Архитектурные памятники безмолвны. Веками хранят они свои тайны от тех, кто не умеет вслушиваться и вглядываться в прошлое. Но любознательному и вдумчивому они расскажут многое. Софийские соборы в Киеве и Новгороде Великом — о днях своей юности, богатырском времени Киевской Руси, о светлой вере первых русских христиан. Древние, построенные ещё до монгольского нашествия храмы Владимира, Суздаля, Переславля Залесского и Юрьева — о могуществе и славе владимирских князей, их честолюбивых замыслах, о любви к своей земле. Немало может рассказать и Московский Кремль, который, по словам М. Ю. Лермонтова, «окружась зубчатыми стенами, красуясь золотыми главами соборов, возлежит на высокой горе, как державный венец на челе грозного владыки».
Успенский собор
В конце XV в. Московское княжество вступило в новый период своей истории. Ивану III предстояло завершить дело нескольких поколений московских князей и собрать все русские земли, до тех пор ещё разобщённые и нередко враждовавшие между собой, в единое Русское государство. Одним из крупнейших успехов Ивана III стало присоединение к Москве необъятных, простиравшихся до Ледовитого океана и Уральских гор владений Великого Новгорода. Потеряли свою самостоятельность Тверское княжество и Вятская земля. В полную зависимость от московского государя попали Рязань и Псков. Было свергнуто монголо-татарское иго. В результате двух успешных войн с Литвой удалось включить в состав Московского государства десятки русских городов и областей, в разное время оказавшихся под властью Великого княжества Литовского. Прошло несколько десятилетий, и Иван III, князь московский, по праву принял высокий титул великого князя всея Руси. Общаясь с государями соседних стран, он, ещё недавно плативший дань монгольским ханам, требовал, чтобы к нему относились с не меньшим уважением, чем к германскому императору (которого в Европе в то время считали первым среди монархов).
Москва — долгое время всего лишь главный город одного из многочисленных русских княжеств — при Иване III превратилась в столицу огромного и сильного государства. «Лицом» этого государства должен был стать Кремль — резиденция великого князя и митрополита Московского. Здесь, на высоком холме у слияния реки Неглинной с Москвой-рекой, издавна находился центр города. Постройки Кремля напоминали о первых московских князьях, о славных временах Ивана Калиты и Дмитрия Донского. Однако внешний вид Кремля мало соответствовал могуществу, приобретённому Москвой при Иване III: крепостная стена с деревянными заплатами на местах многих проломов; небольшие обветшалые соборы, своды которых из-за трещин нуждались в подпорках; тёмные, тесные хоромы великого князя. И всюду следы пожаров. Старая крепость явно не годилась для того, чтобы в ней принимать иностранные посольства. Кремль нуждался в коренной перестройке.
Началась она в 1472 г. с возведения Успенского собора — главного храма Москвы. Новый собор заложили на месте старого, сооружённого ещё в 20-е гг. XIV в. при Иване Калите. Летописец сообщает, что инициатива строительства принадлежала митрополиту Филиппу, который взялся за организацию работ и сбор средств. Возглавили строительство мастера Кривцов и Мышкин. По своим размерам будущий собор должен был превосходить все существовавшие тогда церкви Северо-Восточной Руси. Строительство велось без задержек, и спустя два года после начала работ стены храма уже были почти готовы. Но произошла катастрофа. Ночью 20 мая 1474 г. неожиданно рухнула северная стена доведённого до сводов здания.
Как выглядел и как назывался первый каменный собор Москвы? Учёные по-разному отвечают на этот вопрос. Летопись же называет первым каменным храмом города Успенский собор, построенный в 1327 г. при князе Иване Даниловиче по прозвищу Калита.
Этот собор был сложен из белого камня, имел одну главу и, как можно полагать, напоминал храмы Влалимиро-Суздальской Руси XII в.
Несмотря на свои небольшие размеры, собор возвышался над всем городом. Под его сводами молились московские князья, год от года всё более превращавшиеся в самых могущественных правителей на северо-востоке Руси. Тут же находили своё последнее пристанище митрополиты.
