Лия
Прошла неделя с того дня, как я стала свидетелем убийства трех человек и каким-то образом осталась невредимой.
Целую чертову неделю я грызу ногти, смотрю в окна и испытываю нездоровую одержимость зеркалом заднего вида, когда веду машину.
Я должна была немного отдохнуть, прежде чем вернуться к репетициям предстоящего балета, но я была на американских горках хуже, чем если бы у нас были последовательные шоу.
На первый взгляд это может показаться глупой паранойей. После того, как он отпустил меня, может показаться, что я одержима этим только из-за всплеска адреналина, который я испытала той ночью.
Это не паранойя.
Отнюдь.
Я не идиотка. Я прекрасно понимаю, что та ночь не была концом. Во всяком случае, это начало чего-то уродливого, что я не могу контролировать.
Я спорила сама с собой, стоит ли сообщать в полицию, но быстро прогнала эту мысль. Я поверила ему, когда он сказал, что узнает, если я заговорю. Я поверила ему, когда он сказал, что последствия будут ужасными.
В конце концов, я видела, как он хладнокровно убил человека и даже глазом не моргнул. Такой человек способен на худшее.
Чтобы подкрепить свои предположения, на следующий день, проведя бессонную ночь в постели, я бросилась на ресепшен. Я спросила портье, не случилось ли чего-нибудь на подземной парковке, но он только уставился на меня, словно на сумасшедшую старую каргу. Я умоляла его сходить со мной, и когда мы пришли, там ничего не было. Ничего.
Я не ожидала, что машина или тела останутся там, но я, по крайней мере, думала, что там будет немного крови, несколько пуль, некоторые доказательства того, что я видела.
Однако место было вытерто начисто.
Единственное, что осталось, – это намек на черные следы шин, но даже они не были полностью видны.
Я подумала, что мой разум, возможно, играет со мной в нездоровую игру. Вот что он делает, когда всего становится слишком много. Мои демоны выходят играть, и мое подсознание вступает в войну с моим сознанием, мучая меня моей собственной головой.
Но в данной ситуации это было невозможно.
Тогда я проверила свои болевые рецепторы. Я знаю, что это была не галлюцинация.
Дело в том, что тот, кто может скрыть тройное убийство за одну ночь, наверняка узнает, говорила ли я с полицией.
И я не была готова пожертвовать собой ради справедливости.
Но я позвонила Луке. Поскольку я подозреваю, что незнакомец и его люди работают в какой-то преступной организации, я подумала, что он что-то знает и скажет мне, как защитить себя.
Но даже Лука был непонятно где.
Хотя для него нет ничего странного в том, что он исчезает с лица земли на несколько месяцев, тот факт, что он не отвечает на мои звонки или электронные письма, только усилил мою паранойю и уровень тревоги.
Я могу сосчитать по пальцам одной руки, сколько часов мне удалось поспать за последнюю неделю, даже с помощью таблеток. Мои кошмары усиливались и выходили из-под контроля, и у меня был сонный паралич, и страх перед ним оставил меня в слезах весь день.
Если так пойдет и дальше, я отступлю раньше, чем ожидала.
Глубоко вздохнув, я иду за кулисы. В то время как все остальное вышло из-под контроля, есть одна вещь, которая не находится под контролем.
Балет.
На мне мягкий розовый леотард (прим. пер. купальник для художественной гимнастики) с застежкой и короткая черная юбка, а также мои новые пуанты цвета слоновой кости. Обычно я ношу их дома неделями, прежде чем репетировать с ними или использовать в официальном шоу.
Они становятся более гибкими со временем и помогают мне подниматься на носки, особенно когда у меня есть строгая репетиция, как сегодня.
Все танцоры на сцене, а Филипп и Стефани говорят о хореографии. Другие танцоры ненавидят перфекционистскую натуру Филиппа, но мне она нравится. Он слишком уважает искусство, чтобы позволить им расслабиться. Кроме того, «Жизель» недавно была поставлена Королевским Балетом, получившим международное признание, и он ни перед чем не остановится, чтобы превзойти его.
Значит, нас двое.
Играть Жизель было моей мечтой с тех пор, как я впервые посмотрела ее маленькой девочкой. В ее истории я нашла волшебство и горе. Надежду и отчаяние. Любовь и смерть. Я думала, что это самое прекрасное, что может танцевать балерина.
В юности мне довелось играть в «Жизель», но только в составе кордебалета. Мне не довелось испытать это отчаяние и жить в голове женщины, которую так предали, что она сбежала в своем уме.
Эта история так близка мне, и мне нужно пережить её, прочувствовать до мозга костей.
Я была примой–балериной в «Ромео и Джульетте», «Лебедином озере», а недавно-в «Щелкунчике». Но «Жизель»? «Жизель» станет вершиной моей карьеры. Когда-нибудь я расскажу об этом своим внукам.
– Излишне говорить, – Филипп пристально смотрит на всех нас одним из своих обычных взглядов, его праздничный режим давно закончился, – мне нужна полная и абсолютная дисциплина. Никакого набора веса. Никаких лиц с похмелья. Никакого неправильного дыхания. Только засутультесь, и вы исчезнете из моего представления. Я хочу видеть позы des jolis все время, или я приведу танцоров, которые покажут мне это. Faite vite, allez-y! (пер.с фр.Быстро, вперед!)
