И повернулся же язык у этих посланцев зла — вы представляете себе таких родителей?! — сказать, будто они действуют в Зоиных интересах. Да они представления не имеют о том, из чего складывается ее благополучие. Они даже не по-думали спросить, почему она не съела банан. Они позволили ей выйти из-за стола фактически полуголодной. Дэнни в жизни бы подобного не допустил. Он бы приготовил еду, которая ей нравится, и позаботился, чтобы она наелась, поскольку пища ей нужна для роста.
Все время, пока следил за «близнецами», я продолжал негодовать, а в животе моем закипала грязная смесь.
Поздним вечером, когда пришло время выводить меня на двор, Максвелл открыл французскую дверь в задней части дома и завел свой обычный идиотический распев: «Давай, парень, давай быстрее».
Я не вышел из дома. Я посмотрел на него, поду-мал о его мерзких действиях, о том, как безжалостно он разрушает семью, рвет ткань наших жизней ради своих эгоистичных наглых целей, представил, какими гаденькими опекунчиками они станут для Зои. От этих мыслей я весь изогнулся, принял нужную стойку и наделал громадную вонючую жидкую кучу прямо там, в доме, на прекрасном дорогущем берберском ковре.
— Какого черта! — заорал Максвелл. — Плохой пес!
Я повернулся и бодро засеменил в Зоину комнату.
— Давай, парень. Давай быстрее, сволота, чисти коврик, — бросил я на ходу, но он, конечно же, меня не услышал.
Обосновавшись в лагуне, устроенной для меня Зоей, я услышал, как Максвелл истошно зовет Триш. Я взглянул на зебру, все еще восседающую на троне из безжизненных тел животных, и зарычал на нее приглушенно, но угрожающе. И демон догадался: со мной сегодня не стоит связываться.
Да и вообще лучше не связываться.
Глава 40
О, дыхание сентября!
Каникулы завершились. Адвокаты вернулись к работе. Суды наполнились служащими. Отсрочки закончились. Истина ждала своего часа!
Тем утром он уехал в костюме, своем единственном, тисненого шелка двойке светло-зеленого цвета, пошитой в одной из банановых республик, и в темном галстуке. Выглядел отлично.
— Майк придет к полудню и поведет тебя на прогулку, — сказал Дэнни мне. — Когда вернусь — не знаю.
Майк пришел, и мы с ним недолго погуляли неподалеку от нашего дома. Побыл со мной с часик, скрасив мое одиночество, после чего ушел. Ближе к вечеру вернулся Дэнни. Увидев меня, улыбнулся и весело спросил:
— Мне нужно еще раз знакомить вас?
Позади него стояла Зоя!
Я взвился в воздух. Я скакал. Я так и знал! Я знал, что Дэнни разотрет в порошок «близнецов»-подлецов! Мне хотелось кувыркаться. Зоя вернулась!
Это был удивительный день. Мы играли во дворе. Бегали и смеялись. Обнимались и катались по траве. Вместе приготовили обед, сели за наш стол и поели. После обеда Зоя и Дэнни лакомились мороженым на кухне.
— Ты скоро опять уезжаешь в Европу? — внезапно спросила Зоя.
Дэнни застыл на месте. Легенда сработала хорошо. Зоя все еще верила в нее. Он сидел напротив дочери.
— Нет, я больше не поеду в Европу, — ответил он.
Лицо Зои просветлело.
— Вот здорово! — воскликнула она. — Значит, я снова могу занять мою комнату?
— Пока, наверное, нет, — пробормотал Дэнни.
Она наморщила лобик и надула губки, стараясь разгадать смысл его слов. Я тоже был озадачен.
— Почему? — спросила она тихо. — Я хочу домой.
— Знаю, дорогая, но адвокаты и судьи должны решить, где тебе жить. Так всегда происходит в семьях, где мама умирает.
— Но ты им скажи, — потребовала девочка. — Просто скажи, что я хочу домой. Мне не нравится там жить. Я хочу жить с тобой и Энцо.
— Все обстоит немного сложнее, — запинаясь, проговорил Дэнни.
— Скажи им — и все! — сердито повторила Зоя. — Скажи!
— Зоя, меня обвиняют в очень нехорошем деле.
— Скажи им!
— Один человек утверждает, что я поступил плохо. И хотя ничего такого я не совершал, мне придется идти в суд и доказывать это.
Зоя на мгновение задумалась.
— Бабушка и дедушка?
Меня поразила лазерная точность ее вопроса.
— Не совсем… Нет, не они. Но они… знают.
— Я заставила их слишком сильно любить меня, — мягко произнесла Зоя, глядя на растаявший шарик мороженого. — Мне следовало быть плохой. Нужно было сделать так, чтобы они не захотели жить со мной.
— Нет, дорогая, нет, — вяло запротестовал Дэнни. — Не говори так. Ты — наше солнышко. Будь с ними ласковой. Я все исправлю. Обещаю тебе.
Зоя покачала головой и отвела глаза, понимая, что беседа закончена, Дэнни взял со стола блюдца с остатками мороженого и пошел мыть посуду. Я сочувствовал им обоим. Особенно Зое, ведь она столкнулась с ситуацией запутанной и сложной — которую не могла постичь в силу отсутствия необходимых знаний и опыта, — где столкнулись противоречивые желания тех, кто жил рядом с ней, и они, участники конфликта, бились за свою правоту и превосходство. Зоя, опечаленная, отправилась в свою спальню к оставшимся в доме игрушкам.
Под вечер зазвонил дверной звонок. На пороге стоял Марк Фейн.