Через полтора столетия после постройки здание собора сильно обветшало и в начале 70-х гг. XV столетия было разобрано при строительстве нового Успенского собора.
Существовало несколько версий о причине катастрофы. Сохранилось известие, что собор разрушился из-за землетрясения. Автор московской летописи отметил, что зодчие неудачно провели внутри стены лестницу и тем ослабили всю конструкцию. Псковские мастера, вызванные специально для выяснения причин произошедшего, упрекали строителей за то, что известь они «житко растворяху, ино не клеевито»… Однако была и более серьёзная причина: за годы монголо-татарского ига русские мастера утратили многие навыки, позволявшие им в прошлом возводить большие и красивые здания. После нашествия Батыя строительство из камня на Руси практически прекратилось на несколько десятилетий. Многих зодчих увели в Орду. Возрождаться каменное зодчество стало лишь в конце XIII а, но качество строительства, видимо, было невысоким. Каменные соборы, сооружавшиеся в Кремле в 1325–1340 гг. при Иване Калите, уже через полтора столетия полностью обветшали. Не случайно и то, что в качестве «экспертов» Иван III выбрал псковских мастеров: они имели возможность учиться у «немець», а потому весьма искусно возводили каменные здания. Но и псковичи не взялись за строительство Успенского собора: вероятно, сочли задачу слишком сложной. После падения стены заботу о продолжении строительства взял на себя великий князь. Первым делом ему предстояло найти новых зодчих. Выбор его, не без совета Софьи Палеолог, второй жены, долгие годы жившей в Риме, остановился на итальянских архитекторах. Отправленному в Венецию в том же 1474 г. послу Семёну Толбузину Иван III поручил отыскать хорошего мастера-«камнесечца». Менее чем через год такой мастер приехал в Москву. Это был Альберти Фиораванти из Болоньи, прозванный на Руси Аристотелем.
Аристотель Фиораванти к тому времени уже приобрёл известность своими постройками в Италии и Венгрии. Как и многие художники эпохи Возрождения, он обладал не одним, а сразу несколькими талантами: Фиораванти мог строить соборы, дворцы, крепостные сооружения и каналы, лить колокола и пушки, чеканить монеты и печати. Был он и хорошим артиллеристом. Разнообразные дарования ему пригодились и на Руси, но главным делом итальянского мастера стало возведение Успенского собора. За работу зодчий взялся без промедления. Уже через несколько дней после приезда в Москву он приступил к разрушению остатков рухнувшего собора, используя для этого хитроумные тараны, чем немало поразил москвичей. Даже летописец, обычно далёкий от подобных подробностей, скрупулёзно отмечал все технические новинки, увиденные им на строительной площадке. Строительство велось «въ кружало да въ правило» (т. е. с помощью циркуля и линейки). Известь, замешенная по рецепту Аристотеля, отличалась особенной крепостью. Блоки белого камня, из которых складывали собор, соединяли железными «скрепами». Для подъёма тяжестей на высоту использовали лебёдки. Русские мастера, работавшие вместе с Аристотелем, подмечали и многие другие секреты знаменитого мастера.
Через четыре года, в 1479 г., строительство было завершено. На центральной площади Московского Кремля поднялся величественный белоснежный собор, напоминавший храмы Владимиро-Суздальской Руси XII в. Его высокие гладкие стены, расчленённые на широкие вертикальные лопатки, украшал нарядный пояс из небольших колонок и арочек. В два яруса располагались узкие щелевидные окна. Входы в собор обрамляли живописные порталы. К его восточной стене в соответствии с канонами устройства православного храма примыкали пять алтарных апсид — полукруглых выступов. Венчали стены полукружия закомар. Над ними возвышалось мощное пятиглавие. Слюды храма опирались на шесть стройных столбов — два квадратных, поставленных у входа в алтарь, и четыре круглых. И снаружи, и изнутри собор выглядел удивительно монолитным: «яко един камень», по точному замечанию одного из современников. Впечатляли и размеры храма. Его спокойная мощь как нельзя лучше соответствовала замыслу великого князя, пожелавшего создать в своей столице архитектурный символ молодого Русского государства.
