1928—1931
Умствования ни к чему путному не приводят. Нужно двигаться вперед. Я созвонился с Домингецом, подтвердил, что собираюсь в Уайт–Пилларс. Он с женой встретили меня на редкость тепло.
— Ну, Домингец, — сказал я, — как успехи на поприще контрольно–измерительной техники?
— Да помаленьку, — ответил Домингец. — Очень благодарен тебе за то, что показывал мне отчеты Уотмена. Поруководишь им еще годик–другой — глядишь, он чего–то и достигнет. Конечно, истинную–то суть проблемы он проглядел. Приборы его, если и будут функционировать, то примитивно, а я–то могу предложить нечто гораздо лучшее. Я, видишь ли, по–настоящему докопался до базовых принципов. Я, по–моему, говорил тебе, что недели три назад смонтировал первый свой прибор управления. Он работал вполне приемлемо. Тогда у меня еще руки не доходили до финальных испытаний, то есть не была выяснена точность аппаратуры.
— И какая же точность? — спросил я.
— Отличная, — ответил Домингец. — Я чуточку подрегулировал мелочи и окончательно все отладил. Теперь аппаратура ни на йоту не отступает от заданных параметров. Я прикинул погрешность. Даже и она не выходит из ожидаемых пределов. Надо еще многое доработать, но отныне все пойдет как по маслу.
— Хотелось бы заглянуть в протоколы испытаний, — сказал я. — Они у тебя под рукой?
— Вот, пожалуйста, — ответил Домингец. — По–моему, останешься доволен. Отсюда, во всяком случае, ясно, как надо браться за общие проблемы КИТ.
— Работа приносит Диего радость, — заметила Селеста. — Раньше мне ни разу не доводилось видеть, чтобы он вкладывал столько усилий в одну конструкцию. И он страшно доволен результатами. Прямо как девушка после первого бала. Дождаться не мог твоего приезда.
— А кстати, — вставил Домингец, — не видать бы мне таких результатов как своих ушей, если бы не новое оборудование лаборатории. Твоему мистеру Уильямсу надо отдать должное, он раздобыл великолепную аппаратуру. Теперь я могу работать в лаборатории, оборудованной по последнему слову науки. Теперь мне начинает казаться, что мы обгоним престижные университеты. Давай проглядим данные испытаний.
Я досконально изучил протоколы. Приятно было, что подтвердилась моя догадка: Диего умеет пользоваться подсказкой и даже шагает чуть–чуть дальше подсказанного.
— Превосходно. — Я вернул Диего папку. — Все ясно. Наконец–то в игре «КИТ» мы действительно начинаем выигрывать. Вообще–то вокруг твоей работы у нас в фирме поднялся ажиотаж. Уотмен показал Уильямсу твое последнее письмо. Заявил, что ты, очевидно, преодолел самые страшные трудности. А у Уильямса уже давненько с языка не сходят новейшие теории управления. Видимо, их–то ему и недостает, чтобы ухватить толстенную пачку зенитных контрактов. На днях он допытывал меня о тебе. Я сказал, что фирме нужны твои идеи, без них она с места не сдвинется. А еще больше нужна широта твоего мировоззрения. Уильямс хотел бы заручиться твоими услугами. Предлагает выгодные условия. Даже, можно сказать, исключительно выгодные и щедрые.
— Приятно слышать, — откликнулся Домингец. — «Уильямс и Олбрайт» — фирма солидная. Я бы гордился связью с ней. Однако изобретение у меня не пустячное. Оно заслуживает высокой цены. Овчинка, знаешь ли, стоит выделки. Условия и должны быть щедрыми.
— Убедись–ка своими глазами, — предложил я. — Я ведь привез контракт. От имени фирмы его уже подписал Уильямс. Прочти и подумай, нельзя ли оформить его без дальнейших проволочек.
— Не подгоняй меня, — воспротивился Домингец. — Кота в мешке не покупают. Дай мне сначала прочесть контракт.
Сняв скрепку со сколотых бумаг, он начал продираться сквозь непроходимую чащу юридической терминологии. Буркнул:
— Ничего не скажешь, ваши крючкотворы нигде не оставили ни сучка, ни задоринки. Можно подумать, речь идет о полумиллионной сделке, а не о тривиальном договоре с внештатным консультантом. Придется семь раз отмерить, прежде чем связываться с твоими друзьями правоведами. Кое–какие пункты, мне кажется, ко многому обязывают.
— Да это же общепринятые фразы, — возразил я. — Ты же знаешь, какие педанты эти юристы. Норовят предусмотреть уйму непредвиденных обстоятельств, которые практически никогда не возникают.
Домингец перевернул первую страницу. В глаза ему бросилась строчка: «на сумму 750000 (семьсот пятьдесят тысяч) долларов». Он не поверил глазам. Перечитал заново. Да, черным по белому: «750000 долларов». Он окликнул жену:
— Селеста, поди–ка сюда, да поживее. Я хочу тебе кое–что показать.
Селеста торопливо подошла к нему и, склонившись, через его плечо взглянула сквозь лорнетку.
— Ох, Диего! — воскликнула она. — Какое чудо! Просто не верится! Грегори, как нам тебя благодарить? Сегодня у нас знаменательный день.
— Да, Грегори, — сказал Диего, — это потрясающе, но для меня абсолютно непонятно. КИТ — отрасль перспективная, но семьсот пятьдесят тысяч!.. Фью–у, дай мне время опомниться.
