Я поставила машину у ворот и немного помедлила, прежде чем открыть дверцу.
На дачу мы с мужем выбирались, как только представлялась возможность. Чаще всего на выходные. На один день. На два дня – получалось редко. У мужа – бизнес. А мне быть одной на даче почему-то не хотелось. Было неуютно и тоскливо. Дом был большой: два этажа, терраса, застекленное крыльцо, где стояли два шезлонга и круглый столик.
Муж занимался строительством домов и коттеджей в Подмосковье и для собственной дачи не пожалел ни денег, ни сил. Она была построена пять лет назад, и своим детищем он очень гордился.
Я вышла из машины, поставила ее на сигнализацию и направилась к воротам, запасные ключи у меня всегда лежали в бардачке. Открыв замок, я нырнула в калитку и побежала к дому.
На террасе я заглянула в холодильник. В холодильнике остались две банки пива, картошка и уже несъедобные помидоры, кусок копченого окорока и половина шоколадно-вафельного торта. Из-за напряжения, усталости и пережитого стресса есть особо не хотелось. Но можно было поставить электрический чайник и попить чай.
Я взяла в руки чайник, cтоявший на столе около раковины, и налила в него воды. Кухня на даче почти не отличалась от кухни в городской квартире. Только здесь мебель была из светлого дерева. Я включила чайник и резко обернулась: мне послышался какой-то шорох. Может, мышь?
Одно время я постоянно обнаруживала следы их присутствия. Прокусанные пакеты с крупой, экскременты, продырявленные одеяла, в которых они устраивали норки. Одеяла мыши грызли в двух комнатах для гостей, которые большей частью пустовали. Чайник вскипел. Я взяла из шкафчика цейлонский чай и насыпала в чашку одну ложку. Залила кипятком. Раздался слабый звук, словно что-то упало.
Я усмехнулась: мои нервы совсем расшатались. Нужно было поехать домой, выпить стаканчик красного вина и лечь пораньше спать.
Выпив полчашки, я взяла сумку и пошла по винтовой лестнице наверх. Поднявшись до середины лестницы, остановилась. Где-то скреблась мышь. Нужно проверить комнату. Не хватало только, чтобы она забралась ко мне в постель. Хотя Дмитрий клялся, что всех мышей он вывел…
Я открыла дверь своей комнаты и, бросив сумку на кровать, подошла к окну.
Сзади раздался звук открывающейся двери, и я резко обернулась…
Их было четверо. Уже знакомый мне Паша Сигара, бандит с рассеченной губой, третий – низенький и плешивый. А четвертый был, cудя по всему, cамый главный, босс – невысокого роста, лысый и с узкими губами, которые казались щелью на каменном лице. Он был, несмотря на жару, в кожаном пиджаке и темных брюках.
– Ну, здравствуй, – насмешливо протянул он. – Не ждала в гости, а?
– Не ждала, – машинально ответила я и закусила губу.
– Тем лучше. Говорят, что незваный гость хуже татарина – надеюсь, что это не так, – и он подмигнул мне.
Паша Сигара ухмыльнулся, а тот, что с проплешинами, хихикнул.
Я опустилась на стул и провела рукой по лбу.
– Плохо стало? – сочувственно спросил главный. – Ничего. Сейчас тебе Паша водички даст. Паша! Сбегай за водой для дамы.
Паша исчез, а я пыталась собраться.
– Как ты догадываешься, дело у нас к тебе есть. Люди мы мирные и разговаривать с тобой будем исключительно по-хорошему. Пока. – И он улыбнулся, обнажив неровные зубы.
– Что вы хотите?
– А вот этот разговор мне уже нравится. Разговор будет коротким. И конкретным.
Вернулся Паша со стаканом воды. Он потопал ко мне и остановился, вопросительно поглядев на босса.
– Водички даме дай! – кивнул тот. – В горле у бедняжки, поди, пересохло. От страха или от волнения, милая?
Я ничего не ответила и залпом выпила воду. Паша взял, почти выхватил стакан у меня из рук и направился на место прежней дислокации – к двери. Он поставил стакан на тумбочку и застыл у двери, cкрестив на груди руки.
– Ну как, готова к разговору?
– Готова.
– Ну и cлавненько. Короче, – глаза у главного сузились, а добродушные нотки исчезли из голоса. – Нам нужно, чтобы ты устроилась на работу к Захарову. Вскоре он тебя сам к себе позовет. Ты будешь нашими глазами и ушами. И обо всем сообщать, когда мы с тобой на связь выйдем. Как конкретно будем общаться – мы еще сообщим. Поняла?
Я немного пришла в себя.
– А чего ради я должна с вами сотрудничать, cкажите на милость?
– Ты со мной так не разговаривай! – рассердился главный. – Свой гонор умерь! Паша!
Паша подлетел к своему шефу.
– Проучи маленько даму.
Паша рванул ко мне, я подалась назад, он ловким движением выбил из-под меня стул, и я и упала.
– Сволочь! – протяжно сказала я и, едва поднявшись на ноги, кинулась к Паше.
Он не ожидал от меня подвоха и поэтому не успел защититься. Я, молниеносно схватив с тумбочки лампу, обрушила ее на голову Паши.
Тот взревел и бросился на меня.
– Мирон! Я убью ее! Отдай мне эту прошмандовку, и я поставлю ее раком!
– Тихо! – рявкнул босс. – Пошел вон! А ты, милая, поосторожней. А то ненароком личико повредим. Вмиг тогда работы лишишься. Ни мужа, ни работы, ни денег.
– Это вы взорвали машину мужа?
– Какая разница. Я или кто другой. Главное – его нет, и на твоем месте я был бы посговорчивей. Будешь все делать правильно – скажем, где твой сынок находится.