В новой постройке ожили традиции древнерусской архитектуры. И всё же геометрически чёткие линии сооружения, светлый интерьер, который можно охватить одним взглядом, а также другие детали конструкции здания ясно говорили о том, что его строил итальянец, воспитанный на лучших образцах искусства европейского Возрождения.
Летописец так рассказывал о новом храме: «Бысть же та церковь чюдна велми величеством и высотою, светлостью и зъвоностью и пространством, такова же преже того не бывала в Руси, опроче Владимерскыа церкви!». О владимирской церкви (Успенском соборе в городе Владимире) летописец вспомнил не случайно. Перед Аристотелем Фиораванти, как и перед его предшественниками, была поставлена задача построить новый собор по подобию владимирского Успенского собора, который имел особое значение в истории Северо-Восточной Руси.
Строился этот храм при князе Андрее Боголюбском в 1158–1160 гг. Решив перенести центр русских земель из древнего Киева в молодой Владимир, князь пожелал уравнять новую столицу со старой, построить своего рода новый Киев, Именно поэтому главный храм во Владимире был посвящён, подобно первому собору Киева (так называемой Десятинной церкви), Успению Пресвятой Богородицы. Как и в Киеве, появились здесь Золотые ворота. Вскоре Владимир превратился в стольный град, и старший среди русских князей теперь получал титул великого князя владимирского. В начале XIV в. князь Иван Калита захотел противопоставить городу Владимиру свою небольшую ещё Москву, он также начал со строительства Успенского собора. И Москва действительно стала новой, третьей, столицей русских земель. А потому и новый Успенский собор, который строился на месте храма времён Ивана Калиты, должен был по замыслу Ивана III не только отразить мощь молодого государства, но и подчеркнуть историческую преемственность русской государственности. «Москва — второй Владимир и третий Киев, а московские князья — законные наследники киевских и владимирских князей, законные государи всея Руси» — такую политическую идею символизировал этот храм.
15 августа 1479 г. на праздник Успения Пресвятой Богородицы совершилась церемония освящения нового собора. С этого дня Успенский собор на долгие столетия стал средоточием русской государственной и церковной жизни. Здесь венчались на царство русские цари и императоры, провозглашались важнейшие государственные акты (как, например, воссоединение Украины с Россией в 1654 г.), происходило поставление в сан митрополитов и патриархов. Здесь же располагались и гробницы этих иерархов. Кроме того, в Успенском соборе находилась главная православная святыня всей России — икона Владимирской Божьей Матери.
Благовещенский собор
В 80-х гг. XV в. строительные работы в Кремле продолжились. Они отличались особой масштабностью, что свидетельствовало об укреплении финансового положения молодого государства. В начале 80-х гг. вырос новый собор в Богоявленском кремлёвском монастыре (до наших дней он не сохранился). В 1484 г. началось строительство домовых церквей великого князя и митрополита. В следующем, 1485 г. приступили к возведению новых кремлёвских укреплений. В 1487 г. дошло дело и до государева дворца.
Благовещенский собор (1484–1489 гг.), домовую (семейную) церковь великого князя, строили мастера из Пскова. В XV в. псково-новгородская архитектура имела целый ряд черт, отличавших её от зодчества Северо-Восточной Руси. Однако мастера не стремились построить в Кремле собор в псковском стиле. Они применили здесь художественные приёмы различных архитектурных школ, существовавших на Руси, — древней владимирской и, конечно, близкой им псково-новгородской. Это должно было подчеркнуть общерусский характер кремлёвской архитектуры.
Для строительства нового собора зодчие использовали высокий подклёт (т. е. нижний этаж) прежней, разобранной церкви. Основной объём собора имел форму куба. С востока к нему примыкали три апсиды. Ряд лёгких декоративных полуколонок опоясывал всё здание. Закомары имели особую, килевидную, форму. Такой же формы кокошники окружали центральную главу собора. Первоначально храм венчали только три главы. Тяжесть сводов несли на себе четыре столба. Изящному, нарядному внешнему виду здания соответствовало богатое убранство его небольшого внутреннего пространства, рассчитанного только на великокняжеское семейство.
