Для Европы вторая половина XIX в. — время активных социальных преобразований и быстрого развития промышленности. Во Франции на смену республиканскому строю, установленному революцией 1848 г., пришла империя Наполеона III (1852–1870 гг.). Франко-прусская война 1870–1871 гг. и очередная революция 1870 г. привели к восстановлению буржуазной республики. В этот период Франция создала мощную банковско-финансовую систему, а присоединение новых колоний сделало её второй после Англии колониальной державой.
В Германии после австро-прусской войны 1866 г. главенствующее положение заняла Пруссия, что повлекло за собой объединение страны в 1871 г. в Германскую империю.
На английский престол в 1837 г. взошла королева Виктория (1837–1901 гг.), и в могущественной Британской империи (её колонии были в Индии, Центральной и Северной Америке, Африке и Австралии) началась эпоха, получившая название викторианской. В то время Англия стала ведущей промышленной страной. Заводы и фабрики окончательно вытеснили ремесленное производство и наводнили рынок товарами далеко не лучшего качества и вкуса.
Люди искусства стремились уловить и передать в своём творчестве образы нового времени. Рушились художественные принципы, рождённые прошедшими веками, отметались старые сюжеты.
В 1851 г. жители Лондона наблюдали необычную картину. В их любимом Гайд-парке, традиционном месте собраний и митингов, за несколько месяцев выросло огромное прозрачное сооружение, которое получило название «Хрустальный дворец». История его создания такова.
В 40-х гг. XIX в. Общество поощрения искусств, производства и коммерции выдвинуло идею провести в стране первую Всемирную промышленную выставку, где производители из разных стран могли бы продемонстрировать свою продукцию и найти новые рынки сбыта. Английское правительство поддержало эту инициативу. Специальная Королевская комиссия объявила конкурс на лучший проект выставочного здания и за три недели получила двести сорок пять предложений, однако ни одно из них не было одобрено.
В 1850 г. Джозеф Пакстон (1801–1865) представил свой проект выставочного павильона. Он служил старшим садовником в Чатсвортском замке герцога Девонширского и возвёл там несколько сооружений, в частности Большую оранжерею (1841 г.). Королевская комиссия приняла проект Пакстона.
Выставочный павильон представлял собой вытянутое прямоугольное в плане здание обшей площадью почти семьдесят две тысячи квадратных метров.
Благодаря тому что весь «Хрустальный дворец» состоял из металлических и стеклянных элементов одного размера, он был возведён всего за девять месяцев.
Современников павильон поразил не столько архитектурными достоинствами, сколько своей конструкцией и технологией строительства. Между тем он нёс в себе признаки новой, функциональной архитектуры, не обращающейся к известным стилям прошлого, свободной от декоративных деталей. Такая архитектура появится только в начале XX в., однако некоторые зодчие Англии уже осознали неизбежность её прихода. «Мистер Пакстон, ведомый светом природной проницательности, — писал его современник, — достиг успеха, который доказал со всей неопровержимостью, как ошибались мы в своих попытках копировать древние образцы, ибо завтрашняя архитектура будет архитектурой здравого смысла…».
Уникальное сооружение Пакстона простояло до 1936 г. и, к сожалению, было уничтожено пожаром.
Уже второй век подряд законодательницей мод и стиля жизни оставалась Франция. Она сохраняла первенство и в искусстве. В Париже проходили Салоны[105], на которых выставлялись отобранные жюри картины современных живописцев. Публика оживлённо обсуждала работы художников, газеты и журналы печатали рецензии критиков.
Раз в несколько лет в европейских столицах устраивались всемирные промышленные выставки, где наряду с техническими достижениями демонстрировались и произведения искусства. В течение второй половины XIX столетия художественное творчество, изменившись само, преобразило и материальную среду человека — город, дом, комнату, платье, посуду…
Искусство Западной Европы
Архитектура и скульптура
Развитие промышленности во второй половине XIX в. вызвало приток населения в города. Старые города Европы росли и перестраивались. Тогда появилась новая форма жилого здания — доходный дом, где квартиры сдавались внаём жильцам разного достатка. Из-за дороговизны земли застройка становилась плотнее, дома поднимались ввысь — так формировался современный тип западного многоэтажного города. В середине века резко изменился облик многих европейских столиц. В перестроенном Берлине участки земли между городскими проспектами заполнили кварталы однотипных домов с тесными двориками-колодцами. Более удачной оказалась реконструкция Вены. На месте снесённого пояса городских укреплений проложили широкую озеленённую магистраль Ринг («кольцо»), которую быстро застроили внушительными общественными и жилыми зданиями. Образцовой была признана перестройка Парижа. Система радиальных улиц и двойное кольцо бульваров положили конец средневековой замкнутости кварталов и связали город в единое целое. Кладбища переместились к окраинам, промышленные предприятия — в предместья, зато в черту Парижа вошли два больших пейзажных парка — Венсенский и Булонский леса. В XIX в. западная архитектура пережила технологический переворот: появились новые материалы (чугун, сталь, железобетон) и методы строительства. Но современные конструкции считались слишком грубыми, недостойными стать основой нового архитектурного стиля. Их использовали лишь при строительстве мостов, вокзалов, крытых рынков, а также популярных тогда всемирных промышленных выставок.
Эйфелева башня — символ Парижа. Она парит над центром города, бесчисленные сувениры воспроизводят её силуэт, толпы туристов стремятся подняться на неё. Мало кто помнит скандал, сопровождавший рождение башни. Ни один человек уже не спрашивает, чего ради понадобилось возводить столь грандиозное сооружение, вдвое превышающее по высоте пирамиду Хеопса.
Эйфелева башня была построена в 1889 г. как парадный вход на Всемирную выставку, проводившуюся в Париже. Очередная выставка должна была превзойти по масштабу все предыдущие и разместиться в нескольких павильонах. Следовательно, входная башня становилась композиционным и смысловым центром архитектурного ансамбля. Кроме того, Франция стремилась эффектно продемонстрировать свои технические достижения, заявить о себе как о ведущей промышленной державе.
Александр Гюстав Эйфель (1832–1923) в 70- 80-е гг. занимался строительством большепролётных мостов. Самый смелый среди осуществлённых проектов — полукилометровый мост Гараби через реку Труэр в Центральной Франции. Все его детали были выполнены из решётчатых металлических конструкций.
Получив заказ на возведение башни, Эйфель остроумно использовал найденное ранее решение. Он выбрал для башни (её высота триста метров) форму многократно увеличенной мостовой опоры. Благодаря конструктивному расчёту башня обрела высокую степень прочности. Подъёмники, во время строительства доставлявшие детали наверх, превратились в пассажирские лифты. Посетители поднимались на смотровые площадки, с которых открывался вид и на ансамбль выставочных зданий, и на город.
Художественная общественность возмущалась тем, что в сердце Парижа установлена «эта никому не нужная и чудовищная Эйфелева башня», требовала её снести. Однако за столетие, прошедшее со времени строительства Эйфелевой башни, споры утихли. Выполнив роль великолепной рекламы технических и художественных возможностей нового строительного материала — металла, она стала достопримечательностью французской столицы.
В европейском зодчестве середины XIX столетия восторжествовал эклектизм (от греч. «эклектикос» — «выбирающий») — архитектурная практика, основанная на воспроизведении конструктивных и декоративных форм различных стилей.
Появление эклектизма было подготовлено неоклассицизмом и неоготикой первой половины столетия. Потом возникло ещё несколько «исторических» стилей — романско-византийский стиль, неоренессанс, необарокко, ложное рококо, второй ампир.
Характернейший пример эклектизма в архитектуре — застройка венского Ринга (60-80-е гг.). Здесь соседствуют Вотивная церковь в формах французской готики (архитектор Генрих фон Ферстель); Городской театр, сочетающий черты зодчества Возрождения и барокко (архитекторы Готфрид Земпер и Карл Эрхард фон Хазенауер); здание Парламента, стилизованное под древнегреческое (архитектор Теофилиус Эдвард фон Хансен), и Дворец юстиции, оформленный в подражание немецкой архитектуре XVI в. (архитектор Александр Виллеман).
Архитектура эклектизма отражает психологию европейца тех времён, который считал свою цивилизацию образцовой, а свою эпоху — вершиной истории и не сомневался, что вправе распоряжаться наследием иных веков и культур. Хозяин доходного дома использовал пышный псевдоисторический декор[106] как своего рода рекламу, как броскую упаковку для сдаваемых квартир. Богатый чудак мог выстроить резиденцию, отражающую мир его романтических грёз (таковы постройки Георга фон Дольмана для короля Баварии Людвига II). Парламентские здания воспроизводили формы архитектуры Древней Греции, церкви и суды напоминали о Средневековье, театры — о барокко и рококо.
Хотя эклектизм, по сути, явление «массовой культуры», среди его мастеров были яркие творческие индивидуальности, такие, как французский архитектор Жан Луи Шарль Гарнье (1825–1898). Построенное им здание парижского театра «Гранд-Опера» (1861–1875 гг.), несмотря на помпезное убранство, оставляет впечатление величавой целостности. Площадь перед зданием, вестибюль, парадная лестница, фойе, огромный зрительный зал на две тысячи мест и почти такая же по величине сцена органично дополняют друг друга, образуя единый ансамбль. Постройка Гарнье послужила образцом для театральных зданий того времени (театров в Вене, Одессе, Нью-Йорке).
Король Баварии Людвиг II Биттельсбах (1864–1886 гг.) унаследовал от своих предков страстную любовь к искусству. По его распоряжению был построен ряд загородных резиденций, каждая из которых — своеобразное воплощение фантазий короля. Так, Нейшванштейн воспроизводит романтический мир Средневековья, каким он предстаёт в оперных спектаклях. Замок построил придворный архитектор Георг фон Дольман (1830–1895) по эскизам художника Христиана Янка (1833–1888). Янк оформлял постановки оперы Рихарда Вагнера «Тангейзер», которую очень любил король. В Нейшванштейне использованы формы романской архитектуры, однако его скорее хочется назвать ожившей декорацией. Замок стоит в живописной местности горной Баварии между двумя озёрами. Броская красота островерхих башен и стен из ослепительно белого камня и красного кирпича оттеняется яркой синевой озёрной воды и зеленью соснового леса. Интерьеры замка, среди которых выделяются Тронный и Певческий залы, украшены росписями на сюжеты из вагнеровских опер.
Церковь Сакре-Кёр (франц. sacre coeur — «святое сердце Христово») возводилась после событий 1870–1871 гг. — франко-прусской войны и революции — как символ национального возрождения и примирения. Церковь расположена на вершине холма Монмартр в Париже. Её белые стены и округлые купола выдают влияние византийского архитектурного стиля.
Выдающимся немецким зодчим был Готфрид Земпер (1803–1879), известный также как теоретик архитектуры. Постройкам Земпера присущ эклектизм, и всё же он отдавал предпочтение ясному и выразительному языку архитектуры итальянского Возрождения. Характерная его работа — Дворцовый театр в Дрездене (1838–1841 гг., перестроен автором в 1871–1878 гг.).
На протяжении полувека европейские архитекторы пытались преодолеть разлад между конструкцией здания и его пластическим образом. Эжен Виолле-ле-Дюк (1814–1879), французский зодчий и реставратор готических памятников, в 60-х гг. утверждал, что основой архитектурного образа должна быть конструкция, отвечающая определённому назначению. К сходным взглядам почти в то же время пришёл и Земпер, добавляя при этом, что зодчий должен «оживить» материал и конструктивную схему, вложить в них частицу своего творческого «я». Эти представления легли в основу стиля модерн, черты которого проявились уже в конце XIX в.
Огюст Роден (1840–1917)
XX в. открылся Всемирной промышленной выставкой. В 1900 г. в Париже мир демонстрировал свои научные, технические и индустриальные достижения, а также успехи в области искусства. У моста Альма в отдельном павильоне были представлены работы Огюста Родена, самого известного французского скульптора. Ему было шестьдесят лет, сорок пять из них он отдал скульптуре. Этой выставкой, состоявшей из ста шестидесяти восьми работ — законченных произведений и эскизов, — Роден подводил итог своей творческой деятельности.
Огюст Роден родился в Париже в семье мелкого служащего. В 1854 г. он поступил в Школу рисования и математики, готовившую мастеров декоративно-прикладного искусства, где его учителем был Гораций Лекок де Буабодран (1805–1902). Трижды Роден поступал в Школу изящных искусств, высшее художественное учебное заведение в Париже, но всякий раз терпел неудачу.
В 1864 г. Роден занимался в мастерской при Музее естественной истории у выдающегося скульптора-анималиста[107] Антуана Луи Бари (1796–1875). Затем он работал помощником модного скульптора Альбера Эрнеста Каррье-Беллёза (1824–1887) и изготовлял модели статуэток для Севрской фарфоровой мануфактуры. «Необходимость заработка заставила меня изучить все стороны моего ремесла, — писал впоследствии Роден. — Я… обтёсывал мрамор, камень, работал по орнаменту и в ювелирном деле. Для меня всё это послужило своего рода обучением… я изучил таким образом всестороннее мастерство скульптора».
