– Кто-то схватил меня, и я завизжала, но мама зажала мне рот рукой и покачала головой, чтобы я успокоилась. Мы выбежали на улицу и направились к отдельному коттеджу, она усадила меня в маленькую коробку и приложила палец ко рту. У нее были слезы на глазах, когда она целовала меня. Она сказала, что ей жаль, что папа не был моим настоящим отцом, и что она хотела бы изменить это. Потом она велела мне не выходить ни при каких обстоятельствах, пока кто-нибудь не назовет меня ее девичьей фамилией – Гюллер.
Руки Лии дрожат, ее нежное горло судорожно сглатывает.
– Я долго сидела в этом ящике, потная и напуганная. Эта коробка была такой темной и тесной, но я не осмеливалась ее покинуть. Я услышала громкие выстрелы из дома, прежде чем они затихли. Не знаю, сколько времени я просидела в ящике, пока кто-то не пришел за мной, назвав меня Малышкой Гюллер. Я была голодна и замерзла, и я обмочилась, но все, что я хотела, это маму и папу. Человек, который отвез меня в аэропорт, сказал, что они умерли от газовой асфиксии, и что я буду жить с бабушкой. Он даже не позволил мне увидеть их в последний раз. Тогда я верила, что они умерли из-за газа, и это заставляло меня чувствовать себя более непринужденно. Но чем старше я становилась, тем больше убеждалась, что есть что-то еще. Иначе зачем бы маме прятать меня?
– Я спрашивала об этом бабушку, но она отказывалась мне что-либо говорить, пока не оказалась на смертном одре. Она сказала, что моя мама связалась не с тем мужчиной, гангстером, и забеременела мной. Она была вынуждена выйти замуж за моего отца, чтобы мое незаконное существование не отразилось плохо на моем биологическом отце. Бабушка никогда не говорила мне, кто это был, и я никогда не хотела связываться с ним. – Она смотрит на меня. – Но ты ведь все это знаешь, не так ли? Ты прекрасно осведомлен обо всем моем прошлом. Вот почему ты никогда не спрашивал.
Я постукиваю пальцем по бедру, но ничего не говорю, ожидая, что она даст мне то, что мне нужно.
– Это правда, Адриан?
– Что правда?
Ее подбородок дрожит, а глаза наполняются непролитыми слезами.
– Ты держал меня все это время, чтобы быть ближе к моему отцу?
– Может быть.
Выражение ее лица дрогнуло, боль и что-то еще просочилось внутрь.
Мне нужны эти сильные эмоции. Выпусти их всех, Лия.
– Но почему? Зачем тебе понадобились все эти хлопоты, чтобы использовать меня против Лазло Лучано? Он даже не знает о моем существовании!
Вот.
Мои мышцы напрягаются, когда она предлагает мне то, чего я так долго ждал.
– Я думала, ты не знаешь, кто твой настоящий отец.
Она сглатывает, понимая свою ошибку.
– Бабушка рассказала.
– Ты только что сказала, что она не назвала тебе имени.
– Она… назвала.
Через секунду я уже стою перед ней, держа ее подбородок пальцами.
– Я мучаю взрослых мужчин, чтобы получить ответы, и я точно знаю, когда люди лгут. Так почему бы тебе не сказать мне, кто, черт возьми, на самом деле сказал тебе имя твоего отца?
Ее губы дрожат, подтверждая тот факт, что у нее действительно есть посторонняя помощь. Черт. Как я мог не заметить этого раньше?
Ее сверкающие глаза наполняются страхом, когда она вздрагивает.
– Нет... никого.
– Ложь.
– Я слышала тебя, – выпаливает она.
– Ты слышала меня, – медленно повторяю я с явной угрозой.
– Ты разговаривал с Колей, и он сказал тебе использовать отпрысков Лучано против него, а ты сказал, что подумаешь. Я также вспомнила, как ты спрашивал меня о моем итальянском происхождении, и соединила все точки.
– Ты молодец, Лия. Ты так хорошо умеешь лгать, что можешь выдумать целую историю из обрывков, но ты недостаточно хороша, чтобы одурачить меня. – Я крепче сжимаю ее челюсть. – У тебя есть еще одна попытка.
– Это было действительно так.
– Неправильный ответ. – Я толчком отпускаю ее и забираю телефон. – Начнем с Яна. После того, как я его помучаю, я узнаю, он ли это. Он может потерять свою доминирующую руку или, может быть, шею, ты никогда не узнаешь. Если это не он, мы перейдем к Борису, а затем ко всем остальным, кто был рядом с тобой в последние несколько лет.
– Нет! – Она бросается вперед, держа меня за руку, которая сжимает телефон. – Как ты можешь причинить вред своим собственным охранникам?
– Они рассказали тебе или позволили встретиться с чужаком. В любом случае, они не выполняли своих задач и заслуживают всего, что с ними произойдет. Ты будешь смотреть каждую секунду, так что, когда я говорю тебе говорить, ты, черт возьми, будешь говорить.
Рыдание вырывается из ее горла.
– Это кое-кто другой. Пожалуйста, не причиняй им вреда.
Кое-кто другой? Кое-кто, черт побери, другой? Не знаю, почему я надеялся, что это Ян или Борис. Если бы они меня предали, я бы справился. Было бы еще лучше, если бы она их подслушала, и я мог бы списать все это на что-нибудь тривиальное.
Но в этом замешан кто-то другой? Мой разум ускоряется в другом направлении, когда на ум приходит самое худшее.
Кто-то. Другой.
