Ты что, забыл? Мнения игрушек не спрашивают, и сейчас на Небесах нет Мертаэля, в последний момент собравшего волю в кулак, чтобы защитить хотя бы часть игрушек. Так что расслабься и получай удовольствие. Продолжай делать вид, что в твоем сердце нет места любви.
Надейся, верь.
Глава 25Мер
Что смертные считают любовью? Безграничную привязанность? Готовность оставаться рядом, что бы ни случилось? Способность пойти на подвиг, каким бы тот ни был – пусть хоть самоубийственным? Или, может быть, всепоглощающую страсть?
Нет. Любовью смертные считают привычку – привычку держаться вместе, тащить вперед неподъемные чувства. Тяжелые, зачастую болезненные и сложные. Вот и Сильвия Хейли не желает расставаться с привычкой, какую завела себе в последние несколько месяцев. Сколько времени я провел с ней рядом? Кажется, около года, и ее желания – от похотливых до гневных и завистливых – исполнялись так часто, что она сочла это нормой.
Нормой она сочла слишком многое. Демона в собственной постели, доставшуюся ей власть и даже чувства – искусственные, сформировавшиеся на почве болезненной привязанности к тому, кто не покидает ее так долго. К тому, кто не отворачивается от нее. К тому, кому на самом деле плевать, как она подает себя и как выглядит.
Я видел Сильвию разной: надменной и собранной, с холодной дежурной улыбкой на лице; развязной и страстной, раскрасневшейся от желания и готовой на все; растрепанной и разбитой, заплаканной и слабой, неспособной и двух слов связать, не взвыв от боли. Видел ее разгневанной и озлобленной; видел, как она громит собственную квартиру и хоронит когда-то симпатичную, уютную кухню под горой осколков стекла.
К сожалению, ни разу я не позволил себе исчезнуть и никогда больше не возвращаться в знакомую квартиру на Манхэтенне.
И вот я, когда-то единственный здравомыслящий демон в давно развалившемся Аду, стою посреди пустой гостиной и скольжу взглядом по отодвинутому в сторону дивану, по горе скомканных бумажных платков на кофейном столике, по задернутым шторам и приоткрытой двери в спальню.
Хочется щелкнуть пальцами и вновь оказаться в номере отеля, где я ночевал последние несколько суток, но рука не поднимается. Сегодня я заявился в квартиру Сильвии вовсе не для того, чтобы исполнить пару ее мелких желаний или поиздеваться над ней.
Не ради того, чтобы надавить на болевые точки и почувствовать, как ее негативные эмоции наполняют меня изнутри, утоляя многовековой голод. Сокровенное желание Сильвии не должно исполниться, чего бы это ни стоило, но кое-что мы с ним сделать все-таки можем.
Эмоции бывают не только негативными.
Интересно, сумею ли я переварить пару всполохов счастья в душе Сильвии? Насытиться ее удовлетворением? Радостью?
В спальне не горит свет, но я прекрасно вижу в темноте: замечаю скомканное одеяло на кровати, забившуюся в угол Сильвию. Бледная и худая, волосы взлохмачены, а на лице ни следа косметики. Сильно выделяются ключицы, виден небольшой шрам над верхней губой, спина сгорблена. Но даже в такие моменты она красива.
Насколько может быть красива смертная женщина, решившая свести меня в могилу.
Не должны люди так сильно походить друг на друга.
Глупости. Моя Сильвия разительно отличается от той, какую я встретил, еще будучи ангелом, и я убеждаюсь в этом каждый день. Когда выслушиваю ее громогласные вопли, когда она бесцеремонно хватает меня за ремни на кожаной куртке и мелет такую чушь, от какой любому захотелось бы заткнуть ей рот.
Я упустил момент, когда забыл это сделать. Когда начал прислушиваться к бреду спятившей от одиночества девицы.
– Ты что здесь делаешь? – бормочет Сильвия, натянув одеяло до подбородка.
– Исполняю твои желания.
Расстояние от дверей до широкой кровати я преодолеваю в пару широких шагов, сажусь рядом и впервые за эти полгода смотрю на Сильвию как на равную себе. Серьезно, сосредоточенно, не позволяя искрам похоти проскочить ни во взгляде, ни в движениях. Но против природы не попрешь – желание просачивается наружу, клубится вокруг и мгновенно отражается на лице Сильвии.
Как ни старайся, ничего у тебя не получится. Твой удел – разжигать страсть в телах смертных, смотреть, как они сходят с ума от одного твоего взгляда, и наслаждаться их податливостью. Думаешь, получится себя переделать?
Не получится. Да и кто я такой, чтобы противиться самому себе? Достаточно я сопротивлялся в жизни, и никакая Сильвия не заставит меня второй раз наступить на те же грабли.
Но в ее серо-зеленых глазах наравне с желанием плещутся тепло, забота и симпатия.
Ты не понимаешь, что творишь, Сильвия.
Может быть, Сильвия Хейли понимает чуть больше, чем две тысячи лет балансирующий между Адом и Землей демон. Может быть, мне стоит хоть на секунду расслабиться и позволить ей думать, будто ее сокровенное желание уже исполнилось.
Только думать.
Губы у нее непривычно сухие, но целует она меня все так же жадно. Тянется вперед, обвивает шею руками и перебирается ко мне на колени. Прижимая Сильвию к себе покрепче, я спускаюсь губами к ее шее и останавливаюсь буквально в дюйме от бьющейся под кожей жилы. Прокусить ее – чего проще, но мысль об этом растворяется в сознании вместе с коротким, осторожным прикосновением к мощным рогам, тут и там покрытым мелкими отростками.