Первая крупная работа мастера — «Человек со сломанным носом» (1864 г.) — была отвергнута Салоном за слишком реалистичную манеру работы. В 1875 г., скопив немного денег, Роден смог впервые поехать в Италию, где познакомился со скульптурами Микеланджело. Находясь под его влиянием, он выполнил статую «Побеждённый» (1876–1877 гг.), которую выставил в Салоне 1877 г. Жюри Салона отвергло скульптуру, обвинив Родена в том, что он представил «артистически сделанный муляж», т. е. слепок с живого натурщика. Оскорблённый художник потребовал справедливого разбирательства. Была созвана специальная комиссия, и скульптор выдержал экзамен: на глазах у изумлённых зрителей он вылепил из глины фигуру широко шагающего человека. Обвинения были сняты, и вскоре Салон вновь выставил статую.
Однако Роден к тому времени переделал «Побеждённого», убрав копьё из его левой руки. Образ мгновенно изменился, это был уже не раненый воин, а прекрасный юноша — символ пробуждения человечества. Роден дал своему произведению новое название — «Бронзовый век». По словам современника, в нём запечатлён «…переход от дремоты к жизненной силе, готовой претвориться в движение. Медленный жест пробуждения… должен передать — и самое название статуи на это указывает — первый трепет сознания в молодом человечестве, первую победу разума над животными инстинктами в „доисторические времена“».
Салон 1878 г. принёс скульптору известность. У него появились заказы и своя мастерская. Но главное — получил признание творческий стиль Родена, в основе которого лежали глубокое преклонение перед человеческим телом, понимание, что его формы способны выразить любую идею, настроение или состояние.
Вместе с «Бронзовым веком» в Салоне 1878 г. была выставлена новая скульптура Огюста Родена. Провозвестник пришествия Иисуса Христа показан широко шагающим сильным мужчиной; он крепок, неистов и убеждён в своей правоте. Губы шепчут слова проповеди, рука сжимает невидимый крест. Иоанн обнажён, так как Роден считал: тело — слепок души, оно прекрасно и безгрешно, потому что создано Богом.
В 1880 г. французское правительство заказало Родену оформление входа в новый, строившийся Музей декоративных искусств в Париже. Проект захватил мастера, он предложил создать грандиозный скульптурный образ грехов человеческих, запечатлённых в «Божественной комедии» Данте Алигьери, — «Врата Ада» (1880–1917 гг.). Художник попытался воплотить всё многообразие человеческого бытия, черту которому подводит смерть.
«Врата Ада» представляют собой плоский портал[108] с двумя громадными створками. Вся его поверхность покрыта зыбкой пластической массой; приближаясь, зритель видит, что это скопище человеческих тел. Наверху, над вратами, безвольно склонились три Тени, беспомощные и бессильные в борьбе со смертью. Под ними, подперев голову рукой, сидит Мыслитель, в мучительном раздумье пытаясь понять законы человеческого бытия, его окружают другие персонажи. «Врата Ада» не были закончены Роденом, но эскизы к ним вызвали к жизни немало прекрасных образов, ставших самостоятельными работами («Ева», 1881 г.; «Данаида», 1885 г.; «Поцелуй», 1886 г.; «Вечная весна», 1886 г., и др.).
В 1884 г. Родену был заказан памятник Эсташу де Сен-Пьеру, жителю города Кале. Французский город Кале был осаждён в 1347 г. войсками английского короля Эдуарда III. Англичане пообещали сохранить жизнь горожанам при условии, что шесть знатных жителей Кале — босые, в лохмотьях и с верёвками на шее — придут к ним в лагерь, отдадут ключи от города и будут затем казнены. Эсташ де Сен-Пьер решился первым, затем к нему присоединились ещё пять человек.
Вместо памятника одному человеку скульптор предложил выполнить композицию из шести фигур. По замыслу Родена, вся группа должна была находиться на низкой плите, на одном уровне со зрителями. Впереди всех гордо и непреклонно шествует Жан д'Эр. Он несёт ключ от родного города. Рядом, склонив голову, идёт старик Эсташ де Сен-Пьер. За спиной Эсташа двое — Андрье д'Андр и Жан ди Фиенн, они в страхе закрыли лица руками. Рядом ещё одна пара — братья Виссан. Преодолев страх, они готовы поддержать и взбодрить устрашившихся. Один из братьев резко поворачивается и, подняв руку, призывает идти вперёд.
Памятник гражданам Кале (1884–1888 гг.), созданный Роденом, по своему реализму и глубине психологических характеристик был настолько необычен, что заказчик вначале отказался от него. Лишь в 1895 г. композицию отлили в бронзе и установили в Кале на высоком постаменте, который только после смерти скульптора заменили на низкий.
Роден создал большое количество портретных бюстов (в 1897 г. — бюст писателя Виктора Гюго, в 1906 г. — драматурга Бернарда Шоу и др.), в которых предстал наблюдательным человеком и тонким психологом. «Лгать и льстить я не могу. Мои бюсты часто не нравились, потому что они чересчур искренни: в этом их главное достоинство. Пусть правда заменит им красоту». Последней крупной работой Родена стал памятник Оноре де Бальзаку (1897 г.), заказанный ему Обществом литераторов. Четыре года скульптор искал образ, полностью соответствующий его представлению о великом романисте. Бальзак шествует закутанный в монашескую рясу, грубый, могучий, подобный скале. Выставленная в Салоне 1898 г. статуя вызвала очередной скандал. Роден выступил в свою защиту в прессе: «Утверждение, что я небрежно выполнил своего Бальзака из-за озорства, — оскорбление, которое прежде заставило бы меня вскочить от негодования… Если истина должна умереть — последующие поколения разломают на куски моего Бальзака. Если истина не подлежит гибели — я вам предсказываю, что моя статуя совершит свой путь…». Художник оказался прав, и в 1939 г. бронзовый памятник Бальзаку был установлен в Париже на пересечении бульваров Распай и Монпарнас.
После триумфа на Всемирной выставке Роден снял мастерскую на первом этаже отеля Бирон в Париже. Сюда он перевёз все свои работы, а также коллекции картин, гравюр, античной скульптуры, которые завещал государству. В 1916 г. правительство разрешило ему превратить отель Бирон в Музей Родена. Тогда же Огюст Роден составил творческое завещание потомкам, в котором изложил свои принципы в искусстве. Он, в частности, писал: «Пусть единственной вашей богиней будет природа».
У мастера было множество учеников и последователей из разных стран, в том числе России.
Живопись Франции
Во второй половине XIX в. многие французские мастера стремились достичь наибольшей достоверности в изображении природы и человека, искали новый художественный язык, способный правдиво отразить действительность. Ведущим принципом в искусстве этого периода стал реализм (от лат. realis — «вещественный», «действительный»).
Камиль Коро (1796–1875)
Жан Батист Камиль Коро создал более двух тысяч произведений, главная тема которых — природа. На его полотнах изображены разные уголки Италии, Франции — дороги, леса, реки, деревушки, города… Отношение к творчеству художника было неоднозначным: одни критиковали работы за небрежность исполнения, другие восхищались непосредственностью и искренностью живописной манеры.
Коро родился в Париже в семье владельцев модной мастерской. По настоянию родителей он, закончив лицей, пять лет проработал торговцем сукном, но коммерсант из него не получился. Отец назначил ему скромное содержание и разрешил заниматься живописью: начинающему художнику не пришлось зарабатывать на жизнь. Коро выбрал пейзаж — жанр, не признанный в академических кругах. Три года он провёл в мастерских художников Ахилла Мишаллона (1796–1822) и Жана Виктора Бертена (1775–1842).
Коро совершил несколько поездок в Италию, побывал в Голландии, Бельгии, Англии, объездил Францию. Путешествуя по своей стране, он, подобно английскому современнику Джону Констеблу, впервые открыл для французского искусства родную природу («Шартрский собор», 1830 г.; «Мельница в Морване», 1831 г.). Художник обычно писал на натуре маленькие эскизы. Заканчивал работы он в мастерской, дополняя и изменяя их. «Я заметил, что всё написанное с первого раза более свободно, более красиво по форме, — говорил Коро и добавлял: —…Я вижу также, как строго надо следовать природе и не довольствоваться набросками, сделанными наспех».
Начиная с 30-х гг. Коро стал включать в пейзажи античных мифологических персонажей, как было принято в академической живописи («Гомер и пастухи», 1845 г.; «Купание Дианы», 70-е гг. XIX в.). Писатель Эмиль Золя так оценил подобные произведения: «Я любил бы Коро безгранично, если бы он согласился раз навсегда уничтожить нимф, которыми он населяет свои леса, и заменить их крестьянками… Мне в тысячу раз дороже маленькие карманные этюдики, эскизы, сделанные им в полях, лицом к лицу с могущественной природой».
В зрелых работах Коро очертания деревьев, зданий, фигур растворяются в воздушной дымке, которая окутывает предметы. Художник сознательно сократил число красок на своих полотнах и писал, используя множество полутонов. Всё больше Коро привлекали переходные состояния природы. Пасмурный день, печальный и одновременно прекрасный, показан на картине «Колокольня в Аржантее» (1855–1860 гг.). Под небом мрачного свинцового оттенка ледяной ветер клонит дерево, гонит листву и едва не сбивает с ног хрупкую женщину («Порыв ветра», 1864 г.). В картине «Воз сена» (60-е гг.) чувствуется радость природы, пробуждающейся после дождя. Небо, кое-где расцвеченное розоватыми красками, голубеет в лужах на дороге.
Художник неоднократно обращался к жанру портрета. Он никогда не выставлял эти работы, но они также важны в его творчестве. Интересно, что на картине изображена мастерская самого Коро.
Выставляясь в каждом Салоне с 1827 г., Коро получил одобрение жюри и публики только в 1865 г. Через два года на Всемирной выставке французское правительство вручило ему орден Почётного легиона.
Барбизонская школа
Барбизон, маленькая деревушка на окраине Фонтенбло, загородной королевской резиденции близ Парижа, ничем особенным не примечателен. Вряд ли кому-нибудь из французских художников XVII или XVIII столетия пришло бы в голову писать незамысловатые пейзажи этих мест. Однако именно в Барбизоне в 30-60-х гг. XIX в. предпочитала работать группа живописцев, получившая название барбизонской школы. Изображение обыкновенной природы, лишённой драматических эффектов, стало своеобразным манифестом этих художников, для которых жёсткие, консервативные и далёкие от жизни требования академии были неприемлемы и мешали творческому развитию.
В Салоне 1833 г. «Вид в окрестностях Гранвиля», написанный в том же году Пьером Этьеном Теодором Руссо (1812–1867), выглядел словно окно в живую природу. (С годами картина сильно потемнела, поэтому сейчас трудно представить её первоначальный колорит.) Через два года Руссо пытался показать в Салоне пейзаж, созданный в Юрских горах Швейцарии. Вместо величественных горных вершин он изобразил стадо коров, медленно бредущее между осенними деревьями («Спуск коров с высокогорных пастбищ Юры», 1835 г.). Жюри Салона посчитало себя оскорблённым столь простым сюжетом, и картина была отвергнута. Однако мнение Салона оспаривали некоторые критики и художники, а один из них, живописец Ари Шеффер (1795–1858), купил пейзаж и выставил его в своей мастерской. Салон счёл поведение Руссо вызывающим и в течение тринадцати лет не принимал его работ.
После провала в Салоне Руссо приобрёл немало друзей, среди которых были художники-пейзажисты Жюль Дюпре (1811–1889) и Нарсис Виржиль Диаз де ла Пенья (1808–1876). Это знакомство положило начало барбизонской школе.
Февральская революция 1848 г., свергшая монархию и установившая республиканский строй, всколыхнула всю страну и изменила художественную жизнь Парижа. Жюри Салона было упразднено, и его двери открылись для всех желающих.
В 1849 г. Руссо выставил в Салоне картину «Аллея в лесу Л'Иль-Адам» (1846–1849 гг.), изображающую весенний лес. Художник как будто увлекает зрителя в чащу передний план затемнён, второй залит солнцем и манит взгляд. Поверхность картины покрыта мелкими мазками красок разнообразных оттенков, которые словно лепят стволы и листву деревьев, зелень травы.
В 1848 г. Руссо поселился в Барбизоне, где создал немало пейзажей. На картине «Выход из леса Фонтенбло со стороны Броль. Заходящее солнце» (1848–1850 гг.) огромные деревья образуют тёмное овальное обрамление, сквозь которое виден светлый второй план — в водах болота отражается растительность и бродят коровы. По мнению художника, здесь ему удалось передать ощущение, что деревья погружены в тихую беседу. На Всемирной выставке 1855 г. Руссо за эту картину получил золотую медаль, что означало признание и творческую победу.
В последние годы жизни художник занялся поиском простых сюжетов и нового стиля, более понятного зрителю, но его живопись стала слишком натуралистичной и скучной. Тем не менее Руссо был первым среди современников, кто перестал радовать академическим правилам и развивал реалистическое направление в пейзаже.