— Все, время, — сообщил он.
Дэнни кивнул и позвал Зою.
— Дэннис, мы одержали важную победу, — сказал Марк. — Очень значимую. Надеюсь, ты это понимаешь?
Дэнни кивнул, но вид у него был грустный. Как и у Зои.
— Дважды в месяц ты будешь забирать к себе Зою после школы. В пятницу до начала вечера в воскресенье она будет находиться здесь, — продолжал Марк. — Также каждую среду ты можешь забирать ее из школы, а к восьми вечера привозить к ним. Понял?
— Понял, — отозвался Дэнни.
Марк Фейн посмотрел на Дэнни долгим взглядом и наконец сказал:
— Я горжусь тобой. Не знаю, что происходит у тебя в голове, но противник ты серьезный.
Дэнни глубоко вздохнул.
— Стараюсь, — ответил он.
Марк Фейн забрал Зою. Не успела она вернуться, как ей снова пришлось уезжать. Мне понадобилось время, чтобы уяснить наше положение, но в конце концов я его уяснил. Выходило, что сегодняшний суд, много раз откладывавшийся на несколько месяцев, поскольку адвокаты уезжали к своим семьям на Лопес-Айленд, а судья — на свое ранчо в Клее-Элум, касался только опеки. Я чувствовал себя преданным; все эти служащие в суде не понимали чувств, которым я сегодня стал свидетелем, когда Дэнни и Зоя обедали. Если бы они разбирались в них, они бы сразу прекратили дело, сняли бы с Дэнни все обвинения и вынесли справедливое решение.
Оказывается, мы сделали только первый шаг. Суд аннулировал запрет на свидание Дэнни с дочерью. Дэнни выиграл право на встречи с Зоей, но она продолжала находиться под опекой «близнецов»-подлецов. Да и уголовное дело по фальшивому обвинению Дэнни в сексуальных домогательствах не прекратили. Ничего не решилось.
И все-таки я видел их, сидящих вместе. Видел, как они смотрели друг на друга и радостно смеялись. Я снова поверил в равновесие во Вселенной. Хотя мы успешно преодолели всего лишь первый поворот в длительной, изнуряющей гонке, я усмотрел в этом доброе предзнаменование. Дэнни не из тех, кто совершает ошибки. С новыми покрышками и полным баком он бросит вызов любому противнику.
Глава 41
Как велик яростный напор гонок на короткую дистанцию! Гонки на восемьсот километров, где водители демонстрируют свое мастерство, — захватывающее зрелище. Однако настоящее испытание для истинного водителя — гонки на выносливость. Восемь часов, двенадцать часов, двадцать четыре часа, даже двадцать пять. Представляю вам одно из забытых имен в истории автомобильных гонок: Луиджи Чинетти.
Чинетти не знал устали. Он принимал участие во всех гонках в Ле-Мане. Известен тем, что в одна тысяча девятьсот сорок девятом году принес первую победу «феррари» в двадцатичетырехчасовых гонках в Ле-Мане. Более двадцати трех часов Чинетти вел машину. Всего на двадцать минут он передал управление автомобилем ее владельцу и второму пилоту Питеру Митчелл-Томпсону, шотландскому барону. Этим все сказано. Чинетти вел машину почти все время гонки. И он выиграл ее.
Удивительный гонщик, механик и бизнесмен, Луиджи Чинетти убедил позднее компанию «Феррари» продавать свои автомобили в Соединенных Штатах, а ему — предоставить первые и на многие годы единственные дилерские права. Он продавал красивые красные машины богатым людям, и те выкладывали за них приличные деньги. Чинетти всегда держал список покупателей в тайне и никогда не распространялся о количестве продаж.
Великим человеком был Луиджи Чинетти. Умным, хитрым, изобретательным. Он умер в одна тысяча девятьсот девяносто четвертом году, в возрасте девяноста трех лет. Меня всегда интересовало: кем он стал? Кто обрел его душу? Знает ли этот ребенок о своей духовной родословной, о своей породе? Сомневаюсь. Но наступит день, и он сам изумится своим выдержке и выносливости, быстрому уму, ловким рукам. Не знаю, в какой точке мира, но он легко и невероятно быстро достигнет поразительных высот. И тогда душа этого ребенка, не ведающего прошлого, но чье сердце бьется ради острых ощущений гонки, пробудится.
Новый чемпион ходит среди нас.
Глава 42
О, как быстро… Как же быстро проходит один год! Проскальзывает, словно ложечка каши, взятая из громадной миски вечности. Очень быстро.
Отмеченные разной степенью драматизма месяцы тянулись один за другим, мало что меняя для нас. Мы вставали и ложились, бродили по кругу, играли свои роли и возвращались на круги своя, а крючкотворы разыгрывали свои партии. Для адвокатов их занятие тоже было игрой. Но не для нас.
Дэнни брал Зою к нам по расписанию: каждую среду — до вечера, каждую пятницу — на два дня. Он водил ее в музеи, на выставки, в зоопарк и аквапарк, много рассказывал. А иногда, тайком, они выбирались на картинг. Покататься на электрокартах.
В первый раз он привел ее на картинг, когда Зоя достигла разрешенного возраста. Она отлично проявила себя. Сразу разобралась, что к чему, словно родилась в карте. Ездила она отлично. Как заправская гонщица. Получив минимум инструкций, Зоя уселась за руль, подобрала золотистые волосы и натянула шлем. Нажала на педаль — и была такова. Ни страха, ни сомнений, ни замешательства она не испытывала.