В середине XVI столетия по углам собора пристроили четыре одноглавых придела (небольшие церкви), а число его основных глав увеличили до пяти. Эта перестройка значительно изменила внешний вид храма. Девять его глав, кровля, повторяющая сложные очертания закомар, и остроконечные верхи апсид были богато вызолочены, отчего собор прозвали Златоверхим.
Церковь Ризположения
В какой-то мере представить первоначальный облик Благовещенского собора помогает церковь Ризположения (1484–1485 гг.) — домовая церковь митрополита, построенная теми же псковскими мастерами. Правда, она невелика и имеет только одну главу. Особую стройность ей придают высокий подклёт и обилие вертикальных линий в убранстве. Широкие лопатки делят фасады на три части, причём центральная часть шире и немного выше боковых. Килевидные закомары подчёркивают устремлённость здания вверх. По стенам тянется живописный фриз из небольших колонок-балясинок (столбиков) и декоративного орнамента. Особенно красивы апсиды, украшенные тонкими полуколонками и стягивающими их арочками, килевидными, как и закомары.
Церковь Ризположения имела особый, мемориальный, характер. Прежнее её здание было построено в память об избавлении Москвы от войск татарского царевича Мазовши в 1451 г. Тот последний налёт татар на Москву и их скорое отступление пришлись на 2 июля, когда Церковь отмечала праздник Положения Честнóй Ризы Пресвятой Богородицы (связанный со спасением христиан от нашествия язычников). Такие совпадения православным людям не казались случайностью. В произошедшем увидели заступничество Богородицы — чудо. Летописец отмечал тогда, что татар вдруг обуяли «страх и трепет» и они «побегоша гневом Божиим и молитвою Пречистыя Матере Его и великих чюдотворець молением и всех святых». Воспоминания об этих событиях были особенно уместны в год освящения церкви Ризположения (1486 г.), когда великий князь Иван III задумал большой поход на Казань. В результате похода, состоявшегося в 1487 г., Казанское ханство, осколок прежде могущественной Золотой Орды, вынуждено было признать над собой власть московского государя.
Великокняжеский дворец
В конце 80-х гг. XV столетия в Кремле началось строительство дворца великого князя московского. Возводили его принятые на великокняжескую службу итальянские архитекторы Марк Фрязин, Пьетро Антонио Солари и Алевиз Фрязин (Новый). Из-за большого пожара, случившегося в Кремле в 1493 г., строительство дворца затянулось и закончилось уже после смерти Ивана III.
Государев дворец не был единым зданием, а представлял собой множество больших и малых, выстроенных из камня и дерева, причудливо соединённых друг с другом «палат» и «изб». Отдельные части дворца имели различную высоту, их островерхие четырёхскатные крыши придавали постройкам особую живописность. Стены дворца украшала затейливая резьба. Покои великого князя и княгини, помещения для приёма иностранных послов и переговоров с ними, залы для пиров и официальных церемоний были убраны с подобающей роскошью. Кроме того, во дворце находились различные подсобные помещения: кухни, амбары, кладовки. Переходы связывали все части дворца между собой и с Благовещенским собором. Австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн, посетивший Москву в начале XVI столетия, рассказывал о государевых хоромах, как о «весьма обширных и великолепно выстроенных». Составить некоторое впечатление о великокняжеском дворце конца XV — начала XVI в. помогает Грановитая палата (1487–1491 гг.). Все остальные части дворца в разное время были разобраны или попали внутрь других, более поздних построек.