Я с шумом выдохнула.
– Вы… знаете, где он?
– Да, милая!
Я кинулась к нему.
– Скажите, и я все сделаю.
– Потом. Все потом. Кто же тебе наперед поверит. Дама ты горячая, в чем мы уже имели возможность убедиться, и никто тебе аванс выдавать не станет. Только после. Наберись терпения, будь хорошей девочкой.
– А если вы меня обманете?
Тот развел руками.
– Придется поверить на слово. Другого выхода нет. Ну что? Договорились? А сыночек твой уже большой вымахал! Приметы особые помнишь? Родинка у него на правом виске. Яркая такая. Неуж мамка это забыла? Нехорошо!
Я схватилась за голову, и слезы хлынули из глаз.
– Ну что, поверила теперь? То-то. Стараться теперь, милая, будешь. Иначе и сынка своего не увидишь, и жизни лишишься. Мы с тобой поговорили, и ладненько.
– А как… я свяжусь с Захаровым?
– А это уж не твоя забота. Говорю тебе – он сам на тебя выйдет. И скоро.
Босс развернулся и стремительно вышел из комнаты. Вслед за ним убрались и прихвостни. А я выла и каталась по полу… плакала и выла от отчаяния. Господи, Кирка! Как все получается нелепо и глупо. Я не успела тебя найти, как уже теряю. Кирочка, cыночек! Во что я вляпалась! Меня точат с двух сторон… Если Захаров узнает, что я работаю на его врагов, – разорвет, не задумавшись. И что тогда! Кирочка, cыночек. Эти люди ни перед чем не остановятся. Они могут убить и тебя и меня. Неужели мы так и не увидимся, cыночек!
На следующий день я вернулась в Москву и навестила Вику в больнице. Ее состояние было средней тяжести, врачи говорили, что непосредственной угрозы для жизни нет. И что больная будет постепенно идти на поправку. Пуля прошла навылет, не задев жизненно важных органов. «Я родилась в рубашке, – говорила Вика, грустно улыбаясь. – Вот Денису не повезло…»
Я при этих словах постаралась перевести разговор на другую тему, понимая, что Вике сейчас нельзя переживать и нервничать.
Вика лежала в общей палате. Я предлагала ей отдельную палату, говорила, что заплачу за нее.
– Да не в этом дело, – сказала Вика. – Мне одной будет очень скучно и тоскливо. Так я лежу с другими бабами, и все веселее. Они иногда такие истории рассказывают – полный отпад. Такие трагедии – Шекспир отдыхает. Разводы, браки, аборты, ну и так далее.
– Как хочешь. – Я приходила в палату с цветами и продуктами. Вика попросила не носить ей апельсинов.
– Терпеть их не могу с детских лет. Объелась как-то, и по телу пошла сыпь – гадость такая. И как раз под Новый год – вот западло, представляешь?
– Обойдемся без апельсинов. Вот тебе йогурты, колбаска, куриные котлетки.
– Выйду я отсюда растолстевшей тетехой.
– Все нормально.
Так прошла неделя.
При выходе из дома я озиралась по сторонам и надевала темные очки. Как будто меня могла спасти эта глупая маскировка. Я ощущала себя как под колпаком…
В тот день я собиралась ехать, как обычно, к Вике в больницу, когда раздался звонок на мобильный. Я посмотрела на экран дисплея: номер был незнаком. Я уже хотела сбросить звонок, но потом подумала, что вдруг для меня есть какая-то информация.
– Нам надо поговорить. Я приглашаю вас в ресторан. В девятнадцать ноль-ноль, – голос Захарова был бесстрастен и вежлив.
Ровно в назначенное время я была у ресторана и, нервно озираясь по сторонам, cтояла у своей машины.
Ко мне подошел Руслан.
– Андрей Валентинович уже ждет вас, – негромко сказал он.
Он провел меня к тому же столику, за которым мы беседовали в прошлый раз. Надо же: сколько событий прошло с тех пор… Убийство Артема, похищение Дашки, гибель мужа и, наконец… Витя…
Я провела рукой по лбу, как бы стирая непрошеные воспоминания. Горькие, оставляющие осадок во рту… Неожиданно я почувствовала ожесточение против Захарова: он был виноват во всех этих событиях, он…
А теперь мне нужно сотрудничать с ним – ради моего сына… Я должна лгать, притворяться, изворачиваться, льстить… И я буду это делать! Ради Кирюхи! Хотя он уже давно не Кирюха и наверняка носит другое имя!.. Но для меня он навсегда останется маленьким сопящим комочком, которого я кормила грудью…
Захаров разговаривал с кем-то по телефону. Увидев меня, он кивнул в знак приветствия и через минуту закончил разговор.
– Добрый вечер, Ольга Александровна!
– Добрый вечер!
– Ну что ж! Присаживайтесь – и к делу…
На столе стояли закуски, букет белых роз, бутылка элитного французского вина.
– Потом будет горячая закуска. Я уже сделал за вас заказ. Не возражаете?
– Нет, – мне было все равно, что есть и пить.
– Я хочу сделать вам одно предложение. Пленка подлинная… Просто я не хотел этого говорить. К тому времени, когда меня начали снимать, мне что-то подсыпали в еду или питье, потому что я был как в дурмане и не соображал, что делал. Это был я и в то же время не я. Это я могу сказать определенно. Вывод из этого следует только один: подсыпал кто-то из близких, из тех, кто находится в моем окружении. Кто имел доступ к еде и питью. В тот момент со мной было четверо, не считая Руслана. У меня нет никаких оснований им не доверять, но факт есть факт – кто-то из них это сделал. – Он замолчал. Услужливо подскочивший официант разлил вино в бокалы. – И мне предстоит вычислить предателя с вашей помощью.