Прижимаясь лицом к диванной подушке, обнимая ее, словно единственное спасение, я вновь и вновь давлюсь слезами. Неужели я настолько плоха? Неужели и правда желала матери смерти? Воспоминания вспыхивают в голове яркими образами, заслоняют собой серую, едва ли не почерневшую сегодня реальность: мама столько раз отворачивалась от меня, так часто не замечала и вспоминала лишь тогда, когда ей самой что-то от меня было нужно. Надавить на отца, похвастаться перед подругами, поиграть со мной как с симпатичной дорогой куклой.
«Ох, Сильвия, тебя стоит сводить к стилисту. Давай сходим на маникюр, Сильвия, ты разве не видишь, как отвратительно выглядят твои руки? Не дергайся, Сильвия, испортишь платье, кто-нибудь обязательно решит, что ты невоспитанная неряха. Не открывай рот, Сильвия, маленькие девочки не должны вмешиваться в разговоры взрослых. Твоя работа, Сильвия, – стоять рядом и мило улыбаться, большего от тебя никто не ждет, ты же девочка».
Я вою, закусывая уголок подушки. Иногда мама была просто ужасной женщиной, может быть, она никогда не любила меня и не хотела видеть в своей жизни, только это вовсе не значит, что я желала ответить ей тем же. Почти восемь лет прошло, а желание стать любимой девочкой матери, добиться ее признания, никуда не делось. Я нарастила броню, научилась отвечать на колкости и прекратила идти на поводу у мамы, но… но… Меня пробирает кашель, я задыхаюсь в слезах и не могу произнести ни слова. Хочется кричать, звать Мертаэля обратно и требовать, чтобы он повернул время вспять.
Какой же он, черт побери, жестокий урод! Я вскакиваю и со злостью бросаю подушку в сторону, с силой пинаю диван ногой и сгибаюсь пополам от боли. Оседаю на пол, прижимая ладони к лицу, и вновь даю волю слезам. Нужно выпустить наружу все, что накопилось внутри.
Избавиться от боли, от гнева, от ненависти.
Почему? Вопрос крутится в голове, только ответа на него нет. Почему я ничего не сказала? Почему, стоило Меру появиться рядом, я будто отключилась и с готовностью упала в его объятия? Почему, когда он касается меня, все внутри дрожит и переворачивается? Точно как сейчас, только вовсе не от боли.
Что сотворило со мной это чудовище? Демон, способный щелкнуть пальцами и уничтожить человека, если захочется. Внутри просыпается желание позвать его обратно, чтобы успокоиться и вновь забыться в горячих, как адское пламя, объятиях. Или чтобы разорвать его на части. Вонзить нож в его черное сердце, если оно у него есть, попортить идеальное лицо. Плеснуть серной кислоты, раз уж святая вода не работает. Но я не делаю ровным счетом ничего. Сижу на холодном полу, обнимаю себя за плечи и всхлипываю.
Разве я не должна ненавидеть его? Ни одно желание Мертаэль не исполнил как подобает, только издевался. Может, у них в Аду принято развлекаться, заставляя людей страдать. Может, он питается этими страданиями точно как вожделением. До последнего-то я додумалась. Но ненавидеть Мертаэля не получается. Я заглядываю внутрь себя, стараясь взрастить там злость или ярость, но откликаются лишь болезненная привязанность и желание оказаться нужной хотя бы демону.
Джейн никогда не считала меня подругой. Господи, да она же потребовала от меня невозможного, лишь бы побыстрее заполучить демона! Я распахиваю глаза и на мгновение умолкаю. Стихает скулеж, подсыхают слезы на лице. А Дерек? Ему вообще не было до меня никакого дела. Он спал с доброй половиной колледжа, небось и с другими девчонками тоже – мало ли, каких красоток можно подцепить после матча или в каком-нибудь клубе, где ребята зачастую устраивали вечеринки. Про мать и думать не хочется.
Мертаэль уничтожил недостойных.
Отец ведь в порядке, ему я никогда не желала зла. И чтобы заставить его назначить меня на пост президента курса, Мертаэль не стал причинять ему боль. Правда же? Я, покачиваясь, поднимаюсь на ноги и толкаю в сторону кофейный столик. Бумажные платки разлетаются по гостиной, как стая встревоженных птиц. Неважно.
Телефон, мне нужен телефон. Номер я набираю по памяти, не заглядывая в список контактов.
На часах половина третьего ночи, но папа не закатит скандал. Он на удивление спокойный человек, и пусть общаемся мы раз в пару месяцев, если повезет, он все равно любит меня. Должен же хоть кто-то любить меня по-настоящему.
В памяти вновь всплывает довольная ухмылка Мертаэля, его острые зубы и украшения из блестящего черного металла.
Черт бы тебя побрал, проклятый демон. Почему ты не мог прикончить меня, когда исполнил пару желаний? Разве не этого ты добиваешься? Зачем эти игры? Для чего ты вселил в меня надежду на нечто, о чем я и думать-то не должна была? Но Мертаэль не отвечает.
– Что-то случилось? – спрашивает отец вместо приветствия.
На том конце провода слышится скрип, следом за ним – шорох одеяла и характерный щелчок настольной лампы, что стоит у кровати. Да, я прекрасно ее помню. Значит, папа, как и раньше, не желает отказываться от старого – от мебели, от привычек, от отношений. Ему уже за сорок, а он так и не нашел себе новую жену или хотя бы подружку за эти годы.