Грановитая (или Большая) палата являлась тронным залом государя всея Руси, где в торжественной обстановке русские великие князья и цари принимали иностранных послов. Здесь же проходили важнейшие государственные мероприятия, заседали Земские соборы, устраивались грандиозные пиры в честь побед. С южной стороны в палату вела широкая лестница, украшенная фигурами львов. Чтобы попасть в саму палату, нужно было подняться по этой лестнице и пройти особое помещение — Святые сени. Площадь палаты достигала пятисот квадратных метров. Величественный зал перекрывался четырьмя высокими крестовыми сводами, которые опирались на единственный столб, поставленный в центре. Главный фасад здания выходил на Соборную площадь, его украшали огранённые на четыре стороны каменные плитки (русты), от них и произошло название палаты.
Архангельский собор
В последний год своей жизни, предчувствуя скорую кончину, Иван III поручил архитектору Алевизу Фрязину, недавно прибывшему из Италии, построить новый Архангельский собор — семейную усыпальницу рода великих князей (1505–1508 гг.). Как и Аристотель Фиораванти, Алевиз Новый познакомился с традициями русской архитектуры и в конструкции нового храма решил следовать им. Мощный шестистолпный храм он увенчал иятиглавием, асимметрично сдвинув его к восточной стороне здания. Однако внешнее убранство собора, своего рода «верхнее платье» здания, архитектор выполнил на итальянский лад. Фасады храма он разделил широким карнизом на две горизонтальные части, а традиционные русские лопатки заменил двумя рядами пилястр (плоских колонн), которые завершались капителями. Он использовал здесь характерную для архитектуры Возрождения ордерную систему (см. «Введение»), подчёркивающую роль несущих элементов (колонн) и опирающихся на них перекрытий. Закомары зодчий отделил от плоскости стены ещё одним карнизом и внутри них поместил белокаменные резные раковины (впоследствии этот элемент очень полюбился русским архитекторам). Таким образом, закомары (конструктивная форма, указывающая на линии сводов) стали одновременно и украшением стены.
Кроме Архангельского собора Алевиз Новый построил в Кремле ещё три церкви и собор Вознесенского девичьего монастыря. Однако ни одна из этих построек до наших дней не сохранилась.
В октябре 1505 г. Иван III умер и был похоронен в стенах ещё недостроенного Архангельского собора рядом со своими предками — Иваном Калитой, Дмитрием Донским и другими князьями, в течение двух столетий собиравшими русские земли вокруг Москвы. Архангельский собор служил усыпальницей для великих князей и царей вплоть до конца XVII столетия.
Ивановская колокольня
Одновременно с Архангельским собором на центральной площади Кремля поднялась новая колокольня. Начиная с XIV в. все главные соборы Кремля имели одну (общую) колокольню, получившую по находившейся в её основании церкви Святого Иоанна Лествичника название Ивановской. Перестраивал Ивановскую колокольню итальянский зодчий Бон Фрязин. Новая колокольня (1505–1508 гг.) представляла собой высокий стройный столп из двух поставленных один на другой восьмигранников и венчающей их главы и походила на русские сторожевые башни, предназначенные для наблюдения за окрестностями. Грани колокольни были усилены широкими лопатками. Каждый ярус завершался арочными проёмами, сквозь которые были хорошо видны колокола.
Появление на Соборной площади высокого столпа объединило весь архитектурный ансамбль центра Кремля. Ясно видимая со всех концов города и славившаяся своими звонами, Ивановская колокольня получила от москвичей почтительное наименование Иван Великий.
Впоследствии, на рубеже XVI–XVII вв., Ивановская колокольня была надстроена ещё одним ярусом — её высота увеличилась до восьмидесяти одного метра. В 1532–1543 гг. с северной стороны Ивановской колокольни зодчий Петрок Малый пристроил монументальную четырёхугольную звонницу с высокой мощной главой, выполненную специально для тяжёлых колоколов. В 1624 г. рядом с ней поднялась ещё одна звонница — так называемая Филаретовская пристройка, завершённая белокаменными пирамидками и шатром. Её возвёл русский зодчий Важен Огурцов. Несмотря на разное время строительства, все три звонницы образовали необычайно выразительный архитектурный комплекс и придали Соборной площади особую торжественность.
