– Всю жизнь был уверен, что Сильвия найдет себе кого-нибудь с горячей головой, – произносит вдруг отец. – Сколько ни смотрел за ее ухажерами, ни один не отличался покладистым нравом. Удивительно, как вы с ней так запросто сошлись, Мерсер.
– Поверьте, Оскар, у меня тоже есть скелеты в шкафу.
И нрав у него уж точно не покладистый, но в разговор я влезать не собираюсь.
Вскоре официант приносит каре ягненка и легкий фруктовый салат, играючи умещает блюда на столе между многочисленными столовыми приборами и бутылкой вина, расставляет бокалы и на всякий случай уточняет, точно ли мистер Элл не желает отведать хоть что-нибудь из меню. Мистер Элл, подумать только. Я едва не закатываю глаза и пытаюсь незаметно смахнуть руку Мера со своего бедра.
Ничего не выходит.
– Знаете, Сильвия никогда о себе не рассказывает, – Мер откидывается поглубже на спинку стула и с интересом поглядывает на отца. – Не говоря уже о том, чтобы добиться от нее хоть слова о семье. Вчера, когда она пригласила меня на ужин, я подумал было, что это ее идея.
– Не говори глупости, я…
Я осекаюсь на полуслове, почувствовав, как скользнули его пальцы по внутренней стороне бедра. Еще раз, чуть выше – к лобку, задевая нижнее белье. Приходится свести ноги вместе в попытках остановить Мера, но становится только хуже. Прикосновения настойчивые, чувствительные, и я вновь неловко ерзаю на стуле, но уже совсем по другой причине.
Внизу живота собирается знакомый ком предательского возбуждения.
Ну не здесь же и не сейчас! Ответом мне становится лишь спокойная, едва ли не умиротворенная улыбка – но я догадываюсь, что в душе Мер широко, хищно ухмыляется, – и все тот же взгляд, полный вежливого интереса.
Черт.
– Я часто говорю о себе, просто о семье мне рассказать нечего, – сдавленно заканчиваю я и принимаюсь за фруктовый салат.
Внутренняя сторона бедра горит огнем в тех местах, где касались кожи пальцы Мера. Человеческие, черт побери, пальцы, без проклятых острых когтей.
– Ложная скромность тебе не к лицу, Сильвия.
Отец качает головой, снимает мясо с кости вилкой. Я же стараюсь смотреть куда угодно, только не на него – уж лучше уткнуться носом в тарелку и сделать вид, будто салат интересует меня больше всего на свете.
– Покрасоваться ты всегда любила. Не верьте ей, Мерсер, если она строит из себя святую невинность. Такую оторву еще поискать, но оно того стоит.
О да, оно того стоит. Правда, Сильвия?
Мер хрипло посмеивается у меня в голове. Выгибает ладонь и сдвигает тонкую полоску нижнего белья в сторону, бесцеремонно проникая пальцами внутрь. Дыхание перехватывает. Я судорожно хватаю ртом воздух и еще крепче свожу бедра, только размеренные, ритмичные движения не прекращаются. Словно в бреду, я оглядываюсь по сторонам и бросаю короткий взгляд на отца – он в мою сторону даже не смотрит.
Господи, спасибо, что скатерти в ресторане такие длинные. Спасибо, что за соседним столиком не сидит какая-нибудь глазастая дамочка, способная заметить любое движение. Спасибо, что этому сумасшедшему хватает наглости творить такие непотребства.
Желание медленно заволакивает сознание и грозится заслонить собой здравый рассудок и совесть. Я передвигаюсь чуть ближе к краю мягкого стула, позволяя Меру творить со мной что угодно.
Глубже.
Я закусываю нижнюю губу, помада безнадежно смазывается. Кровь приливает к лицу, и, скорее всего, румянец на щеках становится ярче – вовсе не благодаря кремовым румянам от «Диор».
Чаще.
Дыхание тяжелеет, по телу пробегает электрический разряд. Я едва заметно подрагиваю от ненормального, неправильного удовольствия. В ресторане, черт бы его побрал! Прямо при отце, который понятия не имеет, что творится у него под носом!
И ты в восторге, правда? Будь умницей, Сильвия, держи себя в руках. Иначе что-нибудь обязательно пойдет не так. Обещаю.
– Сильвия просто не хочет показывать мне все сразу. Правда, дорогая? – спрашивает Мер совершенно спокойно.
Не понимаю, чего мне хочется сильнее: залепить ему пощечину или потянуться и поцеловать. С губ срывается хриплый выдох, когда он задевает одну из чувствительных точек внутри. Вот же тварь.
– В девушке всегда должна оставаться загадка. Но раз у нас сегодня особенный вечер, может, расскажешь что-нибудь, Сильвия? Раз уж Оскар до сих пор не выставил меня из ресторана, я заслужил узнать тебя поглубже.
Катись ко всем чертям вместе со своей глубиной, Мер!
И я надеюсь, что он слышит меня даже тогда, когда вслух я не произношу ни слова. Крепко сжимаю в руках десертную вилку, да так, что медленно белеют костяшки пальцев, и покусываю нижнюю губу. От помады скоро и следа не останется. Сердце бьется в груди как сумасшедшее, глаза наверняка блестят от вожделения, и мне приходится покрепче стиснуть руку Мера бедрами.
Хватит. Нет, продолжай. Подожди. Хотя бы не здесь!
Мысли судорожно перескакивают с одного на другое, а я и рот-то боюсь открыть. Стоит хоть звуку сорваться с моих губ, как тот наверняка перерастет в томный выдох. Повезет, если не стон.
