Но иногда в сознание все-таки врывается простая мысль: что, если Сильвия осталась в живых? Что, если с ней, вопреки законам, все в порядке? Снова и снова я бросаю кости в надежде отогнать эту мысль прочь. Мне ли не знать, какой поганой бывает ирония судьбы.
Но с каждым днем спина ноет все сильнее, будто у меня вновь прорезаются крылья.
– Ты глянь, опять глаза змеи, – восклицает Таниэль, сгребая кости в кучу. – Зачастили в последнее время.
– Ничего хорошего не жди? – тяну я устало. – Ты это уже в десятый раз повторяешь. Меньше болтай, глядишь, когда-нибудь и отыграешься.
Игорный дом, как его в шутку зовут в Аду, разваливается на глазах: с потолка то и дело осыпается каменная крошка, в окна много лет как задувает ветер, но нам давно наплевать, в каком состоянии находится Ад. Наши души тоже медленно гниют.
Только я знаю, точно знаю, что значат глаза змеи – надежду, потому что душа Сильвии Хейли до сих пор с ней. И когда-нибудь я ее найду: в нашем неприветливом Аду или на Земле, которой она принадлежит с рождения. Найду чертову Сильвию, своим глупым желанием пробудившую во мне давно похороненного ангела.
Напомнившую мне, что я все еще способен на настоящую любовь.
И где-то там, на самом краю нашего насквозь прогнившего дома, контракт с именем Сильвии Хейли опускается на потрескавшийся камень и подрагивает на ветру в ожидании, когда я наконец коснусь его когтистыми пальцами.
Очень скоро, детка.
Очень скоро.