцену, зная, что Адриан среди них.
– Думаю, я могу спросить его. – говорю я Стефани, которая визжит.
– Я достану тебе VIP-билет. – Она подмигивает мне и торопливо идет по коридору.
Я смеюсь над ее энтузиазмом и иду переодеваться.
Через полчаса на мне голубое платье с двойным V-образным вырезом, дополняющее образ изящным серебряным ожерельем – единственное воспоминание о маме.
Мое сердце сжимается при воспоминании о ней, и я убираю эти черные воспоминания на задворки своего мозга. Я надеваю туфли на низком каблуке и распускаю волосы по плечам, прежде чем надеть пальто и встретиться со Стефани и Филиппом.
Она сует мне в руку VIP-билет, ухмыляясь, как идиотка.
– Дорогая. – Филипп целует меня в щеку, пока мы идем к его машине. – Я рад, что ты смогла присоединиться к нам.
– Я не сделаю это привычкой.
– Я доволен тем, что могу получить. Не порть мне веселье.
Мы вместе выходим из театра под пристальными взглядами других танцоров. Я давно научилась отключаться от их зависти. В каком-то смысле Адриан был прав. Если я буду слишком сильно переживать, я буду единственной, кто будет страдать.
Мэтт, высокий и полный, встречает нас на месте проведения мероприятия. По-видимому, это открытие для какой-то дочерней компании крупной корпорации под названием «V Corp». Наш продюсер имеет здесь партнеров и владеет некоторыми акциями. Ведя нас внутрь, он постоянно напоминает нам о нашем лучшем поведении, словно мы дети. Зал огромен и величествен, как и положено большой корпорации. Золото блестит повсюду, как будто они хотят засунуть тот факт, что у них есть деньги, всем в глотку.