Жюль Дюпре, как и Руссо, начал выставлять работы в 30-х гг. В то время художник посетил Англию и познакомился с творчеством Джона Констебла. Впечатления от его живописи он пронёс через всю жизнь. Пейзажи Дюпре заметили в одном из парижских художественных журналов и часто печатали с них гравюры. Это позволило мастеру постоянно показывать свои картины публике. В 40-х гг. Дюпре находился в центре художественной жизни Парижа, в его доме собирались отвергнутые Салоном мастера.
Полотна Нарсиса Виржиля Диаза де ла Пенья, испанца по происхождению, яркие, виртуозно и свободно написанные, нравились и буржуазии, и прогрессивной критике. После знакомства с Руссо Диаз де ла Пенья много работал в Барбизоне. Его пейзажи стали серьёзнее, утратили былую декоративность. Художника больше всего привлекали тонкие цветовые переходы, изображение света и воздуха. Дюпре написал после смерти Диаза де ла Пенья: «Никто лучше его не понял законы света, магии и… безумства солнца в листве и под деревьями».
Почти одиннадцать лет проработал мастер над полотном «Большой дуб» (1844–1855 гг.). На этой картине, отразившей своеобразную творческую программу художника, показан простой сельский вид с пастухом и коровами, идущими на водопой. Над ними возвышается громада старого дуба. Всё в мире связано — люди, животные, растения, вода и небо. Более того, природа, по мнению Дюпре, важнее и значительнее человека.
В Салоне 1852 г. Дюпре представил «Пейзаж с коровами» (1850 г.) — простой по композиции и эмоциональный по настроению. В дальнейшем художник перестал выставляться, но навсегда сохранил верность реалистическому пейзажу. В последние годы жизни он писал только этюды с натуры.
В 50-х гг. Барбизон стал местом постоянной работы французских художников-пейзажистов. Реалистический пейзаж приобрёл в то время новых поклонников и мастеров.
С барбизонцами тесно связан Шарль Франсуа Добиньи (1817–1878), изображавший простую, незатейливую природу и крестьян. Пейзаж «Запруда в долине Оптево» (1855 г.) был показан на Всемирной выставке в Париже, и его высоко оценила критика. Мастер увлекался видами рек и озёр; путешествуя по реке Уазе, он писал пейзажи прямо в лодке. Тонкие цветовые переходы в воде и небе, отражения деревьев и облаков, влажность воздуха Добиньи отразил в «Берегах реки Уазы» (в 50-х гг. он написал несколько вариантов этой картины).
Живописцы барбизонской школы оказали заметное влияние на развитие реалистического искусства во Франции. Их пейзажи научили публику воспринимать живые впечатления от природы. Отныне к пейзажу перестали относиться как к второстепенному и незначительному жанру.
Жан Франсуа Милле родился в семье зажиточного крестьянина из маленькой деревушки Грюши на берегу пролива Ла-Манш близ Шербура. Его художественные способности были восприняты семьёй как дар свыше. Родители дали ему деньги и позволили учиться живописи. В 1837 г. он приехал в Париж и два года занимался в мастерской живописца Поля Делароша (1797–1856). С 1840 г. молодой художник начал выставлять свои работы в Салоне.
В 1849 г. художник поселился в Барбизоне и прожил там до конца своих дней. Тема крестьянской жизни и природы стала главной для Милле. «Я крестьянин и ничего больше, как крестьянин», — говорил он о себе.
Тяжесть труда крестьян, их нищета и смирение отразились в картине «Сборщицы колосьев» (1857 г.). Фигуры женщин на фоне поля согнуты в низком поклоне — только так им удастся собрать оставшиеся после жатвы колосья. Вся картина наполнена солнцем и воздухом. Работа вызвала разные оценки публики и критики, что заставило мастера временно обратиться к более поэтичным сторонам крестьянского быта.
Картина «Анжелюс» (1859 г.) показала, что Милле способен передать в своих работах тонкие эмоциональные переживания. В поле застыли две одинокие фигуры — муж и жена, заслышав вечерний колокольный звон, тихо молятся об умерших. Неяркие коричневатые тона пейзажа, освещённого лучами заходящего солнца, создают ощущение покоя.
В 1859 г. Милле по заказу французского правительства написал полотно «Крестьянка, пасущая корову». Морозное утро, иней серебрится на земле, женщина медленно бредёт за коровой, её фигура почти растворилась в утреннем тумане. Критики назвали эту картину манифестом бедности.
В конце жизни художник под влиянием барбизонцев увлёкся пейзажем. В «Зимнем пейзаже с воронами» (1866 г.) нет крестьян, они давно ушли, бросив пашню, по которой бродят вороны. Земля прекрасна, печальна и одинока. «Весна» (1868–1873 гг.) — последняя работа Милле. Полная жизни и любви к природе, сияющей яркими красками после дождя, она закончена незадолго до смерти художника.
Милле никогда не писал картин с натуры. Он любил ходить по лесу и делать маленькие зарисовки, а потом по памяти воспроизводил понравившийся мотив. Художник подбирал цвета для своих картин, стремясь не только достоверно воспроизвести пейзаж, но и достичь гармонии колорита.
Живописное мастерство, стремление без прикрас показать деревенскую жизнь поставили Жана Франсуа Милле в один ряд с барбизонцами и художниками реалистического направления, работавшими во второй половине XIX столетия.
В Германии в конце XVIII в. был изобретён новый вид графики — литография (от греч. «литос» — «камень» и «графо» — «пишу», «рисую»). Оттиски выполнялись переносом краски под давлением с плоской поверхности камня на бумагу. Мастера могли с помощью этой техники передавать множество оттенков чёрного цвета, различные по характеру штрихи и пятна, а также прекрасно имитировать карандашный рисунок и набросок тушью. Литография давала много чётких отпечатков, и её быстро освоила полиграфическая промышленность.
Расцвет литографии во Франции произошёл в 30-40-х гг. XIX в., что было связано с активным участием прессы в общественной жизни. Сатирический журнал «Карикатюр» и газета «Шаривари» высмеивали отрицательные стороны режима Луи Филиппа (1830–1848 гг.), взошедшего на престол после Июльской революции 1830 г. Одними из самых острых были карикатуры и шаржи Оноре Домье.
Будущий художник родился в Марселе в семье стекольщика. Его родители вскоре переехали в Париж. Домье не получил систематического художественного образования, что не помешало ему стать выдающимся мастером литографии. В своих произведениях он обличал ханжество, алчность и духовную пустоту правительства («Законодательное чрево»; 1834 г.). Постоянным героем художника был король Луи Филипп, на всех рисунках напоминающий огромную неповоротливую грушу. Он то выступает в роли лицемера-врача, радостно констатирующего смерть раненого рабочего («Он нам больше не опасен», 1834 г.), то, обнявшись со своими соратниками, воровато вынимает из чужого кармана часы («Мы все честные люди, обнимемся», 1834 г.)…
Домье чутко и эмоционально отозвался на террор, наступивший после Июльской революции. Литография «Улица Транснонен» (1834 г.) изображает трагический финал рабочих восстаний в 1834 г. На улице Транснонен солдаты королевской армии ворвались в один из домов и перебили всех жильцов, включая женщин и детей. Страшным пятном выплывает из мрака фигура мёртвого мужчины в ночном колпаке, лежащего на полу. Он сполз с кровати и придавил собой малыша. Яркий свет безжалостно вырывает из темноты голову убитой старухи. В тени распласталась женщина. В этой гравюре дарование Домье проявилось наиболее полно. Он виртуозно использовал многочисленные серые оттенки и резкие контрасты чёрного и белого.
Новый взлёт творчества художника пришёлся на 1848 г. — время Февральской революции. Стиль Домье несколько изменился, он стал более динамичным. Литография «Последнее заседание экс-министров» (1848 г.) изображает паническое бегство кабинета министров Луи Филиппа при виде юной девушки — аллегорической фигуры Революции.
После прихода к власти императора Наполеона III (1852–1870 гг.) политическая сатира была запрещена.
Последний всплеск творческой активности стареющего художника снова был связан с политическими событиями: франко-прусской войной 1870–1871 гг. и Сентябрьской революцией 1870 г. На литографии «Бедная Франция! Ствол сломан, но корни ещё крепки» (1871 г.) Франция предстаёт искалеченным деревом с одной веткой, согнутой порывом ветра. Его корни глубоко уходят в землю, пытаясь найти в ней опору.
Домье как живописец был неизвестен современникам: он никогда не выставлял свои картины. Лёгкие свободные мазки, отдельные контрастные пятна краски, соединяясь, рождают выразительный и яркий образ Дон Кихота. Он гордо восседает на тощей лошадёнке, прямой и самоотверженный, — великий мечтатель, большой ребёнок, искренне верящий в добро и справедливость («Дон Кихот», 1866–1868 гг.).
Признание пришло к Оноре Домье уже после смерти. В 1901 г. в Париже устроили большую персональную выставку мастера, где были показаны литографии, сделанные им за сорок лет работы, и картины. Благодаря его достижениям техника литографии получила широкое распространение среди французских и европейских мастеров второй половины XIX столетия.
Гюстав Курбе (1819–1877)
Гюстав Курбе родился в семье зажиточного землевладельца из маленького городка Орнана на юго-востоке Франции.
Париж узнал о существовании молодого художника в 1844 г., когда Курбе выставил в Салоне «Автопортрет с чёрной собакой» (1842 г.). На картине красивый юноша с длинными волосами, он мечтательно смотрит на зрителя. У него за спиной скалистый пейзаж родного края, рядом большая собака с шелковистой чёрной шерстью.
В 40-х гг. художник познакомился с поэтом Шарлем Бодлером, барбизонцами, известными критиками. Общение с этими людьми привлекло внимание Курбе к проблемам современности.
В Салон 1850 г. Курбе предложил две картины: «Дробильщики камней» (1849 г.) и «Похороны в Орнане» (1849–1850 гг.). На первой из них художник изобразил двух рабочих, молодого и старого, раскалывающих камни на дороге. Молодой рабочий полон сил, но в его позе нет уверенности и надежды. Ещё более унылый и обречённый вид у старика. Коричневатый тон картины усиливает безрадостное настроение. Картина не сохранилась: она потеряна во время Второй мировой войны.
Курбе написал немало собственных портретов, по которым можно проследить историю его жизни. Это одна из лучших работ в ряду автопортретов художника. Серо-красный фон окружает изнеженное и задумчивое, немного лукавое лицо молодого человека.
«Похороны в Орнане» — огромное полотно площадью двадцать один квадратный метр, на котором Курбе расположил около пятидесяти фигур в натуральную величину. Картина имела сложное программное содержание: скончался дед художника (поэтому в композиции присутствует автопортрет мастера) — современник Великой Французской Революции. Его друг стоит у могилы в костюме конца XVIII в. и как бы вопрошает: какое поколение идёт нам на смену?
Обе картины показались публике и критике грубыми по исполнению и вульгарными по содержанию.
Через пять лет несколько работ Курбе не приняли на Всемирную выставку. Тогда обиженный художник возвёл на собственные деньги павильон, назвав его «Павильоном реализма», и выставил в нём сорок произведений, главным среди которых было полотно «Мастерская художника» (1855 г.). Выпустив каталог выставки, он во вступлении обосновал своё понимание реализма: «Я не хотел никому подражать, никого копировать, и тем более моя мысль не устремилась к легкомысленной цели „искусства для искусства“! Нет! Я просто хотел обрести в полном знании традиции осмысленное и независимое чувство моей собственной индивидуальности. Знать, чтобы мочь, — так я рассуждал. Быть в состоянии выразить нравы, идеи, облик эпохи в соответствии с собственной оценкой, быть не только художником, но и человеком, одним словом, творить живое искусство — такова моя задача».
Картина «Мастерская художника» имела развёрнутое название «Мастерская художника, или Реальная аллегория, характеризующая семилетний период моей художественной жизни». В центре большого полотна сам Курбе, пишущий пейзаж. У него за спиной обнажённая модель — символ жизнеутверждающей творческой энергии. Справа — друзья художника, в том числе поэт Шарль Бодлер, слева — социальные аллегории. Картина написана в тёплых коричневато-жёлтых тонах. Она стала одним из лучших произведений мастера.
В 1867 г. Курбе устроил персональную выставку, построив в Париже на площади Альма павильон. Он показал сто тринадцать картин и, как всегда, вызвал волну споров, похвал и критики.
В 60-х гг. Курбе всё сильнее привлекали пейзаж и натюрморт. В них мастер находил правду и естественность, соответствовавшие его творческим поискам.
Популярность Курбе как борца за новое искусство сделала художника активным участником революции 1870 г., а затем Парижской Коммуны (он был председателем Комиссии художников по охране памятников искусства). Когда Коммуна[109] пала, его приговорили к шести месяцам тюремного заключения.
Опасаясь дальнейших преследований, в 1873 г. Курбе уехал в Швейцарию. В маленьком городке Тур-де-Пейльц он снял старую пустую гостиницу, на втором этаже которой устроил мастерскую. Здесь прошли последние годы жизни художника.
