В его молчании.
В том, что он знал, что нужно смотреть прямо в мою сторону, как будто он знал, что я была там все это время.
Парализующий страх ослабляет мои конечности, и укол инстинкта выживания врывается в мою грудную клетку. Как будто я снова в том черном ящике, запертая, оставленная в полном одиночестве, и единственный способ остаться в живых – это выкопать – это выкопать себе путь наружу.
Я всегда использовала это воспоминание детства как самое темное время, единственный момент, с которым я сравниваю все. Удары, разговоры за моей спиной, домогательства. Все это.
Но я чувствую, будто эта ситуация сделает тот момент позорным. В тот раз я выжила, но мои шансы выбраться живой отсюда ничтожны.
Тем не менее, я стою на дрожащих ногах и бегу за машинами, надеясь добраться до лифта и…
Не успеваю я сделать и двух шагов, как кто-то крепко хватает меня за плечо и тянет назад, прижимая руку ко рту.
Я не останавливаюсь, чтобы посмотреть, кто это.
Прилив жизни пузырится в моих венах, и я извиваюсь, ударяя и кусая руку. Мои движения безумны и далеки от расчетливости. Я сомневаюсь, что причиняю какой-то вред, но не останавливаюсь, чтобы подумать об этом. Я не останавливаюсь, чтобы позволить им причинить мне боль.
В моей попытке освободиться Громоздкий Блондин тащит меня туда, где произошло убийство. Мои внутренности сжимаются при виде мертвеца с дырой во лбу, распростертого на земле. Моя борьба становится громче, и я брыкаюсь и царапаюсь, бормоча свои крики о помощи, которые просто выходят, как уродливый звук фильма ужасов.
Холодный металл встречается с моим лбом, и все мое тело расслабляется. Я стою перед их боссом с непроницаемым взглядом боссом с непроницаемым взглядом его ледяных пепельных глаз, сверлящих меня. Мое сердце колотится, а губы дрожат под рукой, приглушающей мой голос.
Вблизи он еще более поразителен, но в спокойном виде, как редкие привлекательные люди, которые не хотят выделяться в толпе.
Он собирается убить меня сейчас, как убил того человека? Если у меня и есть какие-то сомнения, то полное пренебрежение в его пустом взгляде стирает их.
Этот человек способен убить бесчисленное множество людей, не задумываясь. Он способен покончить с жизнью и уйти, как ни в чем не бывало.
– Коля уберет руку, а ты помолчишь, – говорит он так небрежно, словно приглашает меня на чай. – Если ты этого не сделаешь, мне придется заткнуть тебе рот другими методами.
Мое лицо должно быть таким же бледным, как белые неоновые огни над головой. Все, о чем я думаю, – это о металле, который теперь соединен с моим лбом, и о том, что меня скоро постигнет та же участь, что и итальянца.
– Кивни, если поняла, – невозмутимо продолжает он.
Разве у меня есть выбор, кроме как согласиться? Я, конечно, не хочу выяснять, каковы его «другие методы».
Я киваю, но он смотрит на меня слишком долго, забирая весь воздух из моих легких. Я думаю, он не заметил, как я кивнула или что-то в этом роде, но затем он наклоняет голову к мужчине, стоящему позади меня. Коля, он сказал, его так зовут.
Мужчина отпускает меня и оставляет перед своим боссом. Я массирую место, где он схватил меня, чувствуя, что синяк уже формируется. Я изо всех сил стараюсь не смотреть по сторонам, потому что, если увижу трупы, меня вырвет.
Босс изучает меня долгую секунду, его взгляд скользит от моего лица к руке. Я опускаю руку, заставляя ее оставаться неподвижной.
– Начнешь драться или кричать, и тебе не понравятся последствия. – Он еще глубже вонзает пистолет мне в лоб.
– О-окей. – Я говорю, как испуганный котенок.
Так и есть.
Эти мужчины просто убивали людей. Почему моя судьба должна быть иной?
Он проводит пистолетом по моей щеке. Я сглатываю, и не только из-за смертельного оружия. То, как он смотрит, как металл скользит вниз, похоже, не что иное, как предвкушение.
Наблюдение обжигающее – даже агрессивное, – как будто он оценивает меня и размышляет, стоит ли тратить на меня пулю.
Если я хочу выбраться отсюда живой, мне нужно быть умной. Мне нужно как можно лучше выторговать выход из этой ситуации.
– Я сделаю вид, что ничего не видела. – Мой голос дрожит, хотя я стараюсь говорить как можно увереннее и нейтральнее.
– Сделаешь? – Его тон не насмешливый, но он говорит о том, что он не верит ни единому моему слову. – Ты уверена, что не позвонишь в 911, как только завернешь за угол?
Мои губы приоткрываются. Я должна была догадаться, что он это поймет. То есть да, конечно, я позвоню в полицию. Кто в здравом уме станет свидетелем убийства – причем тройного – и будет молчать об этом?
При воспоминании о мертвецах мой желудок сжимается от напряжения, и я проглатываю вкус тошноты.
– Да, – шепчу я.
– Почему я тебе не верю? – Медленный темп его голоса говорит о том, что он не только думает, что я лгу, но и считает нелепой мысль о том, что я могла бы одурачить его.
