Мы напоили Дашку горячим молоком и отправили спать. Из того, что она рассказала, складывалась такая картинка: ее втолкнули в машину, когда она шла по дорожке между гаражей, связали руки-ноги, на глаза надели повязку и велели молчать. Машина поехала. Потом ее пересадили в другую машину и привезли в какой-то дом или дачу. И посадили в комнате. Дали пить, вели себя вежливо, не били и не трогали. Сказали, что, когда мать вернет одну вещь, ее отпустят.
Дашка рассказывала глухим прерывистым голосом. Затем замолчала, и я погладила ее по плечу. Я еще посидела какое-то время около нее, cжимая руку. Она уже спала, полуоткрыв рот. Я перебирала ее пальцы и целовала их. Под ногтями Дашки была грязь. Я была счастлива: только сейчас я поняла, как мне дорога Дашка, хотя за последний год наши отношения были далеки от идеальных. Но она – моя дочь, и я рада, что она осталась жива. Неужели они поверили мне, что кассеты у меня нет, и теперь отстанут раз и навсегда? В такой конец верилось с трудом…
Дмитрий сидел на кухне и курил.
– Надымил! – взмахнула я рукой.
– Ты точно не знаешь, где кассета? – в упор посмотрел он на меня.
Я в свою очередь уставилась на него.
– Дим! Ты же сам все видел собственными глазами.
– Да… но…
– Ты считаешь, что я разыграла перед тобой спектакль и рисковала Дашкой ради каких-то своих амбиций и интриг?
– Я просто боюсь, что это только начало, – коротко бросил муж.
– Дим! – устало сказала я. – Тебе не кажется, что наши отношения зашли в тупик? Мы уже давно отдалились друг от друга и влачим совместную жизнь по инерции. Может, лучше развестись и разом покончить со всем этим? И вообще, когда мы с тобой в последний раз спали вместе? Несколько месяцев назад? Ты считаешь это нормальным? Когда я хотела твоей близости, ты говорил, что устал и работа тебя вымотала! Разве не так? Не сомневаюсь, что у тебя кто-то есть. Ты же нормальный мужик, и у тебя нормальные физиологические потребности. Вот только я тебе как женщина стала не нужна. Ты нашел себе любовницу на стороне? Кто она? Секретарша Лидочка? Когда я была у тебя на работе год назад, она смотрела на меня та-а-акими глазами. Ты спишь с ней? А я так? Приложение к твоему бизнес-статусу, и мной можно козырять на крупных тусовках? Как же! Дмитрий Семухин. Муж той самой Ольги Варфоломеевой! Тебе это надо от нашего брака? В таком случае – я не согласна, мне от брака нужно совсем другое…
Он слушал меня, опустив голову.
– Я… не знаю. Но давай пока ничего не будем предпринимать. Ради Даши. Я прошу тебя, – cказал он каким-то глухим голосом.
– Хорошо! Но потом мы вернемся к этому. Договорились?
Он кивнул, не отрываясь от чашки с чаем, но вид у него был здорово ошарашенный. Видимо, такая постановка вопроса озадачила его. Как же мужчины примитивны и наивны, готовы терпеть нелюбимую или просто надоевшую женщину рядом, лишь бы ничего не менять. Консерваторы хреновы! Наверняка у него кто-то есть. Не монах же он и не евнух! Но как-то определиться не хочет. Я ему удобна. Но такая ситуация меня категорически не устраивает. Я хочу жить с мужчиной, любить его, просыпаться в одной постели, вместе завтракать, cмеяться и строить планы. Я хочу чувствовать тяжесть мужского тела и крепких рук, чтобы меня баловали и любили и делали подарки не два-три раза в год, а иногда и так – без повода. Маленькие сюрпризы и знаки внимания. Мне не нужен дорогой подарок, нет – мне нужно просто знать, что я любима и желанна. Я хочу быть женщиной своего мужчины, а не штампом в паспорте. Когда женщина выходит замуж, она думает прожить с этим мужчиной всю жизнь. Свадьба – самое радостное событие в жизни женщины. Кроме, конечно, рождения ребенка. Свадьба – это как окно в другую жизнь, где ты теперь не одна, а вас двое – мир, поделенный на двоих, – все это так волнующе и заманчиво… Я помнила свою радость в этот день, белое платье с кружевной отделкой, – я непременно хотела выйти замуж в белом платье, – и как мы выпускали голубей на Воробьевых горах, и собственный счастливый смех, и как я доверчиво прижималась к мужу и заглядывала ему в глаза – мне хотелось видеть в них отражение собственного счастья. И куда все это делось? Куда?
Я не буду с ним жить – ни за что! Такая жизнь убьет меня как женщину. Жить без любви – это жить слепой и глухой без всякой надежды на исцеление. Скучное существование и взаимное раздражение по пустякам, раздельные постели и неприязненные взгляды… Нет, я слишком живая, чтобы закопать себя заживо!
Но сейчас я не могу думать о разводе всерьез, пока не разрулится вся эта ситуация с кассетой. Иначе получится, что я бегу с тонущего корабля и бросаю Дашку на произвол судьбы… Но позже я обязательно вернусь к этому.