Все разбегаются, чтобы разогреться, выставляя напоказ свои профессиональные лица. Райан стоит рядом со мной, вытягивая свои длинные ноги.
– Еще один роман между тобой и мной. Тебе не кажется, что это судьба?
Я держу свое внимание перед собой, когда медленно делаю плие. Мои лодыжки не болели так сильно, как в ту ночь, но я все еще чувствую, что судорога скрывается в моем сухожилии, выжидая, чтобы разорвать его.
– Я думала, твоя судьба с Ханной, Райан.
– Неужели я слышу ревность, моя дорогая Лия?
На этот раз я пристально смотрю на него.
– В этом разница между тобой и мной, Райан. Ты слышишь ревность. Я слышу, «оставь меня в покое».
Я не жду, пока он ответит, и иду к Стефани, чтобы спросить ее о части хореографии. Ее осанка утонченная и элегантная, все еще обладающая грацией королевы несмотря на то, что ей чуть за пятьдесят.
Когда я подхожу к ней, она отсылает одного из персонала прочь и складывает свои хрупкие руки на груди.
– Скажи мне.
– У вас есть окончательная хореография для последней части первого акта?
– Почему ты спрашиваешь? – Ее голос глубокий из-за количества сигарет, которые она выкуривает ежедневно.
– Я наблюдала за выступлениями…
Она обрывает меня на полуслове.
– Разве я не говорила не смотреть другие шоу? Ты что, подражательница, Лия?
– Нет. Я наблюдаю за ними, чтобы получить вдохновение, прежде чем составить свою собственную точку зрения.
– Зачем? Ты где-то отстала?
– Немного.
– В какой части?
– В конце первого акта, прямо перед смертью Жизель, как мне передать эмоции, не будучи мелодраматичной?
– Прежде всего, перестань обращаться к Жизель в третьем лице. Теперь она – это ты. Если ты не будешь жить в ней, она не будет жить в тебе. – Она кладет руку мне на грудь. – Если ты не позволишь ей поглотить твое сердце и душу, ты войдешь в историю только как еще одна балерина, которая достаточно хорошо изобразила Жизель.
Слова Стефани задели меня сильнее, чем я ожидала. Я смутно осознаю, что меня окружает, когда дверь в театр открывается и продюсеры вальсируют внутрь в сопровождении своих коллег. Они часто смотрят, как мы репетируем, хотя Филиппу это очень не нравится.
– Просто знай, – Стефани берет меня за руку. – Чтобы быть Жизель, нужно быть целой балериной и целым человеком. Никто не отрицает, что ты цельная балерина с совершенной техникой и элегантностью, о которых говорят во всех балетных кругах, но ты цельная личность, Лия?
Она отпускает меня и подзывает персонал, не подозревая о кандалах, которые только что защелкнула на моей лодыжке.
Моя неуверенность пузырится на поверхности, пытаясь задушить меня и затянуть под воду.
Обернувшись, я запихиваю все эти эмоции в самое нутро. Лука как-то сказал, что я должна смотреть в лицо своему прошлому, чтобы жить дальше, но я отказалась, упрямо похоронив эту черную дыру и ее темный ящик и продолжая жить своей жизнью. Я отлично справляюсь и буду продолжать это делать, что бы он или Стефани ни говорили об этом.
После разминки мы проходим через вступительную сцену. Я не останавливаюсь и не делаю перерывов. Я чувствую, что, если я это сделаю, моя лодыжка будет капризничать. Мне нужно поговорить об этом с доктором по имени Ким. Он ухаживает за моими ногами с тех пор, как у меня появилось достаточно денег, чтобы нанять его лечащим врачом. Он лучший ортопед в округе, и как человек, чья дочь хочет стать балериной, он понимает, как мы суетимся из-за малейшей боли в лодыжках. Но я уверена, что он вылечит меня с помощью какой-нибудь мази для мышц, как обычно.
Когда приходит время моего появления, я встаю на место Жизель. Я робкая служанка, которая любит танцевать, не заботясь о мире. Я прыгаю, затем кружусь, позволяя симфонической музыке течь по моим венам.
Поскольку это немного сольная сцена, я вырвана из окружения и живу в своей голове, бедная горничная, у которой нет ничего на уме, кроме танцев. Не зная, что в своей невинности она привлекает волка в овечьей шкуре.
Вот тогда-то я и чувствую это. Я уже готова подпрыгнуть, когда чье-то острое присутствие вырывает меня из пределов моей хрупкой Жизели.
Впервые за время репетиции я смотрю на публику. Продюсеры уже там, оживленно болтают между собой.
Но один из них не продюсер.
Отнюдь.
Его темно-серые глаза встречаются с моими, и я теряю равновесие. Но я спасаю его в последнюю секунду, приземляясь на ноги, а не на носки в соответствии с хореографией.
Он здесь.
Незнакомец вернулся.
Глава 4
Лия
Я перестаю дышать.
Я моргаю раз, другой, отчаянно пытаясь списать это на очередную игру моего воображения, проявление моих демонов и галлюцинаций.