Знаете что? К черту правосудие прямо сейчас. Мне просто нужно спастись. Правосудие не сможет сделать это за меня.
– Я действительно не буду, – говорю я так, как будто на этот раз имею это в виду, потому что у меня действительно нет идеи строить планы против него, учитывая, что возможность быть застреленной висит между нами, как гильотина (прим. пер. механизм для приведения в исполнение смертной казни путём отсечения головы).
– Как тебя зовут? – спрашивает он ни с того ни с сего, застав меня совершенно врасплох.
Я придумываю ему вымышленное имя, потому что чем меньше он обо мне знает, тем лучше. Но прежде, чем я успеваю открыть рот, он поднимает мой подбородок пистолетом.
– И не лги мне. У меня есть свои способы найти правду, и если я поймаю тебя на лжи, это будет твой первый и последний удар.
– Лия, – выпаливаю я, страх берет надо мной верх. – Меня зовут Лия.
– Лия... – он с акцентом срывает мое имя с языка, как будто это придает ему смысл.
– Значит, ты сделаешь вид, что ничего не видела сегодня вечером, Лия?
Я киваю чаще, чем нужно, подбородок ударяется о пистолет при каждом движении, и тошнота проступает в животе.
– Как я смогу в этом убедиться?
– Ты...Ты можешь доверять мне.
Его губы дергаются, и я ловлю себя на том, что задерживаю дыхание, ожидая, что улыбка вырвется наружу, но этого не происходит. Кажется, она заперта где-то вне досягаемости, как и остальные его эмоции.
– Доверять тебе? Конечно, даже ты понимаешь, как абсурдно это звучит.
– Здесь есть камеры наблюдения, – снова выпаливаю я. Я хочу сказать ему, что полиция узнает об этих убийствах – и о моих, – если он решит пойти на это.
– Об этом не беспокойся. Они не из плоти и крови, и поэтому с ними можно справиться быстро. Текущая тема для обсуждения – ты.
Человек. Плоть и кости он может ранить.
Его скрытая угроза поднимается в воздух и быстро проникает сквозь мои спутанные нервы.
Я ломаю голову, прежде чем, наконец, прошептать.
– У меня есть деньги. Это не так уж много, но…
– Разве я похож на человека, которому нужны твои деньги?
Я смотрю на него, действительно смотрю. На его отглаженные брюки и элегантную рубашку. На его кожаные туфли и дорогие часы на запястье. Он определенно не похож на человека, которому нужны деньги. Однако он уточнил это. Он сказал, что ему не нужны мои деньги, как будто они имеют свою собственную категорию.
Он подносит кончик пистолета к моему рту, и я вздрагиваю, вспоминая, где именно было дуло всего несколько секунд назад.
– Ты будешь держать свои губы на замке. Ты забудешь все наши лица.
Я покорно киваю. Моя единственная цель – сбежать с его вращающейся орбиты, которая холоднее, чем зима снаружи.
– Если ты скажешь хоть одно слово, я узнаю, и поверь мне, тебе не понравится то, что произойдет, Лия. На самом деле тебе это совсем не понравится.
Вспышка страха сводит мои лопатки вместе, и я ошеломленно смотрю на него. Как он узнает? Как это вообще возможно?
– Это понятно? – говорит он медленно, неторопливо, подкрепляя свои слова.
Я киваю.
Он убирает пистолет, и я глубоко вздыхаю.
– Используй свои слова, Лия.
– Да. – Мой голос едва слышен.
– Скажи: «Да, я поняла».
– Да… Я поняла.
Он тянется ко мне другой рукой, и я замираю, когда его пальцы возвращают пистолет, мягко скользя по моим губам. Пламя вспыхивает на моей коже, хотя его прикосновение похоже на пересечение дорог со смертью. В прямом и переносном смысле.
– Эти губы останутся закрытыми.
Мое горло сжимается, и я не могу издать ни звука или даже кивнуть головой.
Он отпускает меня так же быстро, как схватил, и холодная волна окатывает прежний огонь, окатывая его одним резким взмахом.
Босс кивает головой в сторону лифта.
– Иди.
На секунду я не верю тому, что он сказал, что он просто отпускает меня. Я делаю неуверенный шаг назад, полностью ожидая, что он набросится на меня.
Он не делает ни малейшего движения, чтобы отправиться следом.
Я отступаю еще на два шага, не отрывая взгляда. Когда он не двигается, я бегу к лифту и нажимаю кнопку вызова.
Мой безумный взгляд все еще устремлен на него.
Незнакомец.
Страшный гребаный незнакомец.
Он остается там, где я его оставила, его пистолет неподвижно лежит на боку, а его внимание сосредоточено на мне, как будто он обдумывает, стоит ли ему стрелять мне в лицо в любом случае.
Лифт, наконец, открывается, и я врываюсь внутрь, задерживая дыхание и неудержимо дрожа, когда набираю номер и код своего этажа. Я ошибаюсь в первый раз из-за моих дрожащих пальцев и рассеянных мыслей. Я должна попробовать еще раз, прежде чем мой код будет принят.
Когда дверь, наконец, закрывается, я соскальзываю на пол и опорожняю желудок посреди лифта.
Он не убил меня. Он не пустил мне пулю в голову.
Так почему же мне кажется, что я только что подписала свидетельство о смерти?
Глава 3