– Иди к черту, – выдавливаю я из себя и отправляю в рот ложку салата.
Киви, ананас, клубника – вкусы сливаются, не в силах перебить ощущения совсем другие. Кажется, сейчас я могла бы съесть даже пучок травы, не почувствовав подвоха.
– Сильвия, ну тебе же давно уже не шестнадцать, – отец едва не закатывает глаза. – Держи себя в руках хотя бы на людях.
– Да, дорогая, давай хотя бы на людях не будем, м?
И от откровенно издевательской ухмылки Мера низ живота сводит от удовольствия.
Не надо. Пожалуйста, не надо.
Но он все-таки проталкивает пальцы глубже, коротко облизывая губы.
К столу вновь подходит усатый официант, ставит перед ними десерты и ловко собирает опустевшую посуду на металлический столик на колесиках. Я изо всех сил цепляюсь за бортики тарелки из-под салата, словно от этого зависит моя жизнь.
– Мэм, с вами все в порядке? – вежливо уточняет официант.
Не могу найти себе места, мерно покачиваюсь и стараюсь избежать очередного прикосновения Мера, но не могу. Господи, да я делаю только хуже.
Его движения не идут ни в какое сравнение с моими тусклыми попытками удовлетворить себя на кухне вчера ночью. Он толкается в меня уверенно и умело, давит большим пальцем на клитор, и ведет себя при этом как последняя сволочь. На людях. Я и представить себе не могла, что секс – пусть даже и такой – на публике так заводит. А может, все дело в проклятом демоне.
В его поганых флюидах.
– Все… – дыхание сбивается, с губ срывается едва слышный полустон, – м-м-м… хорошо.
– Может быть, принести еще воды?
– Не нужно.
– Ты что-то неважно выглядишь, – говорит отец и тянется ко мне через стол.
– Тут просто жарко. Все в порядке.
Шагов официанта и возни за столом я уже не замечаю. Мир на мгновение пускается в пляс и тонет в яркой вспышке оргазма, а, может, это дрожит мое тело. Слабость растекается от кончиков пальцев до самой макушки, заставляя откинуться на спинку стула и с облегчением выдохнуть. Белье под платьем отвратительно мокрое, и мне очень повезет, если на подоле не осталось заметных пятен – красный цвет не прощает ошибок.
Но это, черт побери, один из самых ярких оргазмов в моей жизни. Страшно представить, что может сотворить это чудовище в постели – там, где не обязательно ограничиваться одними лишь пальцами. Боже, неужели я всегда была такой похотливой? Разве раньше меня заводили подобные вещи? Отвратительно. Стыд расцветает пышным цветом, и кажется, будто еще немного, и сознание обернется бескрайним полем ярко-красных маков. Сейчас мой натуральный румянец наверняка не сумела бы перекрыть никакая косметика.
– А все эти украшения и татуировки, – говорит отец как ни в чем не бывало, – это часть образа?
– Да, – улыбается Мер, не глядя на меня. – Я считаю это одним из способов самовыражения, а самовыражение для художника – самое важное.
– Так вы художник?
– Да. Абстракционист.
– Ну ты и ублюдок, – шепчу я на ухо Меру, улучив мгновение в их с отцом беседе.
Но он лишь демонстративно кивает и, обернувшись, скалится. И на мгновение мелькнувшие острые зубы видны лишь мне одной.
Как меня угораздило связаться не с кем-нибудь, а с беспринципным демоном из преисподней? Какого черта он до сих пор здесь и исполняет желания даже настолько глупые? Ему ничего не стоило отказаться от ужина. Медленно, без особого интереса отправляя в рот одну ложку джелато за другой, я понимаю, что никогда не найду ответов на эти вопросы.
Да мне и плевать, строго говоря. Ни один парень, демон он или человек, никогда не признается, что он в восторге от общества женщины. Не покажет свою слабость. Вот и Мер отказывается ее демонстрировать, но не оставляет меня одну. Таскается за мной, прислушиваясь к каждой шальной мысли, словно только и ждет момента, когда я загадаю очередное желание.
«Видишь ли, ты можешь не загадать больше ни единого желания, но я все равно заберу тебя с собой, когда придет время. Потому что ты уже принадлежишь мне. Вопрос лишь в том, как долго ты продержишься и насколько мне будет с тобой весело», – эти его слова я запомнила надолго. И ведь он до сих пор здесь.
А ты до сих пор принадлежишь мне, Сильвия.
Глава 13Сильвия
– Ты никогда ничего о себе не рассказываешь, – произношу я обиженно и с грохотом ставлю на стол початую бутылку вина.
Щеки у меня уже минут пятнадцать как раскраснелись, а язык развязался и того раньше. Расфокусированным взглядом осматриваясь вокруг, я и не задумываюсь, кому задаю вопросы. Да и ответа на них давно не жду.
– Я ничего о тебе не знаю, – даже имени! – когда ты запросто можешь забраться ко мне в голову и прочесть каждую мысль! Отвратительно. Ты знаешь, что нельзя так вести себя с девушками?
Мер не торопится отвечать. Лениво потягивается в просторном кресле в гостиной, одергивает черную футболку и задумчиво разглядывает узор из татуировок на предплечье, словно видит их впервые. Интересно, чем он занимается, когда не торчит рядом? Подбирает ли себе одежду сам или она тоже порождение моих фантазий? Вопросы один за другим проникают в сознание, сменяют друг друга, но и на них ответов как не было, так и нет.