Эдуард Мане (1832–1883)
Эдуард Мане родился в Париже, его семья была достаточно обеспеченной. Решение сына стать художником не устраивало родителей. Но когда после нескольких безуспешных попыток поступить в мореходную школу Мане всё же добился своего, он мог жить, не нуждаясь и не продавая своих картин.
В 1850 г. юноша стал учеником модного парижского живописца Тома Кутюра (1815–1879). Академический стиль, последователем которого был его учитель, не привлекал художника. В 1856 г. Мане ушёл из мастерской Кутюра и отправился в путешествие по Европе. Вернувшись в Париж, он много времени провёл в Лувре, изучая старых мастеров. В 1859 г. Мане попытался выставиться в Салоне. Предложенное им полотно «Любитель абсента» (1858–1859 гг.) было отвергнуто жюри. Не рассчитывая больше на благосклонность официальной критики, художник показал в 1863 г. серию своих работ в частной галерее. Танцовщица Лола стоит у края сцены, гордая, прекрасная («Лола из Валенсии», 1862 г.); грустная уличная певица ест вишни, её задумчивые прекрасные глаза смотрят мимо зрителя, а мысли далеко («Уличная певица», 1862 г.); дамы и кавалеры гуляют в саду Тюильри («Музыка в Тюильри», 1860 г.). Этот калейдоскоп человеческой жизни вызвал у критиков раздражённое определение — «пёстрая мешанина красок».
В 1863 и 1865 гг. Мане представил в Салон две картины — «Завтрак на траве» и «Олимпия» (обе 1863 г.).
«Завтрак на траве», выставленный в «Салоне Отверженных»[110], навеян «Концертом» итальянского живописца эпохи Возрождения Тициана. На лесной поляне расположились мужчины в современных костюмах. Они о чём-то беседуют, не обращая внимания на женщин — обнажённую, сидящую рядом, и другую, купающуюся в ручье. Картина вызвала бурное негодование публики, не оценившей новизны, с которой художник решал чисто живописные задачи — изображение человеческих фигур (в том числе обнажённой) в пейзаже, передача ярких красок солнечного дня.
«Олимпия» — вариация на тему многих композиций старых мастеров, посвящённых красоте женского тела. Обнажённая девушка лежит, облокотившись на подушку, и смело, без тени смущения, смотрит на зрителя. Выставленная в Салоне 1865 г. картина вызвала скандал. Писатель Эмиль Золя выступил в защиту Мане: «Когда наши художники дают нам Венер, они исправляют натуру, они лгут. Эдуард Мане спросил себя… почему не сказать правду: он познакомил нас с Олимпией, девушкой наших дней…».
В 1867 г. Мане открыл собственную выставку в павильоне на площади Альма — своего рода отчёт о десятилетнем периоде творчества. Здесь была представлена, в частности, картина «Флейтист» (1866 г.).
Город стал постоянным мотивом произведений Мане. Парижская толпа, улицы, мастерские художников, кафе и театры — везде и во всём он видел жизнь, достойную воплощения на полотне. На «Портрете Эмиля Золя» (1868 г.) писатель, занятый проблемами современного искусства, предстаёт перед зрителем окружённый многочисленными предметами — японскими гравюрами, репродукциями с картин, бумагами и книгами. В композиции «Завтрак в мастерской» (1868 г.) представлены три персонажа: женщина с серебряным кофейником, мужчина, сидящий за столом, и юноша на переднем плане. Он смотрит вдаль, погружённый в какие-то прекрасные мечты. Фикус в восточной вазе, экзотический шлем и кривая сабля, лежащие на кресле в полумраке комнаты, кажутся воплощением его мыслей. Полотно «Балкон» (1868 г.) изображает родных и друзей мастера; сидящая женщина в белом — его ученица, художница Берта Моризо.
В конце 60-х гг. творчество Мане привлекло молодых художников-импрессионистов — Эдгара Дега, Клода Моне, Огюста Ренуара и др. Его мастерская на время стала центром художественной жизни. Влияние импрессионистов заставило Мане рисовать на пленэре[111] и сделать палитру светлее. Но он не примкнул к их движению и продолжил собственные творческие поиски. В год открытия первой выставки импрессионистов (1874 г.) художник работал с Клодом Моне в Аржантее на берегу Сены. Здесь были написаны его самые яркие, солнечные картины — «Аржантей», «В лодке» (обе созданы в 1874 г.). Мане писал крупными мазками, стремился к чёткой структуре композиции, ясности изображения.
В 1872 г. торговец картинами Поль Дюран-Рюэль (1831–1922), поддержавший ранее Камиля Коро, Теодора Руссо и Жана Франсуа Милле, купил у Мане двадцать четыре работы и на следующий год устроил его выставку в Лондоне. В конце 70-х гг. Салон перестал отвергать картины Мане. В 1881 г. художника даже наградили орденом Почётного легиона.
За год до смерти Мане выставил одно из своих самых совершенных произведений — «Бар в Фоли-Бержер» (1882 г.). За стойкой бара, над натюрмортом из бутылок и фруктов, возвышается немного грустная, обаятельная девушка, слушающая клиента, который отражается в зеркале. Удивительный эффект двойного изображения придаёт картине мистический характер — она словно притягивает взгляд зрителя.
В творчестве Мане объединены достижения как старых мастеров, так и современников и обозначено одно из направлений развития нового искусства. В работах художника вторая половина XIX столетия предстала во всём многообразии своих проявлений.
Импрессионизм
Импрессионизм — художественное направление, возникшее во Франции в последней трети XIX в. На выставке «Анонимного общества художников, живописцев, скульпторов, гравёров и литографов», устроенной в парижском фотоателье в 1874 г., была представлена картина Клода Моне «Впечатление. Восход солнца» (1872 г.) — вид гавани, окутанной розовым туманом, сквозь пелену которого проступает утреннее солнце. С лёгкой руки критика газеты «Шаривари» слово «впечатление» (франц. impression) дало название творчеству участвовавших в выставке художников.
Выставка импрессионистов была первым коллективным вызовом официальному академическому искусству, Салону, критике и консервативно настроенной публике. Клод Оскар Моне (1840–1926), Камиль Писсарро (1830–1903), Пьер Огюст Ренуар (1841–1919), Альфред Сислей (1839–1899), Эдгар Дега (1834–1917) и некоторые другие художники были хорошо известны парижской публике: уже около пятнадцати лет они демонстрировали своё искусство. В 1863 г. в «Салоне Отверженных» вместе с Эдуардом Мане выставлялся Писсарро. Через десять лет на второй выставке «Отверженных» были представлены работы Ренуара, а полотна Моне, Писсарро и Сислея показывал в том же году торговец картинами Поль Дюран-Рюэль. Современники назвали этих художников «бунтовщиками», а жюри Салона постоянно отвергало их произведения.
Знакомство будущих импрессионистов состоялось в конце 60-х — начале 70-х гг. во время занятий в частных художественных мастерских и посещений кафе Гербуа в районе Батиньоль. Появилась «батиньольская группа», объединившая художников, писателей, критиков и любителей искусства. Главой их считался Эдуард Мане. За столиками кафе в спорах о творчестве, новом художественном видении мира и принципах живописи рождалось движение импрессионистов.
Первыми произведениями, в которых новое понимание пейзажной живописи проявилось достаточно полно, были изображения островка Иль-де-ла-Шоссе на Сене, излюбленного места прогулок и купания парижан, прозванного Лягушатником. Наблюдая типичную жанровую сценку, Моне сосредоточил внимание не на действии и персонажах, а на игре солнечного света, связавшего воедино воду, воздух, деревья и людей.
Одним из важнейших правил, которым следовали импрессионисты, стала работа на пленэре. Выйдя на улицу навстречу свету и воздуху, художник попадает в ситуацию, полностью отличающуюся от условий мастерской. Здесь исчезают чёткие контуры, цвет постоянно меняется. Следовательно, можно изобразить лишь мгновенно возникшее впечатление о цвете и форме предмета.
Решая эту задачу, импрессионисты пришли к совершенно новому методу живописи. Они отказались от смешанных цветов, начали писать чистыми яркими красками, густо нанося их отдельными мазками. Нужный тон достигался оптическим смешением красок во время созерцания картины.
В 60-х гг. в Париж были привезены первые японские гравюры, наступило всеобщее увлечение ими.
Японская ксилография[112] оказалась необходимым источником новых художественных приёмов, которые искали молодые французские художники. Яркий и гармоничный колорит, использование воздушной перспективы[113], восприятие природы как бесконечной смены впечатлений — всё это было воспринято импрессионистами и взято в арсенал художественных средств.
Восемь выставок импрессионистов, прошедшие за двенадцать лет исчерпывающе продемонстрировали всё многообразие возможностей нового направления в искусстве.
На первой выставке импрессионистов в 1874 г. Клод Моне показал не только знаменитый «Восход солнца», но и другие полотна. «Бульвар Капуцинок» (1873 г.) — случайный взгляд, брошенный художником сверху из окна на шумящую толпу, заполнившую бульвар. Густая синеватая тень, отброшенная домом, заставляет солнечную сторону улицы сиять и излучать тепло. Огюст Ренуар среди прочих выставил картину «Ложа» (1874 г.), напоминающую работы Эдуарда Мане. Прелестная дама грустно смотрит на зрителя, за её спиной мужчина во фраке рассматривает в театральный бинокль публику. Легче и непосредственнее выглядело полотно «Танцовщица» (1874 г.) того же автора. Серебристо-розовая фигура девушки почти растворяется в воздухе. Здесь также были представлены произведения остальных импрессионистов и художников их круга, в том числе Поля Сезанна.
На второй выставке, устроенной в 1876 г. Дюран-Рюэлем, в одном зале находились работы Моне, Ренуара и Альфреда Сислея, среди которых особенно выделялось полотно «Наводнение в Пор-Марли» (1876 г.). Влажная атмосфера пасмурного дня, тяжёлые сырые облака, нависающие над водой, подёрнутые рябью отражения деревьев и домов под кистью мастера превращаются в многочисленные оттенки коричневого, синего и жёлтого. В другом зале располагались работы Эдгара Дега и Камиля Писсарро, отражавшие два художественных полюса импрессионизма. Картина «Балетный класс» (1875 г.) Дега — царство бесконечного движения. Рама обрезает фигуры балерин. Это усиливает ощущение взгляда, на мгновение остановившегося на действии, происходящем в репетиционном зале. «Пейзаж с большими деревьями» (1875 г.) Писсарро, напротив, наполнен солнечным светом и воздухом, в которых растворяются стволы деревьев и фигура женщины.
В том же 1876 г. критик Эдмон Дюранти (1833–1880), тесно общавшийся с художниками, описал в статье «Новая живопись» научные основы их живописного метода: «В работе над цветом они сделали настоящее открытие, которое… заключается в том, что освещение в природе изменяет краски, что солнце стремится вернуть их в световой комплекс, сливающий семь призматических лучей в один неокрашенный поток, который и есть дневной свет. Целая серия непосредственных наблюдений постепенно привела к расчленению солнечного света на составные элементы, чтобы потом восстановить его единство в общем созвучии всех цветов радуги, наносимых художником на свои полотна. Этот совершенно исключительный результат является следствием как добросовестного отображения увиденного, так и глубокого изучения теории цвета».
В 1877 г., готовясь к очередной выставке, члены группы приняли решение называться импрессионистами, не выставляться в Салоне и выпустить давно задуманный журнал «Импрессионизм». На этой выставке Ренуар представил работы, свидетельствовавшие о зрелости его художественного стиля. На полотне «Качели» (1876 г.) показана будничная сценка в парке, преображённая солнечным светом, падающим на фигуры людей, деревья и землю. Картина «Мулен де ла Галетт» (1876 г.) запечатлела гулянье парижан (среди которых друзья и знакомые художника) в саду популярного танцевального зала на Монмартре. Модистки и клерки, прелестные барышни и элегантные кавалеры танцуют, сидят за столиками, болтают, смеются и кокетничают. Радостная атмосфера праздника передана бесконечным множеством пятен света и цвета, оживляющих героев картины.
Портрет Жанны Самари, актрисы театра «Комеди Франсез», стал для Ренуара своеобразным манифестом импрессионистического портрета. Мазки, как бы произвольно положенные мастером на холст, создают форму. Тени на полотне отливают синевой, глаза актрисы таинственно блестят, завораживая своей глубиной.
Здесь же была выставлена первая серия картин Клода Моне (восемь полотен), названных им «Вокзал Сен-Лазар» (1877 г.). Художник поставил перед собой сложнейшую задачу — запечатлеть на полотне мгновения изменчивого освещения в одном и том же месте. Облака пара, клубящиеся в пространстве вокзала, окутывающие паровозы и людей, стелющиеся по земле, пронизанные светом и вбирающие в себя все оттенки окружающих предметов, стали для живописца главным мотивом полотен. Дега показал картину «Абсент» (около 1875–1876 гг.) — сцену повседневной жизни бедного парижского кафе, а Писсарро выставил пейзаж «Красные крыши. Деревенский уголок зимой» (1877 г.).