Дашку я возьму с собой. Хотя она сама может выбирать, с кем жить. Если она останется с отцом – я не стану устраивать скандала, я приму любой выбор Даши. Пусть она приходит ко мне когда хочет, или мы будем встречаться в кафе…
Я поймала себя на мысли, что уже на полном серьезе обдумываю идею развода; это у меня не спонтанное желание, не минутная прихоть или каприз, а выстраданное решение.
Утром я проснулась в семь часов. Дашка еще спала, а Дмитрий собирался на работу. Я вышла на кухню: он завтракал.
– Тебе кофе налить?
– Налей.
– Я подумал насчет вчерашнего, давай не будем принимать поспешных решений, ладно?
Я пожала плечами.
– Мы же договорились, пока все не устаканится – мы не возвращаемся к этому разговору.
– А там будет видно, – подхватил он.
Я посмотрела в окно. Говорить или спорить сейчас было бесполезно. Дмитрий воспринял мое молчание как знак согласия.
– Ты Дашку сегодня никуда не выпускай, ладно? Пусть дома сидит.
– Я думаю, она и сама не захочет после вчерашнего никуда выходить.
Дмитрий ушел, а я подошла к окну, чтобы посмотреть, как он будет уезжать. Внезапно я увидела, что он оставил свою борсетку на подоконнике. Я стала звонить мужу на сотовый, но было занято. Тогда я схватила ее и выскочила из квартиры. Не дождавшись лифта, побежала по лестнице.
Я выскочила из подъезда и увидела Дмитрия около его «Форда». Он стоял, прислонившись к дверце, и с кем-то разговаривал по сотовому. Закончив, нырнул в машину, я рванула к нему… а дальше все произошло, как в дурном сне. Я увидела пламя, взметнувшееся ввысь, и услышала cобственный крик.
Через пару минут во дворе образовалась толпа зевак. Дмитрий лежал в нескольких метрах от машины под деревом. Левая половина лица была обожжена, в руке он сжимал телефон, а стеклянные глаза смотрели в небо. Я охнула и залилась слезами.
У машины были видны внутренности – снесло крышу и половину капота.
Под передним креслом что-то блестело. Как зачарованная я сделала пару шагов вперед, а затем нагнулась, чтобы рассмотреть этот предмет поближе. Это была Дашина заколка, которую я купила ей неделю назад!
И здесь я все поняла. Меня била дрожь, я обхватила себя руками, пытаясь ее унять. Дмитрий самолично участвовал в похищении дочери. Это в его машину она пересела после… Но я ни за что не расскажу об этом Даше, это та страшная правда, знать которую ей совсем необязательно. По крайней мере, пока…
Я подняла голову вверх. Надо идти и рассказать Даше о смерти отца…
Прошло несколько дней. Я почти неотлучно находилась с Дашей. Она много спала, а когда вставала, принималась плакать или врубала музыку на полную громкость и выставляла меня из комнаты. Всю организацию похорон взяла на себя сестра Дмитрия Марина, которая прилетела по этому случаю из Питера.
Поминки я устроила в ресторане; народу было не очень много – родственники со стороны мужа, в основном из Питера, и сослуживцы. Слез у меня не было, в душе царили пустота и горечь. Я не ожидала такого от Дмитрия. Такого предательства по отношению ко мне и собственной дочери! Что подвигло его на это? Этого я уже никогда не узнаю…
После поминок я со всеми распростилась – Марина вместе с другими родственниками вылетала в Питер в тот же день, и мы с Дашкой поехали домой. Она легла спать, а я посмотрела телевизор, но вскоре его выключила. Интересно, теперь они действительно поверили, что у меня кассеты нет, и отстали от меня? Или на этом ничего не закончилось?
Я решила пойти к Дашке в комнату и посмотреть, как она там.
Дашка спала как убитая. Завалилась на диван, даже не раздевшись: в джинсах и полосатой футболке. Я всегда ругала ее за это, но Дашка только отмахивалась: «Не нуди, мам!» – или просто и кратко: «Отлепись!»
Дашка сердилась, когда без спроса заходили в ее комнату. Обычно в ней царил настоящий бардак. Все вперемешку: одежда, диски, школьные учебники, спортивные сумки. Я боролась с этой неряшливостью как могла, но пока – без особого успеха. Единственное, на что я надеялась, – с течением времени Дашка образумится и станет более аккуратной.
Я старалась не шуметь, чтобы не разбудить ребенка. Нагнувшись, я подняла с пола фиолетовую футболку с черепом, валявшуюся у двери, и положила на стул.
Дочь слабо шевельнулась и что-то пробормотала во сне. Она спала на боку, подложив одну руку под щеку, а другую засунув под маленькую подушку-думку. Так ей было удобней. В детстве Дашка всегда засыпала на боку – это была ее любимая поза.
За последний год Дашка кардинально изменилась: она никого к себе не подпускала, считая себя крайне самостоятельной и независимой. Единственное, что она делала по нашему с Дмитрием настоянию, – это занималась английским два раза в неделю. Она ездила на дом к настоящей англичанке, преподававшей в бизнес-школе для русских бизнесменов.
Когда Дашка вздумала заартачиться и не ходить на занятия, ей популярно объяснили, что тогда никаких карманных денег не видать как своих ушей. Дашка смирилась с этой кабалой, но во всем остальном вела себя как хотела. О своей будущей профессии она не думала. Дмитрий говорил, что в крайнем случае возьмет ее к себе в фирму. Хоть секретаршей или младшим менеджером, но бездельничать не позволит.