Кремлёвские укрепления
Средневековый город не мыслился без крепостных стен и башен. До середины XIV в. Кремль окружали деревянные стены. Лишь во времена Дмитрия Донского на их месте поднялись стены и башни, сложенные из белого камня. С тех пор Москву и стали именовать белокаменной. К концу XV в. эти укрепления совсем обветшали, да и к тому же появление артиллерии требовало принципиально новой системы фортификации. Стены должны были выдерживать обстрел тяжёлыми ядрами и иметь специальные площадки для установки пушек. Общее руководство работами по возведению новых укреплений (именно они и назывались кремлём) Иван III возложил на Марка Фрязина, Пьетро Антонио Солари, Антона Фрязина и Алевиза Фрязина (слово «фрязин» в средневековой России означало «итальянец»). На конкретных участках строительство велось артелями под началом русских мастеров.
Новую кремлёвскую стену, которая протянулась более чем на два километра, имела восемнадцать башен и образовала огромный треугольник, возвели сравнительно быстро. Основные работы, начатые в 1485 г., были закончены уже в 1495-м. Таких укреплений Древняя Русь ещё не знала. Там, где стены образовали углы, поставили круглые башни — Свиблову, Москворецкую и Собакину (теперь это соответственно Водовзводная, Беклемишевская и Угловая Арсенальная). Такие башни позволяли вести обстрел неприятеля вкруговую. В них были устроены тайники-колодцы, чтобы защитники крепости в случае осады не испытывали недостатка в коде. В местах, где к Кремлю подходили наиболее важные дороги, возвели мощные четырёхугольные проездные башни с железными или деревянными створами (воротами). Спереди к ним пристроили отводные башни-стрельницы (только у Боровицкой башни стрельница с воротами находилась сбоку). Проезд в стрельницы закрывался герсами — поднимающимися решётками. Из ворот стрельниц на цепях опускались мосты через ров, окружавший крепость. И если неприятелю удавалось прорваться через такой мост в стрельницу, герсы тотчас же опускались, и враг оказывался в ловушке. Затем его расстреливали из верхних бойниц. Проездных башен в Кремле было шесть — Боровицкая, Тайницкая, Константино-Еленинская, Фроловская (Спасская), Никольская, Богоявленская (Троицкая). Позднее проезды в Тайницкой и Константино-Еленинской башнях заложили, однако арки ворот хорошо видны и сегодня. Остальные башни Кремля построили глухими, т. е. непроездными. Башни вынесли несколько вперёд относительно стены, благодаря чему пространство непосредственно возле неё стало доступно для обстрела. Наверху они имели зубцы и широкие боевые площадки. Ниже располагались машикули — специальные навесные бойницы. Башни сверху завершались деревянными шатрами с дозорными вышками. В некоторых башнях (как, например, в Набатной) помещались колокола-всполохи, или набаты. Их тревожный гул предупреждал горожан о приближении врага. В некоторых местах высота стен достигала девятнадцати метров, а их толщина — шести с половиной метров. По верхней боевой площадке стены могла свободно проехать повозка с запряжённой в неё лошадью. Стены снаружи завершались зубцами, или мерлонами, высота которых местами достигала двух с половиной метров. Во время сражений пространство между зубцами закрывалось деревянными щитами, а стрельба велась через узкие вертикальные бойницы, расположенные в зубцах. В стенах имелись и так называемые подошвенные бои с амбразурами для обстрела неприятеля на уровне земли. Позднее их заложили. Двускатная деревянная кровля над стенами защищала стрельцов от непогоды. В XVIII в. кровля сгорела, и сё больше не восстанавливали. Стены и башни имели несколько ярусов боя с бойницами, сложные внутренние переходы, склады боеприпасов, тайники. Специальные подземные ходы позволяли незаметно выходить из Кремля, а также следить за тем, чтобы неприятель не вёл подкопов. Угловые башни сооружались круглой формы, остальные — квадратной. Чтобы защитники крепости могли простреливать пространство у самой стены, башни вынесли вперёд. Некоторые из них сделали проездными, с воротами, однако попасть внутрь башни, как и на стены, можно было только с территории Кремля.