В конце 70-х гг. художники стали собираться в кафе «Новые Афины», где между ними разыгрывались отчаянные словесные схватки. Они спорили о необходимости выставляться в Салоне, о работе на пленэре, о том, стоит ли использовать чёрную краску, и о многом другом. Эдуард Мане уговаривал импрессионистов пробиваться в Салон и не противопоставлять себя обществу. Однако новое художественное направление, несмотря на критику, уже вошло в историю искусства. Об этом свидетельствовали две статьи — «Импрессионизм» и «Импрессионист» — в шестнадцатом дополнительном томе «Большого универсального словаря XIX века» Ларусса, вышедшего в 1878 г.
Ренуар и Сислей не участвовали в четвёртой выставке импрессионистов в 1879 г. Изменилось и название объединения: вместо импрессионизма вернулся старый термин — «независимые». Моне показал здесь расцвеченную флагами картину «Улица Монторгей. Праздник 30 июня 1878 года» (1878 г.), Писсарро — прозрачно-серебристое полотно «Дорога под деревьями» (1877 г.), Дега — работу «Мисс Ла-Ла в цирке Фернандо» (1879 г.), на которой изображена акробатка, взмывающая в ярких огнях под куполом цирка.
Ренуар впервые добился успеха в Салоне, выставив там «Портрет мадам Шарпантье с детьми» (1878 г.). Художнику всегда удавались изображения детей. Красиво выстроенная композиция, излучающая тепло и свет, лишённая излишней экстравагантности, вполне удовлетворяла вкусам парижской публики. Ренуар вошёл в светское общество и стал приобретать популярность.
Раскол в стане импрессионистов привёл к тому, что на пятой и шестой выставках в 1880 и 1881 гг. не были представлены работы Моне, Ренуара и Сислея. Организацией выставок в то время занимался Дега. В Салон в эти годы был принят только Ренуар.
Седьмая выставка, состоявшаяся в 1882 г., была последней, когда импрессионисты выступили вместе (Дега выставляться отказался). Её организатором стал Дюран-Рюэль. Он снял огромный и хорошо освещённый зал на улице Сент-Оноре. Размещённые в одном месте, картины разных художников оказались удивительно похожими — это был последний яркий всплеск направления, отдельные участники которого впитали лучшие достижения друг друга. Критики восхищались морскими пейзажами Моне, полотном «Поле маков» (80-е гг.) и говорили о его «излечившемся зрении», которое «теперь поразительно улавливает все световые явления». Они не осознавали, что «излечился» не художник, а они сами.
Картина Ренуара «Девушка с веером» (1881 г.) покорила всех прелестью и непосредственностью модели. Писсарро представил несколько жанровых сцен в пейзаже. В его работах появилась новая техника, которую назвали «трикотаж Писсарро»: художник накладывал серии плотных, прямых, параллельных мазков, иногда перекрещивая их, чтобы образовался сетчатый рисунок. Сислей, напротив, писал тонкими наклонными чёрточками, похожими на запятые («Луэн близ Море», 1881 г.). Брат Эдуарда Мане выразил общее мнение: «…выставка этого года — лучшая из всех, которые устраивала ваша группа».
В следующем году в Париже прошли персональные выставки Моне, Писсарро, Ренуара и Сислея. Они получили положительные отзывы критиков и привлекли внимание покупателей. К импрессионистам привыкли, в глазах публики художники перестали быть бунтовщиками.
Восьмую выставку импрессионистов в 1886 г. организовал Эдгар Дега. Моне, Ренуар и Сислей, обиженные тем, что их не допустили к её подготовке, отказались участвовать. Дега выставил пастели[114], названные «Серия обнажённых женщин, которые купаются, умываются, вытираются, растираются, причёсываются или дают себя причёсывать». Изображения похожи на кадры кинохроники — мгновения скрытого от глаз бытия, таинственного и будничного одновременно. Мастеру здесь удалось достичь единства выразительной линии и цветовых пятен. Событием выставки стали полотна так называемых неоимпрессионистов Жоржа Сёра и Поля Синьяка, похожие на мозаики. Были также представлены работы Поля Гогена.
Это полотно относится к серии видов Парижа, которая была создана Писсарро в 90-х гг. Он впервые обратился к городскому пейзажу и, следуя традиции Моне, написал несколько парижских улиц такими, какими они были видны из окон домов.
Для Дега прежде всего интересен человек Пожалуй, он был единственным импрессионистом, отразившим в своих работах окружавшую жизнь — жизнь посетителей ночных кафе, танцовщиц, прачек, модисток и жокеев.
Эта картина создана в поздний период творчества. Дега изобразил балерин, ожидающих выхода на сцену. Их выхваченные резким светом рампы фигуры неуловимо меняют положение в пространстве и создают иллюзию движения, растянутого во времени.
В 80-90-х гг. Моне, в погоне за мгновением, писал серии видов одного и того же места — «Стога», «Тополя», фасады Руанского собора и пруд в своём имении Живерни. Форма предметов на этих полотнах растворяется в тончайших переливах света.
Эта выставка стала последней. На ней появилось много новых мастеров, чей стиль уже выходил за пределы импрессионизма. История движения закончилась, началась его жизнь в истории. По стопам импрессионистов шло следующее поколение художников: неоимпрессионисты и постимпрессионисты, чьё дарование в полной мере проявилось в два последних десятилетия XIX в.
Неоимпрессионизм
Событием последней выставки импрессионистов в 1886 г. стали не картины уже известных публике мастеров, а полотно «Воскресенье после полудня на острове Гранд-Жатт» молодого художника Жоржа Сёра, приглашённого Камилем Писсарро. Новое течение в живописи, которое представлял Сера, вначале причислили к импрессионизму, а позднее назвали неоимпрессионизмом, пуантилизмом и дивизионизмом.
В книге «От Эжена Делакруа к неоимпрессионистам», посвященной памяти Жоржа Сёра и опубликованной в 1899 г., живописец Поль Синьяк писал: «Неоимпрессионистами называются художники, которые ввели и начиная с 1886 года развивали технику так называемого разделения, пользуясь приёмом оптического смешения тонов и цветов. Эти художники, которые придерживались неизменных законов искусства: ритма, чувства меры и контраста, пришли к новой технике, желая достигнуть наибольшей силы света, колорита и гармонии, что им казалось невозможным ни при каком другом способе… Их метод, подвергшийся такому осуждению, — это метод традиционный и логично вытекает из прошлых методов… живопись неизбежно должна была к нему прийти после метода импрессионистов».
Неоимпрессионизм (от греч. «неос» — «новый») — течение, связанное с импрессионизмом и развивающее его. Цель неоимпрессионизма — заключить живописную интуицию импрессионистов в рамки научного метода, гарантирующего от возможных ошибок. В понятии дивизионизм (от франц. division — «разделение») заключалась суть метода неоимпрессионистов, основанного на законе оптического восприятия. Глаз способен синтезировать нужный цвет, соединяя световые лучи; следовательно, художник может не пытаться смешивать этот цвет на палитре. Он должен просто наносить основные составляющие свет цвета в определённых сочетаниях на полотно. Пуантилизм (от франц. point — «точка») — это техника неоимпрессионистов. Чистые цвета наносятся отдельными маленькими мазками, похожими на точки.
Главными представителями неоимпрессионизма были Жорж Сёра и Поль Синьяк. Жорж Сёра (1859–1891) происходил из среды парижских буржуа. Закончив Школу изящных искусств, он предложил Салону в 1884 г. своё первое большое (два на три метра) полотно — «Купание в Аньере» (1883–1884 гг.). Художник стремился к идеальной красоте, гармонии линий и тонов, возвышающей простое событие до ритуального действа. Отвергнутое Салоном, полотно было выставлено в «Салоне независимых» и стало первым значительным произведением Сёра.
Поль Синьяк (1863–1935) был родом из состоятельной семьи. Он рано начал заниматься живописью, увлёкся импрессионизмом. Синьяк одновременно с Сёра выставил в «Салоне независимых» пейзажи, написанные в импрессионистической манере. Знакомство художников положило начало неоимпрессионизму.
В течение двух следующих лет Сёра работал над полотном «Воскресенье после полудня на острове Гранд-Жатт» (1884 г.). Множество рисунков с натуры и живописных эскизов запечатлели поиски моделей и пейзажа. Законченная работа, впервые показанная на восьмой выставке импрессионистов, вызвала недоумение, восторг и споры. Главное отличие этой картины от «Купания в Аньере» было в изменившейся манере письма. Написанная мелкими мазками, она словно выткана из огромного количества оттенков. Все фигуры расположены лицом к зрителю или в профиль. Позы скованны, лица не видны, однако бросаются в глаза детали: обезьянка, собачки, зонтики, трости, трубка и сигара. Застывший, словно по мановению волшебной палочки, пейзаж окружён странным, нереальным воздухом.
В последующие шесть лет Сёра показал одну за другой несколько картин, отметивших этапы развития созданного им течения. «Натурщицы» (1886–1888 гг.) — большое полотно, на котором изображены три натурщицы в разных позах. Композиция статична, а цветовое решение картины построено на основе дивизионизма: поверхность покрыта маленькими пятнышками краски чистых тонов.
Последняя картина Сёра «Цирк» (1890–1891 гг.) была выставлена в «Салоне независимых» 1891 г.
В отличие от импрессионистов Сёра переносил на холст не мгновенное впечатление от увиденного; цирковые артисты и зрители объединены в целостную, тщательно продуманную композицию.
Жорж Сёра внезапно умер через девять дней после открытия Салона. За несколько лет творчества он собрал вокруг себя маленькую группу единомышленников и поклонников. Самым рьяным его приверженцем стал Синьяк. С ним связано дальнейшее существование неоимпрессионизма. Этот художник был его пропагандистом, написал несколько статей и до конца жизни остался верен его принципам.
Отойдя от импрессионизма, неоимпрессионизм превратился в художественное течение, отразившее одну из сторон творческих поисков конца XIX в. Интеллектуальность и новый подход к технике живописи не только превратили его в значительное явление искусства, но и позволили ему влиять на художественную жизнь начала XX столетия.
Постимпрессионизм
В 80-х гг. XIX в. ситуация во французском искусстве сильно изменилась. Три последние выставки импрессионистов показали высшие достижения этого направления и одновременно свидетельствовали о том, что оно уже исчерпало себя.
В конце столетия четыре художника громко заявили о себе, подводя итог искусству XIX столетия и прокладывая путь в будущее. Это были Поль Сезанн (1839–1906), Винсент Ван Гог (1853–1890), Поль Гоген (1848–1903) и Анри де Тулуз-Лотрек. Яркие индивидуальности, они не объединились в группу, однако с разных сторон двигались к одной цели — познанию истинной сущности вещей, скрывающейся под их внешностью. Так родился постимпрессионизм (от лат. post — «после»). Это течение было тесно связано с импрессионизмом и смогло проявить себя лишь в пору его заката.
Сезанн, самый старший из четырёх художников, долгое время работал параллельно с импрессионистами. Знакомство с Камилем Писсарро и совместная работа на пленэре изменили живописный язык Сезанна. Он участвовал в первой и третьей выставках импрессионистов. Гоген в свою очередь познакомился с Писсарро в 1876 г. и по его рекомендации примкнул к импрессионистам. Его работы были представлены на четырёх последних выставках движения. Голландец Ван Гог соприкоснулся с импрессионизмом в 1886 г. после своего приезда в Париж. Палитра художника стала яркой и чистой под влиянием импрессионизма.
Постимпрессионисты были близки импрессионистам и своим отношением к буржуазному обществу. Но если последние только противопоставляли своё искусство салонному, то первые отрицали буржуазный образ жизни. Сезанн, сын банкира из города Экса, всю жизнь изображал деклассированного художника. Гоген, удачливый биржевой делец, отец пятерых детей, бросил карьеру ради живописи. Он жил в нищете на островах Таити и Хива-Оа, изучая обычаи туземцев и считая их выше достижений европейской цивилизации. Ван Гог, выходец из семьи голландского пастора, изучал теологию в Амстердаме, потом был проповедником на угольных шахтах в Бельгии. Обратившись к живописи, он уехал в Париж, а потом в Арль, где, измученный одиночеством, сошёл с ума и покончил жизнь самоубийством.
Сезанн, Ван Гог и Гоген, не найдя гармонии в современном обществе, обратились к природе, ища в ней успокоения. Однако в отличие от импрессионистов они стремились запечатлеть не мгновения, а вечность. Постимпрессионисты как будто видели не только явные, но и скрытые силы, тайные законы мироздания. Они повернулись к маленькому мирку импрессионистов спиной, расширив свой мир до масштабов Вселенной.
Художник подчинял композиции на холсте внутреннему единству предметов, которого никто, кроме него, не ощущал. Он утверждал: «Всё в природе лепится в форме шара, конуса, цилиндра; надо научиться писать в этих простых фигурах, и, если вы научитесь владеть этими формами, вы сделаете всё что захотите». Цвет в натюрмортах Сезанна, так же как и в пейзажах, всегда несёт энергетический заряд.
