Современному человеку такие реформы вряд ли покажутся радикальными, но дело в том, что прежде власти долго и упорно убеждали народ в истинности исключительно Русской церкви и русской православной веры, только русские обряды считались правильными, а любое изменение их рассматривалось как ересь и влекло за собой гибель души. Как еще мог народ, воспитанный в духе подобных идей, отреагировать на эти новшества? Особенно после того, как в 1551 году Стоглавый собор, проходивший при участии Ивана Грозного, предал анафеме всех, кто не крестился двуперстным знамением.
Нововведения шокировали как основную часть духовенства, так и простой люд. Богоизбранное царство оказалось под властью Антихриста, истинная вера была попрана — это ли не предвестие конца света? Были и другие знамения, не предвещавшие ничего хорошего для человечества: страшная моровая язва 1654 года и голод 1656 года, к которым присоединилось такое грозное знамение, как «хвостатая звезда и кровавые столбы» (комета и редкое для умеренных широт северное сияние).
Апокалипсис вошел в число самых авторитетных книг, причем как у сторонников реформ, так и у их противников. В старообрядческой среде одним из основных стало учение об Антихристе: убежденность в воцарении Антихриста влекла за собой ожидание скорого конца света. По вычислениям, Антихрист должен был явиться в 1666 году, а через три года после этого ждали кончины мира. Убежденные в истинности своей веры и идей старообрядцы обличали существующие порядки и действующую власть, связывая надежды с мечтами о грядущем тысячелетнем Царствии Божием. Разумеется, официальная церковь не могла оставить это без внимания. Московский церковный собор был вынужден рассмотреть вопрос об использовании Апокалипсиса в борьбе с раскольниками. На соборе было заявлено, что слова о пришествии Антихриста следует относить к самим раскольникам, а ни в коем случае не к официальной церкви. И так окончательно закрепились две трактовки апокалиптических идей разными течениями церкви. Согласитесь, нечто подобное мы уже встречали: в Европе периода после Реформации, когда две противоборствующие стороны — католическая церковь и протестантская — использовали Апокалипсис в качестве одного из орудий пропаганды, выставляя противника силами зла.
Несмотря на разъяснение, данное на соборе, официальная церковь прохладно относилась к идее использования этой темы в росписях храмов, хотя и не выступала против, поэтому у нас не так много памятников подобного рода. Однако изготовление лицевых «Апокалипсисов» как в монастырских, так и в частных скрипториях отнюдь не возбранялось.
Последующие события только усилили эсхатологические настроения. На том же соборе 1666 года состоялся суд над Никоном, который в итоге был лишен патриаршего чина за неумеренные притязания на верховную власть в государстве. В свою очередь, противники никоновских реформ также были подвергнуты репрессиям. Все это привело к тому, что в период междупатриаршества общей характерной чертой всех религиозных групп России стала эсхатология. В это время было создано значительное количество лицевых «Апокалипсисов», в которых давалось наглядное представление о предстоящих бедах и страданиях. До самого конца XVII века апокалиптические идеи волновали обе стороны духовного конфликта. Поэтому исследователи не видят большого смысла в делении лицевых «Апокалипсисов» XVII века на канонические и старообрядческие.
С начала XVIII века в образованной части русского общества начинает преобладать рационалистическое мировоззрение, более светское по характеру. Страшный суд превращается в отвлеченную идею, а второе пришествие Христа бесконечно отодвигается во времени. В связи с этим Апокалипсис как популярная книга для чтения постепенно становится явлением преимущественно старообрядческой культуры.
Вновь Откровение Иоанна Богослова оказалось в центре внимания лишь во второй половине XIX века.
Монументальные циклы
Одной из первых церквей, в которых в XVII веке появляются росписи на сюжет Апокалипсиса, стала церковь Воскресения Христова на Дебре в Костроме. По мнению ряда исследователей, она была расписана около 1652 года Василием Ильиным Запокровским и молодым Гурием Никитиным, который впоследствии прославится как один из крупнейших мастеров-живописцев Руси XVII века. Появление апокалиптического цикла было обусловлено сложной и неспокойной ситуацией, о которой мы писали выше. Кроме того, как отмечают специалисты, занимавшиеся изучением костромских фресок, на южной галерее появляются сюжеты, иллюстрирующие апокрифические предания, популярные в старообрядческой среде[111].
Из этих росписей XVII века в храме сохранилось семь сцен Апокалипсиса в два яруса на восточной стене западной части галереи. В верхних ярусах располагаются сцены видения Божества, которые помещаются в люнетах: «Видение Сына Человеческого посреди семи светильников» (Откр. 1: 9–19), «Видение двадцати четырех старцев перед престолом и Агнцем и запечатление праведников» (Откр. 4: 1–12; Откр. 5: 1–14).