Новая крепость была сложена из крупного красного кирпича, только основание стен и башен оставалось белокаменным. До XVII в. кремлёвские башни не имели затейливых кирпичных шатров, венчающих их в наше время, и поэтому крепость выглядела особенно суровой и мощной. Живописные зубцы, главное украшение стен, защищали верхний ярус боя. Красный цвет стены, удачно выбранные пропорции башен и их лаконичное архитектурное убранство прекрасно гармонировали с белыми соборами Кремля. По красоте и неприступности Кремль вошёл в число лучших европейских крепостей своей эпохи и производил на каждого гостя Москвы, будь то иностранец или русский, сильное впечатление. Впрочем, от любопытных иноземцев секреты московской крепости хранили крепко. Рассказывая о степах московского «замка», англичанин Ричард Ченслор, приезжавший в Москву в середине XVI в., отмечал, что «ни один иностранец не допускается к их осмотру».
Южная грань кремлёвского треугольника была обращена к Москве-реке, западная — к реке Неглинной, а вдоль восточной, через всю Красную площадь, в начале XVI в. прорыли канал, по которому пустили специально поднятую для этого запрудой воду из Неглинной. Кремль оказался как бы на острове. Берега водных преград дополнительно укрепили небольшими каменными оградами, что позволило одному наблюдателю в XVI в. говорить о «тройных каменных стенах», окружавших Кремль.
Всего за несколько десятилетий Кремль преобразился и, по мнению многих очевидцев, напоминал собой целый город. Теперь в нём царило оживление. Мчались государевы гонцы на горячих скакунах; важно шествовали иностранные послы, окружённые блестящими свитами; степенно прохаживались бояре и архиереи в дорогих одеждах; сновали озабоченные дьяки с кипами свитков, монахи, служилые люди, ходоки от разных земель, многочисленные уличные писцы… Повседневная жизнь Кремля, внешне суетливая, внутренне была наполнена большим государственным значением… В середине и во второй половине XVI в. строительство в Кремле продолжилось. Был возведён новый храм Преподобного Сергия под высоким шатром, что отражало новые течения в русской архитектуре того времени. К сожалению, этот храм, как и некоторые другие кремлевские постройки XVI в. (например, церковь Спаса на Бору, здание Посольского приказа), был впоследствии разобран при реставрации.
Кремлёвские постройки XVII столетия
Заметно изменился облик Кремля в XVII в. Архитектура этого времени отличалась от архитектуры прежних столетий. На смену монументальной и лаконичной манере русских зодчих XV–XVI вв. пришёл декоративный и живописный стиль XVII в. Формы зданий усложнялись, их стены покрывали многоцветные орнаменты, белокаменная резьба, кирпичное узорочье и изразцы. Не только дворцы и богатые дома, но и церкви часто напоминали сказочные терема. Во многом новая архитектура отражала народные представления об идеальной, райской красоте, о гармонии мира. Однако старое и новое зодчество были неразрывно связаны между собой, а потому постройки XVII в. и предыдущих столетий отлично уживались друг с другом.
Во время интервенции в начале XVII в. Кремль сильно пострадал. После освобождения Москвы от польских захватчиков в 1612 г. приступили к его восстановлению. В 1625 г. над Фроловской стрельницей — главным въездом в Кремль — поднялся многоярусный верх с высоким каменным шатром, покрытым черепицей. Башня приобрела очень нарядный вид. Её нижний четверик (часть здания, имеющая в плане форму квадрата) завершал пояс из арок с белокаменным узором. В арках разместили белокаменные статуи (болваны), а над аркатурным поясом — башенки, пирамидки, изваяния диковинных животных. По углам четверика сияли на солнце золочёные флюгера белокаменных пирамидок. На нижнем четверике стоял другой — двухъярусный, но меньших размеров. На нём находились часы-куранты. Второй четверик переходил в восьмерик, который завершался каменной беседкой с килевидными арками. В беседке расположили колокола курантов.