Основные черты творчества Сезанна проявились в произведениях 80-90-х гг. Художник искал способы передать материальную структуру вещей — форму, плотность, фактуру, цвет. Тщательно подбирая цветовые соотношения, он нередко подчёркивал контуры предметов резкой линией, сознательно деформировал изображаемое. В его натюрмортах фрукты и посуда приближались к простым геометрическим фигурам, а в пейзажах скаты крыш и стены домов, склоны гор и гладь воды образовывали ровные плоскости. Опираясь на непосредственное впечатление от натуры, мастер строил продуманную и устойчивую композицию, где каждая деталь составляла часть единого целого.
Изображая человека, живописец нередко рассматривал его как любой другой предмет, интересуясь лишь передачей форм, словно это был не портрет, а натюрморт или пейзаж. При этом внутренний мир человека, его характер, настроение отступали на второй план.
Творчество Сезанна отражает родство всех проявлений материального мира, в котором земля, человек, деревья, плоды, стулья, чашки равнозначны.
Возможно, это лучший из портретов, написанных Ван Гогом. Поль Гаше сидит, подперев голову рукой, его взгляд неподвижен, он погружён в глубокое раздумье. Композиция, построенная по диагонали (букет цветов, край стола, наклон фигуры), прихотливо положенные мазки, создающие фон и силуэт персонажа, вызывают ощущение внутреннего беспокойства, напряжения.
О чём думает доктор Гаше — о жизни и смерти, о судьбе человека? Подобные вопросы волновали самого художника, но так и остались для него без ответа.
На полотнах Ван Гога обыденные предметы, люди, пейзаж становятся носителями сокровенных мыслей и чувств художника, передают его эмоциональное состояние. Природа предстаёт здесь в одухотворённом виде.
Лимонно-оранжевым диском висит солнце над полыхающими красным огнём виноградниками, излучая жар. Синева теней и бликов на воде усиливает яркость солнечного света («Красные виноградники», 1888 г.). Солнце похоже на нимб над головой сеятеля, его лучи согревают землю, принимающую семена («Сеятель», 1888 г.). Колышутся хлеба в полях, кипарисы, подобно языкам пламени, устремляются к небу, где над извивающейся линией гор клубятся облака. («Хлеба и кипарисы», 1889 г.).
Поль Гоген, друживший с Ван Гогом, совмещал в своих работах действительность и миф, создавая иную реальность — непосредственную и чистую. Если Ван Гог бежал в яркий южный Арль, а Сезанн почти безвыездно жил в провинциальном Эксе, то Гоген покинул Париж сначала ради патриархальной Бретани, затем ради экзотических Таити и Хива-Оа. Здесь он искал естественную жизнь, не тронутую цивилизацией, стремясь слиться с ней, вернуться к древним корням человечества.
На картине «Видение после проповеди, или Борьба Иакова с ангелом» (1888 г.) бретонки в белых чепцах созерцают разыгрывающуюся в небесах сцену из Библии, которую только что описал священник в церкви. Рядом с ними стоит художник.
Вышедшие из церкви бретонские женщины сидят у распятия, шепча молитвы. Пространство, показанное мастером как бы снизу вверх, напоминает о средневековых книжных миниатюрах. Время остановилось, и невозможно понять, какой это день — сегодняшний или давно минувший («Жёлтый Христос», 1889 г.).
На Таити, куда Гоген отправился в 1891 г., стиль художника приобрёл законченную форму. На его полотнах в бесконечном пространстве, наполненном лиловыми, голубыми и изумрудными пятнами, сохраняются чёткие контуры, гармоничные строение и форма предметов. Изображения приобретают монументальность, делая туземцев идеалом человеческой красоты. Прекрасные люди, связанные с природой телом и духом, становятся главными героями картин («Таитянки», 1892 г.; «Женщина, держащая плод», 1893 г.).
Сарказм и наблюдательность Эдгара Дега нашли последователя в лице Анри де Тулуз-Лотрека. Аристократ по происхождению и калека с детства, он стал завсегдатаем театральных кулис, кафе и публичных домов Парижа. Герои художника — певцы и танцовщицы, акробаты и клоуны, посетители злачных мест и проститутки. Каждому он нашёл удивительно точную, надолго запоминающуюся портретную характеристику.
Тулуз-Лотрек также выполнил серии афиш для парижских кабаре. В его литографиях сочетание выразительных линий и контрастных пятен превращает изображение в живую композицию, делающую зрителя участником события, о котором оповещает афиша. Тулуз-Лотрек ввёл рекламу в сферу художественного творчества, определив основные направления её развития в XX столетии.
Проведя три года на Таити, Гоген приехал в Париж. Но не найдя ни у кого понимания, он вернулся на Таити и в течение пяти лет создал свои самые известные произведения, в том числе лучшие изображения обнажённого тела — «Женщина под деревом манго», «Жена короля» (обе работы 1896 г.).
Большая композиция «Откуда мы? Кто мы? Куда мы идём?» (1897 г.) представляет собой царство первозданного единства природы, человека и божества.
Открытия, сделанные постимпрессионистами в живописи, оказали воздействие на развитие некоторых течений в западноевропейском искусстве XX в. — фовизма, кубизма, экспрессионизма и др.
Живопись Германии
Немецкое искусство во второй половине XIX в. развивалось в одном направлении с другими европейскими школами: обогатившись в середине столетия новыми изобразительными средствами, художники, испытавшие разочарование как в реализме, так и в подражании старым мастерам, вели поиск новых тем и путей их воплощения.
Крупнейшим мастером середины XIX столетия был берлинский живописец и график Адольф фон Менцель (1815–1905). Ещё в первой половине века он заявил о себе как даровитый рисовальщик. Его иллюстрации к труду Франца Куглера «История Фридриха Великого» (1839–1842 гг.) замечательны живым чувством исторического быта. Это неудивительно: художник изучал эпоху прусского короля Фридриха II (1740–1786 гг.) с дотошностью учёного-исследователя. Затем внимание фон Менцеля привлекла работа на натуре. Его заинтересовали живые впечатления, движение воздуха и света. В то время живописец создал яркие и цельные образы повседневности («Комната с балконом», 1845 г.; «Железная дорога Берлин — Потсдам», 1847 г.). Фон Менцель — автор первой в искусстве Германии картины на индустриальную тему — полотна «Железопрокатный завод» (1875 г.). Основное отличие немецкого художника от писавших на сходные сюжеты русских передвижников — в точке зрения. Фон Менцель делает здесь своим героем не человека, а машину: в едва освещённом цеху фигуры рабочих в монотонном движении кажутся составными частями огромного механизма.
Искусству фон Менцеля созвучны работы Вильгельма Лейбля (1844–1900), жившего в Баварии и посвятившего большинство картин быту местных крестьян. Лейбль не поверхностный художник, изображающий жанровые сценки, — его скромные герои всегда наделены яркими личностными характеристиками. Эти особенности и развитое чувство формы, ясная, хотя и грубоватая манера письма сближают работы Лейбля с творениями немецких мастеров XVI в.; их, а также французского живописца Гюстава Курбе художник считал своими учителями.
Очень интересным был и так называемый римский кружок, образованный в 60-70-х гг. немецкими художниками в Италии. Они стремились создавать произведения, в основе которых лежало бы свободное творческое мышление, подлинный «классический» дух, присущий всем великим периодам развития искусства. Их идейный вдохновитель философ и теоретик искусства Конрад Фидлер (1841–1895) считал глаз художника органом особого чувственного восприятия, которое помогает людям открыть первозданное совершенство форм. Художник должен не копировать повседневность, а изучать её, постигая таящиеся в глубине «хаоса действительности» ритм и гармонию, которые составляют суть подлинного искусства.
Андерс Леонард Цорн вырос в крестьянской семье близ провинциального городка Мура в Швеции. В пятнадцать лет он отправился в Стокгольм, собираясь стать скульптором, но за годы обучения в Государственной шведской художественной школе, а затем в Академии художеств раскрылся его талант живописца. Первый успех ему принёс рисунок тушью «Скорбь» (1880 г.). Внешне следуя традициям сентиментального салонного искусства, Цорн проявил здесь гораздо больше вкуса и чувства, чем обычно требовалось. Уже в студенческие годы мастер был надёжно обеспечен заказами.
Затем последовали годы странствий. Поселившись в 1882 г. в Лондоне, Цорн не прекращал путешествовать — посетил Италию, Испанию, Балканы, Константинополь, Алжир — и регулярно навешал родину. В то время он работал в основном акварелью, с удивительной живостью и полнотой передавая калейдоскоп своих путевых впечатлений («Кузины», 1883 г.; «Лодочник в константинопольском порту», 1886 г.). Работы, созданные Цорном в Швеции, более спокойны и задушевны — художник словно заново вглядывается в знакомые с детства лица, пейзажи, предметы («Хлеб наш насущный», 1886 г.).
В 1888 г. Цорн поселился в Париже и обратился к масляной живописи. Отчасти под влиянием французского художника Эдуарда Мане он увлёкся темой обнажённых фигур на пленэре. Одна из многочисленных подобных работ Цорна- «Премьера», написанная в 1894–1895 гг. Мать уговаривает упирающегося малыша войти в воду, пейзаж словно соткан из живительной влаги и утреннего света. Цорн трактует наготу по-крестьянски бесхитростно и мирно; ему одинаково чужды салонная пошлость и грубоватая простота моделей французских живописцев Гюстава Курбе и Эдгара Дега.
В Париже Цорн создал ряд выразительных, острохарактерных портретов. Изображая прославленного комика Эрнеста Александра Оноре Коклена (1889 г.), художник передал улыбающееся лицо и нервно сжатые руки актёра широкими, быстрыми и удивительно точными мазками.
В 1896 г. мастер навсегда поселился в родных местах, в Муре. Изучая местный фольклор, он собрал богатую этнографическую коллекцию, а в 1913 г. построил большой дом в «старинном северном» стиле, который впоследствии превратился в мемориальный музей. Главной темой его творчества стала жизнь шведской провинции. На картине «Танец в Иванову ночь» (1897 г.) мягкий свет белой ночи растворяет ярко-зелёные, красные, чёрные пятна праздничных одежд; танцующие двигаются медленно и плавно — как во сне. Цорн писал колоритные портреты жителей своего края: рыжеволосая румяная крестьянка («Марит», 1891 г.) заплетает косу привычными движениями сильных рук, зажав в зубах красную ленту. Старый скрипач Хинс Андерс изображён за игрой (1904 г.) — морщины на его коричневом лице подчёркнуты резкими тенями, виски и крючковатый нос блестят от испарины, жидкая бородка двигается в такт музыке.
В начале 80-х гг. художник увлёкся офортом. (Это вид гравюры, когда процарапанный в слое лака на металлической пластине рисунок протравливается кислотой, а полученное углублённое изображение заполняется краской и оттискивается на бумагу.) Цорн воспроизводил в этой технике свои акварели и картины, создавал жанровые сцены и портреты и к 90-м гг. стал одним из ведущих европейских гравёров. По словам русского художника и историка искусства А. Н. Бенуа, Андерс Цорн «представляет всей своей ясностью, всей своей безграничной любовью к простоте, всем своим отвращением к какой-либо формуле самый разительный контраст… художникам, выросшим на подражании старым мастерам… На картинах… всё ясно, светло и по тому самому — хорошо, красиво; его произведения не напоминают вкусных пряников… но действуют как прекрасная, чистая ключевая вода».
Взгляды Фидлера воплотил один из руководителей кружка — живописец Ханс фон Маре (1837–1887), автор фресок, украшающих стены библиотечного зала Зоологической станции в Неаполе (1873–1874 гг.): Фон Маре изобразил само здание станции на морском берегу, учёных, отдыхающих под навесом, рыбаков, развесивших сети, лодочников. В будничной тематике художник не видит ничего случайного, его персонажи держатся со спокойным достоинством.
В 80-90-х гг. в Германии распространился импрессионизм; это течение возглавил живописец Макс Либерман (1847–1935). Повышенный драматизм, чёткость форм и резкость красок отличают картины Ловиса Коринта (1858–1925), в частности «Отелло» (1884 г.). Его работы предвосхитили искусство начала XX столетия.
Живопись Англии
В живописи Англии главенствующее положение сохранила академическая школа. Неглубокие, слащавые, с надуманными сюжетами работы членов лондонской Королевской академии искусств пользовались большой популярностью у невзыскательной викторианской публики. Однако на протяжении второй половины XIX столетия академия не дала ни одного интересного художника.
Наиболее ярким явлением той эпохи стало творчество «Братства прерафаэлитов» — первого в истории английской живописи объединения художников.
Тогда же в Англии работал один из самых независимых и своеобразных художников XIX в. — Джеймс Уистлер. Его творческие поиски, как и у прерафаэлитов, были направлены против академизма; он пытался отобразить на холсте непосредственное восприятие окружающего мира.