Или просто не захотел делиться этим с дочерью?
– Сейчас половина третьего, Сильвия.
– Прости, пап, – сбивчиво шепчу я, покрепче прижимая телефон к уху. Еще и заикаюсь, прямо как в первом классе. – Я… Знаешь, мне просто захотелось с тобой поговорить. Прости, если разбудила. Ты давно общался с мамой?
Теперь не выйдет, пап. Но говорить я об этом не собираюсь. Ни к чему отцу знать, что творится на самом деле. Пусть думает, будто мама просто пропала, когда все всплывет на поверхность. Только нам ведь могут ничего и не сказать. Мать давно живет в Италии, и если ее и будут искать, то в Палермо. Если с кем-то и будут говорить, то с дедушкой Роберто или подругами матери.
Я шумно и тяжело вздыхаю.
– Ты уверена, что все в порядке? – отец стоит на своем, и в его голосе слышится вежливое беспокойство. Таким тоном он мог бы разговаривать с кем-нибудь из коллег, подписывая очередной учебный план. – Мы с Лаурой созванивались на прошлой неделе, она снова хотела заставить меня пересмотреть решение по наследству. Вроде как собиралась вернуться в Нью-Йорк на время, но сомневаюсь, что она решится на этот шаг. Ты же знаешь, ей больше нравится действовать аккуратно, на расстоянии. Да и состояние ее давно уже не позволяет останавливаться в лучших отелях города, а Лаура терпеть не может плохой сервис.
– Да, помню, как однажды она устроила выволочку швейцару за то, что он не донес ее чемодан до двери. А там всего пары дюймов не хватило, – смеюсь я сквозь слезы. – Глупо было бы ждать, что она приедет.
– Только не говори, что ты до сих пор переживаешь из-за ваших с ней отношений. Сколько у тебя было сессий с доктором Филипс? Ты уверяла, будто вы все вопросы проработали. Да и жизнь только налаживаться начала, – он вдруг замолкает, голос его меняется и звучит холодно, натянуто: – Поздравляю с назначением на пост президента. Ты заслужила.
Какая наглая ложь. Я прикусываю нижнюю губу от злости и отчаяния. Неужели все это он делает по прихоти Мертаэля? Демон прямо сейчас дергает за ниточки, словно самодовольный кукловод, и посмеивается над нашей с отцом слабостью. Нет. В отчаянии я мотаю головой. Не думает он так, я точно знаю. Мертаэль ведь назвал мне настоящее имя, пришел ко мне, когда я позвала его, откликнулся. Не прикончил при первой возможности.
Я, должно быть, по-своему ему дорога. Неправильно, совсем не так, как привыкла, но все-таки дорога. Мысль об этом – единственное, что еще позволяет мне держать себя в руках.
– Почему ты решил так поступить, пап? Разве выборы не одна из вечных традиций колледжа? – спрашиваю я очень тихо.
Страшно услышать ответ на этот вопрос. На этот и еще на десяток подобных. Но кем я буду, если промолчу? Нужно понять, не больно ли отцу. Не находится ли он под влиянием – таким же жутким, как и мама. Не угрожает ли ему опасность.
– Уверен, ты отлично справишься, Сильвия. У тебя все впереди.
– Ты ведь сам когда-то сказал мне, что лучшее, на что я могу рассчитывать, – возможность окончить колледж, – горько усмехаюсь я. – И то, только если возьму себя в руки и начну учиться. Ты не хотел мне помогать.
– У тебя все получится, Сильвия, – и голос отца все такой же пустой, холодный, лишенный эмоций. Он разговаривает как автомат. – Ты старательная девочка.
Старательная девочка, как же. Я старалась в первые несколько лет после отъезда матери в Италию, а потом, стоило прийти в себя, до меня наконец дошло: мама ведь была права. Ничем особенным в колледже я не выделяюсь, с программой справляюсь постольку-поскольку, и, если бы не деньги семьи, работать мне в «Макдональдс» или еще каком-нибудь кафе, а то и в магазине на заправке, а может, в супермаркете.
С чем у меня никогда не было проблем, так это с внешностью, но на одном красивом личике и точеной фигурке далеко не уедешь.
На них, как и на деньги, не купишь ни любовь, ни дружбу. И сколько бы я ни прилагала усилий, родители никогда не воспринимали меня всерьез. Да что там родители, меня не воспринимали всерьез даже парни. Сильвия Хейли – всего лишь симпатичное дополнение к их образу, куколка, которую можно попросить помолчать, когда нужно, и трахнуть, когда захочется. Черт бы их всех побрал.
Но Мертаэль не такой, правда? Ему начхать, как ты выглядишь и что умеешь. Ему нужно от тебя что-то другое, Сильвия. Твоя душа, как ты всегда и мечтала.
– Ты знал, что Дерек пропал? – я наконец успокаиваюсь, в голосе больше не слышно слез. Заикание сошло на нет.
– Надеюсь, с ним все будет в порядке, – отца будто запрограммировали отвечать односложно.
Если с полицией он общался в том же тоне, то детектив Блумфилд точно что-то заподозрил.
– А Джейн, пап?
– Замечательная девушка.
Да чтоб тебя, Мертаэль!
Я сбрасываю вызов и откидываю телефон в сторону, по счастливой случайности тот падает на диван. Как мог демон превратить моего отца в тупого болванчика?