— Сумма кругленькая, — сказал я, — но ты, по–моему, со свойственной тебе скромностью недооцениваешь важность своих изобретений. Мы стоим на пороге новой эры КИТ. Фирма «Уильямс и Олбрайт» хочет закрепиться в бельэтаже новой эры. А помочь ей в этом можешь только ты.
— Не хочешь же ты сказать, что больше никто не разрабатывает проблем КИТ? — удивился Домингец. — Статьи Вудбери циркулируют уже лет пятнадцать.
— Да, но ты — единственный, кто применил их на практике. Не нужно умалять собственные заслуги. Вудбери — великий ученый, но ты — великий инженер.
— Конечно, он великий инженер, — подхватила Селеста.
— Может, оно и так, — сказал Домингец. — Значит, я должен стоять на страже своих интересов. Откуда мне известно, что свои изобретения я должен отдать именно в руки фирмы «Уильямс и Олбрайт»? Нет уж, утро вечера мудренее, не буду ничего решать второпях.
— Мистер Уильямс особо проинструктировал меня, велев предупредить, что предложение это серьезное, но горящее, — сказал я. — Завтра нам предстоит подписывать крупный международный контракт. Если ты поступишь к нам на службу и передашь свои идеи, то мы можем взять на себя обязательства по тому контракту. Если же твои идеи уходят к конкурентам, даже если есть хоть отдаленная возможность, что они пойдут в конкурирующую фирму, то нам лучше и не соваться. Мы от всего откажемся. Таким образом, сегодня наше предложение действует, но завтра теряет силу.
— Если мое изобретение так хорошо, как ты расписываешь, — сказал Домингец, — то от покупателей отбоя не будет. По–моему, лучше выждать и прощупать рынок.
— Навряд ли ты дождешься лучшего предложения, — возразил я. — Точнее, почти наверняка не дождешься. Как только в конкуренцию включатся несколько разных фирм, одну из них непременно осенит удачная идея — сделать одного из своих служащих подставным лицом и оформить твои изобретения на его имя. Без денег Уильямса и Олбрайта ты не отспоришь своих прав, и с чем же тогда останешься? Настоятельно рекомендую тебе не артачиться.
— Три четверти миллиона — это три четверти миллиона, — проговорил Домингец, — но все же мне здесь многое не нравится. Все же контракт, по–моему, связывает меня по рукам и ногам. Жаль, я толком не понимаю, на что иду. Да и не совсем я в глубине души спокоен насчет бедняги Вудбери. А ты как думаешь, Селеста?
— Я с тобой согласна, Диего. Мне бы тоже хотелось хорошенько все обдумать. Я в полной растерянности. Предложение до того головокружительное, что я утратила чувство меры. Но решение, видимо, надо принять не откладывая. Нельзя же безнаказанно швыряться такими деньгами. Откажешься от них — потом всю жизнь будешь себя терзать, да и меня истерзаешь. Ни тебе, ни мне этого не выдержать.
Я очень хорошо тебя знаю, Диего, — продолжала она, — и знаю, что ты примешь это предложение. Если тебе для душевного равновесия надо капельку поупираться перед тем, как поставить подпись, — поломайся приличия ради. Но только учти, сейчас середина дня, а в пять нотариальная контора закрывается. Давай покончим с формальностями.
— Сдаюсь, — сказал Диего. — Великий человек не должен упускать благоприятный случай. Должен распознавать улыбку фортуны.
— Ты должен знать, — прибавил я, — что тебе в руки плывет не только крупная сумма, но и возможность творить добро. Весь мир нуждается в твоих изобретениях по КИТ. Он благословит человека, который так приумножит мощь человечества. Вспомни, кем стали в глазах американского народа Эдисон и Стейнмец: прославленными героями! Твое имя будет на устах у каждого американского юноши, если он стремится стать инженером. Твой пример будет его вдохновлять. Ты не просто вправе воспользоваться возможностями, которыми устилает твой путь этот контракт, — ты обязан это сделать.
— Пожалуй, ты меня убедил. Давай сюда бумаги.
Подписанный контракт я привез Уильямсу. После этого все завертелось с такой неимоверной быстротой, что даже я, стреляный воробей, был поражен.
Не теряя времени попусту, Каммингс засучил рукава. Подставная фирма, которой предстояло сделаться номинальным приобретателем прав Домингеца, была напрочь лишена индивидуальности и нуждалась в броском названии. Каммингс постарался — окрестил ее «Уильямс контролс».
У Паттерсона вдвое прибавилось работы: он развернул пропагандистскую кампанию, славословя КИТ и держа «Уильямс контролс» под лучом славы, на виду у всех потенциальных заказчиков. В семье Домингеца он стал желанным гостем. Вовсю рекламировал цирковую карьеру Домингеца и великолепные поместья Мэтьесонов. Диего, не ломаясь, охотно помогал создавать вокруг себя рекламную шумиху.
Паттерсон на целые часы подряд запирался со мной у меня в кабинете, словно клещами вытягивая из меня сведения о том, какие особенности новых работ по КИТ всего более импонируют идеалам молодых американцев. Мы надеялись вызвать всеобщее восхищение прозорливостью «Уильямс контролс», закрепившейся на командной высоте в новой отрасли.
Паттерсон наводнял финансовые и коммерческие журналы статьями о фирме «Уильямс и Олбрайт». Из пены этой пропаганды родилась новая мифология. Домингец фигурировал в ней как великий герой американской культуры и американского народа, изобретатель милостью божией. Паттерсон восторженно распространялся о романтическом прошлом Уильямса и Олбрайта.