К концу века и неоклассицизм, и академическая живопись, и поиски образов в искусстве Средневековья и Возрождения исчерпали себя. В двери стучалось новое, XX столетие — век художников-революционеров и безграничных творческих экспериментов.
Прерафаэлиты
В 1849 г. три английских живописца выставили на суд публики картины, подписанные монограммой[115] «PRB». Полотна были столь же таинственны, сколь необычны. В залах Королевской академии искусств среди привычных парадных портретов, сентиментальных бытовых сценок и скучных мифологических композиций две картины: «Риенци» и «Изабелла» — притягивали взор яркими красками и странными сюжетами. Отдельно, в галерее Портланд на углу Гайд-парка, была выставлена ещё одна работа — «Юность Марии».
Вскоре тайна монограммы открылась: это был символ творческого объединения художников — «Братства прерафаэлитов» (англ. PreRaphaelite Brotherhood, от лат. ргае — «перед», «впереди», итал. Rafael — «Рафаэль» и англ. brotherhood — «братство»).
История «Братства» началась в 1848 г., когда познакомились студенты школы Королевской академии Уильям Холмен Хант (1827–1910), Данте Габриэл Россетти (1828–1882) и Джон Эверетт Миллес (1829–1896). Им не нравились система академического образования, модные живописцы и консервативные вкусы викторианского общества. Молодые художники не хотели изображать людей и природу отвлечённо красивыми, а события — далёкими от действительности, и, наконец, им надоела условность официальных мифологических, исторических и религиозных произведений.
Осенью того же года было основано «Братство прерафаэлитов». Определение «прерафаэлиты» они выбрали, чтобы подчеркнуть противостояние стилю итальянского художника Высокого Возрождения Рафаэля Санти и выразить интерес к творчеству итальянских мастеров Проторенессанса и XV столетия. В этой эпохе их привлекали «наивное простодушие», а также истинная духовность и глубокое религиозное чувство. Романтики по своей сути, прерафаэлиты открыли и мир образов средневековой английской литературы, ставшей для них постоянным источником вдохновения. Слово «братство» передавало идею закрытого, тайного сообщества, подобного средневековым монашеским орденам. Увлечение Средневековьем заставило прерафаэлитов изменить отношение и к декоративно-прикладному искусству, противопоставив бездушным изделиям промышленного производства высокое качество вещей, сделанных ими вручную.
Эти идеи члены «Братства» изложили в статьях, рассказах и поэмах, которые они публиковали в своём журнале «Росток». Благодаря ему к концу 1850 г. о прерафаэлитах знали не только в академии, но и за её пределами.
Писатель, историк и критик искусства Джон Рёскин стал известен, когда опубликовал в 1843 г. первый том книги «Современные живописцы» (впоследствии дополненный ещё четырьмя томами). На страницах этого сочинения Рёскин подробно разбирал английскую пейзажную живопись. Критик отвергал грубость и несовершенство реальной природы. В частности, он превозносил Уильяма Тёрнера как величайшего пейзажиста XIX в., считая, что его творчество основано только на воображении и чистом вымысле. Нападая на другого английского пейзажиста, Джона Констебла, Рёскин говорил: «…если вы желаете промокнуть под дождём, то можете пойти и промокнуть без помощи Констебла». Через тридцать лет после его смерти Рёскин яростно ополчился на молодого Джеймса Уистлера, продолжившего живописные поиски пейзажистов начала XIX в. По словам Рёскина, Уистлер «швырнул банку с краской в лицо публике».
Религиозные и символические мотивы, появившиеся в работах молодых художников-прерафаэлитов, показались Рёскину важным открытием в искусстве. Благодаря его поддержке «Братство прерафаэлитов» быстро получило признание.
Викторианское общество с готовностью восприняло идеи Джона Рёскина. Долгие годы его субъективные, эмоциональные и подчас нелогичные оценки владели умами англичан.
Здесь изображён эпизод из романа английского писателя Эдуарда Булвер-Литтона «Риенци, последний римский трибун» (1835 г.), посвящённого событиям средневековой итальянской истории. Герой романа Кола Риенци, благородный молодой человек, спас Папу Римского во время заговора знатных римлян. Из мести они убили его маленького брата. На картине Риенци клянётся над телом умирающего отомстить. Известно, что Риенци художник написал с Данте Габриэла Россетти, его сподвижника рыцаря Адриана, стоящего на коленях слева, — с Миллеса, а окружающий пейзаж — непосредственно с натуры.
Вскоре к прерафаэлитам присоединились художник Джеймс Коллинсон (1825–1881), скульптор Томас Вулнер (1825–1892), а также Фредерик Джордж Стивенс (1829–1907) и брат Данте Габриэла Уильям Майкл Россетти (1829–1919). Двое последних позднее стали писателями и художественными критиками. Прерафаэлиты отказались от академических принципов работы и считали, что всё необходимо писать с натуры. Художники полагали, что нельзя изображать посторонних людей, поэтому всегда выбирали в качестве моделей друзей или родственников. Они внесли изменения и в традиционную технику живописи: использовали чистые цвета, писали без подмалёвка[116] по сырому белому грунту[117]. На загрунтованном холсте прерафаэлиты намечали композицию, наносили слой белил и убирали из него масло промокательной бумагой, а затем писали поверх белил полупрозрачными красками. Выбранная техника позволила добиться ярких, свежих тонов и оказалась такой долговечной, что их работы сохранились в первозданном виде до наших дней.
Картина создана по мотивам стихотворения английского поэта-романтика Джона Китса «Изабелла, или Горшок с базиликом». (Оно в свою очередь написано на сюжет новеллы из произведения итальянского писателя эпохи Раннего Возрождения Джованни Боккаччо «Декамерон»). Прелестная Изабелла склоняется к своему возлюбленному Лоренцо, предлагающему ей половинку апельсина. Влюблённые поглощены друг другом и не замечают злобных взглядов братьев Изабеллы. Один из них, сидящий напротив девушки, ухмыляется и пинает её собаку. За внешне спокойными позами братьев скрыт драматический конфликт. Они ненавидят Лоренцо и замышляют кровавое убийство. Миллес, так же как и Хант, писал всех персонажей с друзей и родственников. В мужчине, вытирающем губы, он изобразил своего отца, в Изабелле — невестку, в молодом человеке, пьющем вино, — Данте Габриэла Россетти.
Воспринимая христианство как духовное начало, возвышающее искусство, прерафаэлиты обратились к сюжетам из жизни Иисуса Христа и Девы Марии. В 1850 г. Данте Габриэл Россетти выставил полотно «Ессе ancilla domini» (лат. «Слуга Господня», 1850 г.), на котором изобразил Благовещение[118]. В пустой комнате на узком ложе, прижавшись к стене и потупив взор, сидит юная Мария. Перед Ней стоит прекрасный архангел, о небесном происхождении которого говорят нимб над головой и язычки пламени под ногами. В правой руке у Гавриила белая лилия, к ней прикован заворожённый взгляд Марии, левой рукой архангел посылает Ей весть — поток Божественной, животворящей энергии. Над его рукой парит голубь — символ Святого Духа. Перед ложем Марии — станок с уже вышитой на алой ткани лилией. Работа не понравилась публике: художника обвинили в подражании старым итальянским мастерам.
Одновременно Миллес показал на выставке Королевской академии работу «Христос в доме Своих родителей» (1850 г.). Он изобразил эпизод из детства Иисуса Христа и сопроводил его словами из Ветхого Завета: «Ему скажут: „Отчего же на руках у тебя рубцы?“. И он ответит: „Оттого, что меня били в доме любящих меня“». Художник хотел представить эту сцену совершенно реальной: писал стружки в плотничьей мастерской, фигуру Иосифа — с плотника, его голову — с головы своего отца.
Это таинственная, насыщенная символикой и скрытой от глаз духовной жизнью картина. Тихо и мирно двигаются пальцы юной девушки, под присмотром матери вышивающей лилию на алой ткани. Её взгляд не следит за работой, он прикован к живой белой лилии — символу чистоты и невинности. На полу у ног Марии лежат пальмовая ветвь с семью листьями и палка с семью колючками, перевитые лентой с латинской надписью: «Tot dolores tot qaudia» («Сколько страданий, столько и радости»), напоминая о Страшном Суде. За спиной Анны, матери Марии, изображены крест, увитый плющом, и голубь в круге — символ Святого Духа. Образы Анны и Марии были написаны с матери и сестры художника.
На переднем плане картины рядом с плотницким столом стоит на коленях Дева Мария. Она с состраданием и любовью смотрит на Сына. Мальчик, жалуясь, показывает Ей рану на руке. За столом Иосиф[119] занят работой со своими помощниками, на полу валяются свежие стружки, за дверью в загоне толпится стадо овец. Сцена залита ярким солнечным светом и воспринимается совершенно естественно. Полотно Миллеса вызвало яростную критику: современников раздражало, что он изображает Святое Семейство как простых людей. Художник изменил название картины, она стала называться «Плотницкая мастерская».
Творчество прерафаэлитов было тесно связано с литературой: с произведениями итальянского поэта эпохи Возрождения Данте Алигьери, английских поэтов Уильяма Шекспира и Джона Мильтона, давно забытыми средневековыми легендами и балладами с благородным поклонением прекрасной даме, самоотверженным мужеством рыцарей и мудростью волшебников. Многие из этих сюжетов нашли отражение на полотнах молодых художников.
Наиболее тонкое и своеобразное воплощение эти темы получили у Данте Габриэла Россетти (названного в честь Данте Алигьери). В 1855–1860 гг. он создал в технике акварели ряд работ, лучшей из которых стала «Свадьба Святого Георгия и принцессы Сабры» (1857 г.). Георгий обнимает возлюбленную, его волосы и доспехи отливают золотом. Сабра, приникнув к плечу рыцаря, отрезает золотыми ножницами локон своих волос. Влюблённых окружают кусты роз. За ними стоят ангелы, ударяющие золотыми молоточками в золотые колокольчики. Данте Габриэл Россетти создал прекрасную сказку о вечной и всепобеждающей любви.
По-иному — торжественно и печально — воплощает литературный сюжет Миллес на картине «Офелия»[120], созданной в 1852 г. В зеленоватой воде среди водорослей плывёт тело утонувшей Офелии. Её парчовое платье намокло и отяжелело, лицо бледно, руки безжизненно застыли и уже не могут удержать букет цветов. Воду и окружающие её заросли художник написал с натуры, а Офелию — с Элизабет Сиддел, будущей жены Данте Габриэла Россетти, нарядив девушку в старинное платье из антикварной лавки и уложив её в ванну с водой.
В 1853 г. первый период в истории «Братства прерафаэлитов» закончился. Миллес не выдержал постоянной критики и стал членом Королевской академии искусств. Данте Габриэл Россетти объявил это событие концом «Братства». Постепенно его покинули остальные друзья. Вулнер уехал в Австралию, Хант отправился на Ближний Восток искать места, описанные в Ветхом Завете.
Новый этап в движении прерафаэлитов начался со знакомства Данте Габриэла Россетти и двух студентов Оксфордского университета — Уильяма Морриса (1834–1896) и Эдуарда Берн-Джонса (1833–1898).
В Оксфорде — одном из старейших университетских городов Англии (его университет был основан в XII в.) — они впитали дух Средневековья и впоследствии только в нём видели источник творческого вдохновения. Из статей критика Джона Рёскина студенты впервые узнали о существовании «Братства прерафаэлитов», а в доме одного из друзей они увидели акварель Данте Габриэла Россетти «Данте, рисующий ангела» (1853 г.). Работа произвела на Морриса и Берн-Джонса сильнейшее впечатление. С этого момента прерафаэлиты стали для них идеалом в живописи, а Данте Габриэл Россетти — кумиром. В 1855 г. молодые люди покинули Оксфорд, окончательно решив посвятить себя искусству.
В 1857 г. Данте Габриэл Россетти вместе с другими мастерами (в их числе был Моррис) расписал стены одного из новых зданий в Оксфорде сценами из книги «Смерть Артура[121]» (1469 г., издана в 1485 г.) английского писателя Томаса Мэлори.
Под влиянием этой работы Моррис написал полотно «Королева Гиневра» (1858 г.), изобразив в роли жены короля Артура свою будущую жену Джейн Бёрден. Он и Данте Габриэл Россетти много раз рисовали эту женщину, находя в ней черты романтической средневековой красоты, которой они так восхищались.
Идеи «Братства прерафаэлитов» полностью разделял Форд Мэдокс Браун (1821–1893), у которого какое-то время учился Данте Габриэл Россетти. Однако Браун, считая себя старше, скептически воспринимал любые формы творческих союзов и относился к «Братству» как к детской игре. Под впечатлением от проводов друга, скульптора Томаса Вулнера, отправившегося в Австралию на золотые прииски, он создал это полотно.
На борту шлюпки сидит грустная молодая пара. Взгляд женщины устремлён к родным берегам, которые они покидают. Взор мужчины печален. Он не знает, что ждёт их в будущем, и может предложить жене только крепкие руки. Художник написал супругов с себя и со своей жены.