В архитектуре нового завершения Фроловской башни сочетались черты западноевропейской готики и русского узорочья. Авторами проекта шатра были русский зодчий Бажен Огурцов и английский часовых дел мастер Христофор Галовей. Вместе с построенным на Красной площади Казанским собором (1635–1636 гг.) Фроловская башня стала памятником возрождения России после страшных лет Смуты. В 1658 г. по указу царя Алексея Михайловича Фроловскую башню переименовали в Спасскую — над её воротами со стороны Красной площади был написан образ Спаса (Христа). Во второй половине XVII в. новые завершения получили и другие кремлёвские башни. Многоярусные шатры с площадками для дозорных, черепичные кровли, золочёные флюгера над ними изменили внешний облик московской крепости.
В 30-е гг. XVII столетия Важен Огурцов, Антип Константинов, Трефил Шаругин и Ларион Ушаков пристроили к царскому дворцу «зело причудные палаты», названные Теремным дворцом, — подлинный шедевр русской архитектуры XVII в. Основанием для дворца послужили более ранние постройки. Отступив от их края так, что получилась широкая обходная терраса (гульбище), зодчие возвели первые два этажа, а над ними, отступив ещё, построили третий этаж — Верхний Теремок, высокую крышу которого со временем вызолотили. Вместе с главами соборов она ослепительно сверкала на солнце. Дворец, таким образом, приобрёл ступенчатый, ярусный силуэт, характерный для архитектуры того времени. В покои дворца вела широкая лестница с изумительной по тонкости и изяществу работы Золотой решёткой. В первом этаже дворца располагались служебные помещения и царская «мыленка». Во втором жил царь. В третьем, Теремке, находился большой зал для игры царских детей; в нём же иногда собиралась Боярская дума. Внутренние помещения дворца были перекрыты сводами и богато убраны. Его стены украшали резные наличники и порталы, пояса орнамента, многоцветные изразцы. Ещё более нарядный вид дворцу придавали окружавшие его лестницы и крыльца. К дворцу примыкала группа домовых церквей, увенчанных сияющим строем золочёных глав. Весь вид дворца создавал атмосферу праздника.
Живописной манере каменного узорочья в XVII в. отвечало и другое кремлёвское здание — Потешный дворец (1651–1652 гг.), который был построен как жилые палаты И. Д. Милославского. При царе Алексее Михайловиче дворец перестроили и с 1672 г. в нём устраивали театральные представления и другие придворные увеселения — «потехи», за что он и получил название Потешный. Более сдержанный вид имело длинное, состоящее из ряда палат с высокими лестницами здание приказов (правительственных учреждений) на Ивановской площади.
Тогда же появилось новое здание и на Соборной площади. По заказу патриарха Никона за Успенским собором были построены новые Патриаршии палаты с пятиглавым собором Двенадцати апостолов (середина 50-х гг. XVII в.). Облик собора тяготел к архитектуре XVI в, В этом сказался вкус заказчика: патриарх Никон не благоволил ко многим архитектурным нововведениям.
К концу XVII в. в Московском Кремле существовали уже сотни построек. Соборы и небольшие церкви, дворцы и палаты, монастыри и частные дома образовали десятки площадей, улиц, переулков и тупиков. Славился Кремль и многочисленными садами с фонтанами и беседками. В садах висели клетки, в которых расхаживали и пели диковинные птицы. В XVIII–XX столетиях из-за многочисленных перестроек Кремля столичная цитадель приобрела совершенно иной вид. Замечательный русский историк Н. М. Карамзин назвал Московский Кремль «местом великих исторических воспоминаний». Действительно, вступая под своды древних соборов Кремля, любуясь великолепием его выразительной архитектуры, прогуливаясь по Ивановской площади, нельзя не почувствовать живого прикосновения старины и не дать волю фантазии. «Нет, — восклицал М. Ю. Лермонтов, — ни Кремля, ни его зубчатых стен, ни его тёмных переходов, ни пышных дворцов его описать невозможно… Надо видеть, видеть… надо чувствовать всё, что они говорят сердцу и воображению!..»