Как будто Лия встречалась с кем-то за моей гребаной спиной.
– Кто?
Она отрицательно качает головой.
– Я не скажу тебе, кто он, чтобы ты не смог убить его.
Его.
Это гребаный он.
Лия встречалась с гребаным «он» за моей спиной.
Красный туман застилает мое зрение, пока почти невозможно разглядеть ее сквозь него.
Мой голос становится смертельно спокойным, ничего не намекая на бушующий вулкан, извергающийся внутри.
– Ты защищаешь его, потому что он твой любовник? Ты мне изменяешь, Лия?
Она дважды моргает, ее губы дрожат.
– Если я буду это отрицать, ты мне никогда, не поверишь. Ты просто запрешь меня и задушишь еще сильнее. Ты убьешь меня медленно, так что думай, что хочешь, Адриан. Делай, черт возьми, что хочешь! Ты все равно меня используешь, так что продолжай.
– Я сказал, он твой гребанный любовник?
Она вздергивает подбородок, и все эмоции исчезают с ее лица, когда она произносит единственное слово, которое разбивает мой мир вдребезги.
– Да.
Я бью кулаком по спинке кровати рядом с ее головой и разбиваю ее вдребезги. Лия остается на месте, ее лицо бледнеет, а яркие глаза снова становятся стеклянными.
Моя рука обхватывает ее горло, откидывая его назад и сжимая.
– Я должен убить тебя прямо сейчас.
– Сделай это. – Она подначивает. – Умереть лучше, чем жить с тобой.
Ее слова врезаются в мозг моих костей, превращая меня в чертову тварь. Рычание вырывается из моего горла, и я действую на чистом гребаном инстинкте, когда срываю с нее ночную рубашку. Материал превращается в клочья, ее розовые соски твердеют, а бедра сжимаются.
– Он смотрел на это тело, Лия? Он смотрел на то, что, черт возьми, мое?
Она ничего не говорит, борясь за воздух, пока я другой рукой расстегиваю штаны и освобождаю член.
Я тверд, но это от ярости, от желания убить его и наказать ее. Потребность владеть ею целиком, чтобы она была моей во всех смыслах этого слова.
Я не идиот, я знаю, что Лия никогда по-настоящему не любила меня. Это видно по тому, как она отстранялась от меня при каждом удобном случае, как пыталась сбежать, но я верил, что она так же предана мне, как и я ей. Что она достаточно заботилась о подобии семьи, которая у нас есть.
Но она трахалась с кем-то за моей спиной.
Лия отдавала то, что принадлежит мне, кому-то другому.
Где? Как?
Единственное место, где у меня нет прямого доступа к Лие, – это приют. Я найду этого ублюдка и убью его медленной смертью.
– Ты раздвинула эти ноги для другого мужчины? – Я хлопаю ее по бедрам, и она задыхается. – Ты позволила ему посмотреть на мою киску?
Лия дрожит всем телом, хотя ее зрачки расширяются. Я даю ей достаточно свободы, чтобы она могла дышать, и она делает глубокий вдох через рот.
Я резко обхватываю ее киску.
– Чья это киска?
– Твоя... – выдыхает она тихим голосом, когда ее возбуждение покрывает мои пальцы.
– Совершенно верно, моя. Так как же, черт возьми, ты смеешь отдавать то, что принадлежит мне, кому-то другому?
Ее рот приоткрыт, но она ничего не говорит.
– Кто единственный, кто может трахнуть тебя, Лия?
Она молчит.
– Я спрашиваю, кто единственный, кто трахает твою киску?
– Ты…
Я держу ее бедра внизу и вхожу в ее влажный жар одним безжалостным движением. Обычно я позволяю ей приспосабливаться к моим размерам, но я не в настроении, когда вхожу в нее с диким ритмом, который должен наказать ее, дать ей почувствовать, как сильно она разрезала меня, черт возьми.
– Эта киска моя. – Я поднимаю ее бедро и шлепаю по заднице, сильно, и она задыхается. – Эта задница тоже моя. Ты принадлежишь мне, и я буду трахать тебя до тех пор, пока это не станет единственным, о чем ты будешь думать и дышать. В следующий раз, когда ты даже подумаешь о том, чтобы позволить другому мужчине смотреть на тебя, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к тебе, ты вспомнишь этот момент, когда каждый дюйм тебя принадлежал мне.
Я выхожу из нее и размазываю ее собственные соки по ее задней дырочке.
Глаза Лии расширяются, когда я толкаю головку своего члена внутрь.
– Я сказал, каждый гребаный дюйм тебя, жена.
– Адриан…
– Что? – рычу я.
– Ты злишься.
– Кто меня разозлил? Кто заставил меня сойти с ума?
– Но ты сделаешь мне больно.
– Разве ты не любишь, когда я делаю тебе больно? Или я делаю это недостаточно усердно?
Она отчаянно мотает головой.
– Скажи, чтобы я трахнул тебя в задницу, Лия. Скажи мне, чтобы я овладел каждым твоим дюймом. Владей мной...
– Трахни меня. Овладей мной… – Всхлипывает она.
Это все, что мне нужно.
Лия делает глубокий вдох, все больше ее возбуждения стекает по ее влагалищу и на мой член, когда я толкаюсь дальше внутрь. Ее голова откидывается назад, и я стону от того, насколько она напряжена. Несмотря на то, что я уже трогал ее здесь раньше, я никогда не брал ее, потому что хотел оставить ее, пока она не придет ко мне, пока она не захочет меня достаточно, чтобы начать секс.