Данте Габриэл Россетти оказал сильное воздействие и на творчество Берн-Джонса. Одна из первых работ мастера — акварель «Сидония фон Борк» (1860 г.). Её сюжет взят из книги немецкого писателя первой половины XIX в. Вильгельма Мейнхольда «Сидония фон Борк. Монастырская колдунья», очень популярной в кругу прерафаэлитов. Книга повествовала о жестокой колдунье, чья необычайная красота делала мужчин несчастными. Художник изобразил Сидонию замышляющей новое преступление. Одетая в великолепное платье девушка с пышными золотистыми волосами судорожно сжимает висящее на шее украшение. Её взгляд полон холодной ненависти, а фигура выражает непреклонную решимость.
Берн-Джонс возглавил движение прерафаэлитов в 70-х гг., когда Данте Габриэл Россетти начал болеть и почти перестал заниматься живописью. Яркий пример зрелого творчества художника — полотно «Зеркало Венеры» (1898 г.). Прекрасные девушки, похожие друг на друга, в одеждах, напоминающих античные, глядят в ровное зеркало пруда. Они заворожены собственной красотой и ничего больше не замечают. Их окружает холмистый пейзаж, навеянный итальянской живописью XV в. В последние годы жизни Берн-Джонс также обратился к легендам об Артуре. Самой важной картиной художник считал «Последний сон короля Артура в Аваллоне» (1881–1898 гг.). Аваллоном в кельтской мифологии называют «остров блаженных», потусторонний мир, чаще всего помещавшийся на далёких «западных островах». По преданию, на Аваллон был перенесён смертельно раненный в сражении Артур. Берн-джонсовское полотно так и осталось незаконченным.
«Красный дом» Уильяма Морриса в Кенте спроектировал и построил в 1859 г. его друг и помощник архитектор Филипп Спикмен Уэбб (1831–1915). В основу проекта зодчий положил тип английского деревенского коттеджа. Дом Морриса, сложенный из красного кирпича, в плане был Г-образным. Окна имели различную форму (квадратную, прямоугольную, круглую), в некоторых из них стояли витражи. По стенам дома взбирались, опутывая жилище, столь любимые прерафаэлитами вьющиеся растения. Во дворе находился настоящий деревенский колодец.
В 1860–1865 гг. Моррис с друзьями оформил интерьеры «Красного дома». Они сделали своими руками мебель, ковры, занавески, витражи и даже дверные ручки. Данте Габриэл Россетти написал для кабинета Морриса триптих (картину, состоящую из трёх частей) на темы стихотворений Данте Алигьери.
«Красный дом» стал местом, где Моррис организовал мастерскую по изготовлению предметов декоративно-прикладного искусства. Вместе с ним работали Эдуард Берн-Джонс, Форд Мэдокс Браун и многие другие. Моррис научился ткать, делать посуду, набивать рисунок на ткани. Он перестал бриться и стричь волосы, выходил к заказчикам в грязном рабочем фартуке и с руками, испачканными краской или глиной.
Новый образ жизни привлекал людей в мастерскую Морриса. Посетителям казалось, что они попадают в самую гущу творческого процесса. Призыв «Не имейте в своём доме ничего, что бы вам не пригодилось или не казалось красивым» нашёл немало последователей.
В 1890 г. Моррис организовал издательство, в котором вместе с Берн-Джонсом напечатал несколько книг. Опираясь на традиции средневековых переписчиков, Моррис, так же как и английский график Уильям Блейк, попробовал найти единый стиль оформления страницы книги, её титульного листа и переплёта. Лучшим изданием Морриса стали «Кентерберийские рассказы» английского поэта Джефри Чосера. От этой книги веет ожившим Средневековьем: поля украшены вьющимися растениями, текст оживляют заставки-миниатюры[122] и орнаментированные заглавные буквы.
«Кентерберийские рассказы» вышли в год смерти Уильяма Морриса. Через два года не стало Эдуарда Берн-Джонса. История движения прерафаэлитов закончилась. Наступило XX столетие, мастерам которого они оставили большое наследство благодаря возвышенной вере в искусство и творческим достижениям, изменившим отношение общества и художников к живописи, оформлению книги и декоративно-прикладному искусству.
Джеймс Уистлер (1834–1903)
Один из самых интересных и необычных художников второй половины XIX в. Джеймс Эббот Мак-Нил Уистлер родился в Соединённых Штатах Америки. В 1855 г. он приехал в Париж и начал посещать популярную среди французских живописцев мастерскую швейцарского педагога Марка Шарля Габриэля Глейра (1808–1874). В Париже Уистлер познакомился с Гюставом Курбе, художником-новатором, главой реалистического направления во Франции.
В то время молодой художник увлёкся гравюрой и создал серию из двенадцати листов, которой дал название «Французская сюита офортов» (1858 г.). «Уистлер занимался своими офортами в самых различных условиях, — вспоминал французский художественный критик, друг и биограф художника Теодор Дюре, — рисуя прямо на меди без всякой подготовки или предварительных набросков. Для него медная доска и остриё были тем, чем для других являлись бумага, перо или карандаш. Поэтому так редки его карандашные рисунки на бумаге, тогда как количество гравюр его весьма значительно».
После неудачной попытки выставиться в парижском Салоне 1859 г, художник покинул Францию и уехал в Лондон. С этого момента начались его бесконечные странствия между Лондоном и Парижем, Европой и Америкой, постоянная смена квартир и мастерских, вечные поиски новых впечатлений.
В 60-х гг. XIX в. Уистлер увлёкся японским искусством. В частности, он начал собирать гравюры японского художника Кацусики Хокусая. Живописец заимствовал у японских мастеров яркий цвет, статичность композиции. Это полотно — яркая иллюстрация его увлечения. Женщина в чёрно-красном кимоно (национальной японской одежде) сидит на полу около низкого столика и рассматривает гравюры, разбросанные вокруг. Рядом с ней золотая ширма, цвет которой контрастирует с зеленоватым цветом пола. Натурщица не похожа на японку, а интерьер лишь отдалённо напоминает японский дом. Здесь всё — маскарад, игра, живописная фантазия.
Вначале лондонская публика встретила Уистлера вполне приветливо. На выставке Королевской академии искусств было показано полотно «У рояля» (1858–1859 гг.), отвергнутое во Франции. Но, выставив через три года картину «Девушка в белом» (1862 г.), художник столкнулся с уже знакомой реакцией публики. В частной галерее на Бейкер-стрит работу не заметили, на выставку Королевской академии её не приняли. В Париже Салоном 1863 г. картина также была отвергнута. Тогда Уистлер вместе с Гюставом Курбе, Эдуардом Мане и другими мастерами, также не принятыми в Салон, решил выставляться в специально выделенном для них императором Наполеоном III помещении. Так Уистлер попал в «Салон Отверженных». Наибольшей критике подверглись «Завтрак на траве» Мане и «Девушка в белом» Уистлера. Эта живопись казалась незаконченной, грубой и лишённой привычной академической гладкости. Уистлер стремился найти гармоничное единство большого числа оттенков белого цвета, поэтому один из критиков даже назвал её «симфонией в белом». В дальнейшем художник часто называл свои работы музыкальными терминами.
В 70-х гг. XIX в. художник написал несколько портретов, в которых, так же как в своих пейзажах, попытался найти сочетание тонов, наиболее точно отражавшее впечатление от модели. На портрете женщина в чёрном платье сидит в профиль, меланхолично глядя вдаль. Этот образ отчуждён и одинок, как может быть одинока только старость. Серебристо-серая тональность картины полностью соответствует её настроению.
Это прославленное собрание английской живописи XVI–XIX вв. и современного искусства Европы и США носит имя основателя — промышленника Генри Тейта (1819–1899). В 1894 г. он подарил государству шестьдесят семь картин (в частности, «Офелию» Джона Эверетта Миллеса) и три скульптуры британских авторов XIX в. На его же средства вскоре было возведено музейное здание на набережной Темзы. Двери нового музея распахнулись для посетителей в августе 1897 г.
Первоначально предполагалось, что галерея Тейт станет филиалом Национальной галереи, где разместятся произведения английского искусства XIX в. В первую экспозицию вошли собрание Тейта и пятьдесят семь полотен Рейнолдса, Гейнсборо, Констебла и других выдающихся английских художников, подаренные Национальной галерее коллекционером Робертом Верноном. Восемьдесят пять полотен были приобретены на средства фонда, основанного в 1841 г. скульптором Фрэнсисом Чантри, чтобы создать музей английского искусства.
В 1917 г. в галерею Тейт были переданы из Национальной галереи первые произведения зарубежного искусства — тридцать девять картин французской школы: «Музыка в Тюильри» Эдуарда Мане, «Зонтики» Огюста Ренуара, работы Клода Моне, Эдгара Дега и др. На пожертвования частных лиц приобретены полотно «Подавальщица пива» Мане, композиции Винсента Ван Гога, в том числе знаменитые «Подсолнечники», «Купание в Аньере» Жоржа Сёра, картины Анри Руссо, Анри Матисса, Пабло Пикассо, Жоржа Брака.
В 1937 г. в галерее Тейт открылся зал скульптуры с произведениями Огюста Родена и Аристида Майоля.
В годы Второй мировой войны музейные фонды продолжали пополняться. В 1939–1945 гг. было приобретено или получено в дар свыше четырёхсот памятников искусства, в их числе работы Уильяма Блейка, прерафаэлитов, Василия Кандинского, Амедео Модильяни, Марка Шагала. В 1946 г. галерея Тейт совместно с Национальной галереей искусств (Вашингтон) провела выставку «Американская живопись с XVIII в. до наших дней». Это было первое серьёзное знакомство европейской публики с искусством США.
Сейчас в фондах галереи Тейт хранится свыше сорока тысяч произведений — это самое большое художественное собрание Лондона. В 1987 г. к её корпусам пристроено новое крыло — так называемая галерея Клор. Здесь размещён «музей одного мастера» — почти полное художественное наследие Джозефа Меллорда Уильяма Тёрнера (триста картин и свыше двадцати тысяч рисунков и акварелей), завешанное автором государству в 1851 г.
К концу 60-х гг. художник полностью посвятил себя пейзажу. Его привлекали сумерки, время тонких полутонов и множества синих оттенков. Но тональность работ никогда не повторялась, и в каждом случае Уистлер находил особое цветовое решение. Таковы виды Темзы: «Ноктюрн[123] в синем и зелёном. Челси» (1871 г.), на котором море сливается с небом в единую синеватую гамму; «Ноктюрн в синем и серебряном. Огни Креморна» (1872 г.) со вспышками фейерверка в тумане над Темзой; «Ноктюрн в синем и золотом. Мост в Баттерси» (1872–1875 гг.), где изысканный силуэт моста растворяется в сумеречной мгле. По мнению современника, в этюдах Темзы Уистлер «достиг тогда высшей точки своего искусства по совершенству техники, лёгкости и гибкости штриха, жизненности целого».
В поисках нужного тона художник заранее смешивал краски. Этот процесс длился иногда несколько дней. Вместо палитры он использовал крышку полированного стола. К концу сеанса стол превращался в месиво красок и напоминал его пейзажи. Уистлер долго работал над своими полотнами, часто соскребал нанесённый красочный слой и заново писал не понравившееся место, но в законченной вещи всегда стремился к ощущению лёгкости, непринуждённости.
Это обманчивое впечатление заставило Джона Рёскина обвинить живописца в том, что цена полотен завышена и не соответствует вложенному в них труду. Разразился скандал, закончившийся судебным процессом. В 1878 г. Уистлер впервые в истории европейского общества подал иск в защиту прав художника. Он писал адвокату: «Предмет спора заключается не просто в личных разногласиях между мной и мистером Рёскином, но это бой, который ведут художники… а Уистлер в данном случае является Дон Кихотом». Художник выиграл процесс, но судебные издержки оказались велики. Всё его состояние: картины, коллекция японских гравюр, дом — пошло с молотка.
Один из лучших портретов Уистлера — изображение двенадцатилетней девочки. Он писал его долго, в течение семидесяти сеансов (как и другие работы). Художник сам придумал фасон платья и специально заказал коврик Всё в этом портрете тщательно продумано и связано в ансамбль. Однако кажется, что событие мимолётно и сцена случайна. Героиню портрета сравнивали с «маленькой белой бабочкой, на минуту опустившейся с трепещущими крылышками».
В последние годы жизни к Уистлеру пришло признание и в Англии, и в Европе, и в Америке. До конца своих дней он продолжал переезжать с места на место, ядовито критикуя врагов, самоотверженно отстаивая и пропагандируя своё творчество. В 1890 г. художник опубликовал «Изящное искусство создавать себе врагов» — книгу, включившую его статьи и высказывания, а также подборку наиболее нелепых отзывов о своих произведениях.
Творчество Уистлера завершает развитие английской живописи в XIX в. Его индивидуальная манера письма, свобода кисти, стремление наиболее точно выразить сущность природы и человека с помощью цветовой гармонии свидетельствовали о том, что появилось новое искусство, свободное от академических норм и требований.