Нижний ярус посвящен событиям, связанным с земными бедствиями: «Видeние Жены, облеченной в Солнце» (Откр. 12: 1–6), «Заточение Сатаны» (Откр. 20: 1–3), «Ангел, облеченный в облако» (Откр. 10: 1–11), «Четыре всадника» (Откр. 6: 1–8), «Явление Антихриста и лжепророка» (Откр. 13: 1–17).
Гурий Никитин не единожды работал с образами Апокалипсиса. Пожалуй, самым выдающимся памятником русской монументальной живописи, посвященной теме Откровения, можно назвать фресковый цикл в Троицком соборе Данилова монастыря Переславля-Залесского.
Троицкий собор был построен в 1520–1530-х годах на средства великого князя Василия III. Архитектурные особенности сближают его с постройками московских зодчих XVI века; возможно, он был возведен столичными мастерами. В XVI веке Данилов монастырь был почитаемой обителью, но в начале XVII века, во время Смуты, сильно пострадал, причем эти тяжелые годы наложили отпечаток и на весь город — Переславль-Залесский долго не мог выбрать, кого поддержать в войне; в результате после восшествия на престол Романовых город на некоторое время утратил положение подмосковной царской вотчины и не пользовался благосклонностью ни молодого царя, ни патриарха Филарета.
Однако во второй половине XVII века в связи с расколом церкви возросло значение Переславля-Залесского как духовного центра. Его монастыри оставались верными государственной власти и официальной церкви, в то время как в соседних уездах — Костромском, Ростовском, Владимирском и Суздальском — довольно ярко проявлялись старообрядческие настроения.
Такая верность вскоре принесла плоды — государь снова обратил внимание на Переславль-Залесский, а переславские монастыри начали получать щедрые дары.
Кроме того, в 1653 году были освидетельствованы и признаны истинными открытые на территории монастыря мощи его основателя и первого игумена Даниила, после чего тот был канонизирован, что также способствовало росту престижа монастыря.
Фрески Троицкого собора Данилова монастыря. Общий вид
Гурий Никитин и артель. 1662–1668 гг. Фото Владимира Копылова
В 60-е годы XVII века игумен Никита и келарь Савва были переведены в Москву, в Чудов монастырь, а в почетную ссылку в Переславль-Залесский был отправлен один из раскаявшихся вождей старообрядцев Иван Неронов. В монастырь поступали средства от покровителей, в том числе и от членов царской семьи, что позволяло не только продолжать строительные работы, но и украшать фресками главный храм — Троицкий собор. Программа росписи храма была первой самостоятельной работой Гурия Никитина. Именно в этот период окончательно оформился собственный неповторимый стиль художника. Подрядил иконописцев келарь Данилова монастыря Савва, ему же, вероятно, принадлежала ведущая роль в составлении программы росписи. Несмотря на то что Савва был переведен в Москву, Гурий приезжал к нему в Чудов монастырь «спрашиваться о стенном письме».
Цикл Апокалипсиса занимает всю западную стену и часть нижних регистров южной и северной стен храма и состоит из двадцати шести композиций, разделенных на пять ярусов и размещенных в хронологической последовательности происходящих в Откровении событий.
Обычно в XVII веке апокалиптические сюжеты выносились за пределы основного объема храма, в притвор или в галереи, как, например, было в вышеупомянутой церкви Воскресения на Дебре[112]. В истории древнерусского искусства можно найти только один подобный пример — фрески Благовещенского собора Московского Кремля. Однако они писались в разные периоды и имели различные иконографические источники.
Фрески создавались в период напряженного ожидания конца света — в 1662–1668 годах. Возможно, именно это вкупе с вышеперечисленными обстоятельствами послужило причиной выбора именно Апокалипсиса, а не более традиционной для русских церквей темы Страшного суда.
Некоторые из глав опущены (в частности, 2, 3, 13, 14, 17-я), некоторые уместились в одной композиции (например, 5-я), другие подробно раскрываются в нескольких фресках (8–10-я).
Анализ иконографии говорит о том, что литературным источником этих фресок служил не собственно текст Откровения, а «Толкование» Андрея Кесарийского, поскольку некоторые детали изображения встречаются только в толковании к главам и отсутствуют в самом тексте Откровения.
Фресковый ансамбль иллюстрирует текст лишь тех глав, которые, по мнению составителей программы, имели значение для художественного осмысления сюжета Апокалипсиса. При этом выбор тех или иных сюжетов определялся также и наличием качественных и доступных образцов-подлинников. Таковыми признавались гравюры известных в России западноевропейских библий XVI–XVII веков, среди которых особое место занимала так называемая Библия Пискатора.
Библия Пискатора
1675 г. Фото из архива игумена Пантелеимона (Королева)