Вместо жилы на шее я прокусываю собственную нижнюю губу.
Насколько же ты была не в себе, когда призывала меня, Сильвия?
Говорить вслух нет сил, потому что ни разу до этого момента я не проверял, насколько чувствительными могут быть мои рога.
– Тебе больно? – шепчет она испуганно. Смещает ладонь и задевает самый кончик правого рога.
Чтоб тебя, Сильвия.
С губ срывается сдавленный, хриплый стон. Я стискиваю пальцами ее бедра, на коже наверняка останутся синяки, а то и царапины, и опрокидываю на кровать, впиваясь в губы глубоким, несдержанным поцелуем. Жадно, горячо. Сильвия мечется подо мной, неловко цепляется пальцами за тонкую водолазку, тянет ее наверх.
– Не пытайся больше их трогать, – рычу я ей на ухо.
– Тебе же понравилось, – криво улыбается Сильвия.
Дыхание ее тяжелеет, с приоткрытых губ то и дело срываются сдавленные выдохи. И все-таки ей нравится. Нравится, когда над ней издеваются – неважно, в постели или в отношениях. Она и сама поиздеваться не против, если шанс подвернется.
Кто ты такая, Сильвия Хейли, и как умудрилась дожить до двадцати с таким характером?
– И мне тоже.
Проще простого перехватить ее тонкие запястья, когда она тянется обратно к рогам. Сегодня мы будем играть по другим правилам.
Я нависаю над Сильвией, прижимаю обе ее руки к матрасу – она поддается, позволяет перехватить их широкой ладонью и довольно улыбается, прогибаясь в спине.
Хочешь знать, что еще можно с тобой сотворить, правда? Насколько горячей и губительной может быть любовь инкуба?
Усмехаясь, я провожу когтем вдоль тонкой шеи, спускаюсь к выступающим ключицам – красный след на коже тянется до низа живота, пока я не стягиваю вниз кружевное белье Сильвии. До чего же она любит украшения.
Она выгибается сильнее, и сама подставляется под прикосновения. Витающее вокруг желание медленно сводит ее с ума – от него не спрятаться и не сбежать, оно не имеет ничего общего с любовью. Но пусть сегодня – и в ближайшие несколько лет – Сильвия думает иначе.
Покрывая короткими поцелуями бархатистую кожу, я то и дело оставляю на ней засосы. Яркие красные пятна расцветают тут и там, цепочкой тянутся от внутренней стороны бедер обратно до ключиц. Мелкие царапины повсюду, где я касался Сильвии пальцами.
Любовь способна ранить, правда?
Короткий укус чуть пониже бьющейся на шее жилы, еще один – над грудью, последний – в опасной близости от затвердевшего от возбуждения соска.
Ты в восторге, Сильвия? От мелких синяков, от меток на коже. Ты принадлежишь мне, целиком и полностью, – твоя душа, твое тело, даже твои мысли. И бежать тебе уже некуда.
– Я и не собиралась никуда бежать, – бормочет Сильвия неразборчиво, когда пытается высвободить запястья из моей цепкой хватки. Не получается. – Говорила же, что ты мне нужен. И вместо того, чтобы заткнуться и…
Договорить она не успевает – я затыкаю ее поцелуем, не дав закончить мысль. Хватит глупых слов любви. Единственная любовь, на которую я способен, – вот она. И Сильвии очень повезет, если я не выйду из себя в процессе.
Понимает ли бедняга, что я могу спалить ее в порыве страсти? Совсем не так, как пишут в любовных романах. Я знаю, что не понимает. И все равно отпускаю ее и поднимаюсь с кровати, чтобы отбросить в сторону водолазку и расстегнуть брюки.
– Я не…
– Заткнись, Сильвия, или я за себя не отвечаю, – угрожающе улыбаюсь я, глядя на нее сверху вниз.
Длинные светлые волосы разметались по кровати, щеки покраснели от возбуждения, и выглядит она непозволительно соблазнительно. Так, как и должна выглядеть жертва инкуба.
Все еще надеешься? Веришь?
Да, я верю и надеюсь. Я не готов умереть за любовь после двух тысяч лет, проведенных в Аду, но готов немного подыграть: чувствовать жар тела Сильвии, целовать ее всю ночь напролет, позволить ей побыть сверху. Может, еще раз прикоснуться к рогам.
Она запрокидывает голову, часто и беспорядочно двигая бедрами, упирается ладонями мне в грудь и скользит ногтями по коже, задевает мелкий пирсинг под ребрами.
Еще, Сильвия. Сгори со мной.
И она слушается. Подстраивается под ритм, который я задаю, крепко сжимая ее бедра. На утро останутся не только синяки, но и глубокие царапины. Склоняется ко мне и целует – жарко и глубоко, то и дело пропуская судорожные выдохи и стоны между поцелуями. Шепчет мое имя – старое имя – и оставляет десятки, сотни беспорядочных поцелуев на коже.
Малышке Сильвии тоже хочется оставить на мне метку. Наивная.
Разве всегда она была так красива? Так ненормально привлекательна? Я смыкаю веки, шумно выдыхая через рот, но перед глазами все равно встает образ Сильвии Хейли: подрагивающая с каждым толчком аккуратная грудь; тонкие, изящные пальцы, какими она с силой стискивает мои длинные волосы; бледные, покрытые синяками и ссадинами бедра. Даже выступившие на лбу капли пота и скользнувший по раскрасневшимся от поцелуев губам язык.