Архитектура позднего барокко и неоклассицизма
В XVIII в. масштабы строительства в Италии сократились, так как многие итальянские государства были охвачены экономическим кризисом.
Архитектор Филиппо Ювара (1678–1736) выполнял заказы в Португалии и Испании (мастер умер в Мадриде во время работы над проектом королевского дворца). Однако лучшие его постройки находятся в Турине (на северо-западе Италии). Прежде всего это величественные и одновременно очень гармоничные монастырь и церковь Суперга (1715–1731 гг.), расположенные на высоком холме и определяющие облик города. В плане храм напоминает древнеримский Пантеон: центрическое здание с монументальным портиком увенчано куполом.
В 1718 г. Ювара пристроил к средневековому замку в центре Турина дополнительный корпус, который получил название палаццо (дворца) Мадама (1718–1720 гг.). Большую часть его занимает огромный вестибюль с двумя широкими лестницами. Декоративное оформление выполнено с тонким вкусом, а лестницы придают всему сооружению монументальность.
Наиболее крупная работа Ювары — королевский охотничий замок Ступиниджи близ Турина (1729–1734 гг.). К центральной части мощного дворцово-паркового комплекса — двухъярусному овальному залу с куполом — ведёт ряд дворов с узкими аллеями. Позади зала расположен парк.
В Риме в XVIII в. строили не так много и оригинально, как раньше. В ансамбле знаменитого фонтана Треви и палаццо Поли (1732–1762) гг., архитектор Никколо Сальви, скульпторы Пьетро Браччи и Джованни Баттиста Маини) большие размеры архитектурных деталей и скульптурного убранства производят впечатление не монументальности, а скорее громоздкости. В этом комплексе уже нет изящества лучших памятников барокко.
И всё же в римской архитектуре позднего барокко появилось подлинно прекрасное сооружение — это великолепная лестница на площади Испании (1721–1725 гг., архитекторы Алессандро Спекки и Франческо де Санктис). Мастера должны были соединить пространство небольшой площади Испании с храмом Санта-Тринита деи Монти, расположенным на высоком холме. Лестница, окаймлённая балюстрадой, сначала описывает овал перед фасадом храма и стоящим у входа обелиском, затем, словно река, разделяется на два «рукава», вновь сливается и, наконец, расширяется перед пространством площади. По широким и низким ступенькам очень удобно подниматься и спускаться. Эта лестница зрительно увеличивает размеры площади и помогает почувствовать, как хорош строгий фасад церкви.
Во второй трети XVIII столетия в итальянскую архитектуру постепенно проникают веяния неоклассицизма. Это можно увидеть в облике реконструированной раннехристианской базилики Сан-Джованни ин Латерано в Риме (1735 г., архитектор Алессандро Галилеи), возведённой ещё в IV в. при жизни императора Константина Великого. В интерьере обновлённой базилики преобладают черты позднего барокко — роскошь и помпезность. А в фасаде воплотилось стремление к упорядоченным, гармоничным и строгим формам. Лёгкая и изящная скульптура в стиле барокко венчает верхнюю балюстраду[41]. Такое завершение делает Сан-Джованни ин Латерано похожей на собор Святого Петра — два римских храма словно вступают в диалог.
Черты зарождающегося неоклассицизма видны и в обновлённом фасаде базилики[42] V в. Санта-Мария Маджоре (1734–1750 гг., архитектор Фердинандо Фуга), хотя изобилие скульптуры и лепного убранства напоминает о традициях барокко.
Раскопки в Помпеях и Геркулануме и издание в 1764 г. в Риме капитального труда «История искусства древности» немецкого теоретика искусства Иоганна Иоахима Винкельмана окончательно склонили зодчих на сторону неоклассицизма.
Итальянский архитектор Джованни Баттиста Пиранези (1720–1778) прославился не осуществлёнными постройками, а гравюрами и рисунками. Он вообще считал, что современные ему архитектурные идеи могут быть воплощены лишь в рисунках. Пиранези создал сотни гравюр с видами Рима, проектов воображаемых зданий и архитектурных фантазий. Самыми загадочными среди них были «Тюрьмы», впервые изданные в 1745 г. и повторно около 1 760 г.
На этих гравюрах изображён странный мир. Сначала кажется, что перед зрителем интерьеры каких-то гигантских зданий, однако здесь не видно ни одного окна. Нагромождённые друг на друга подвесные мосты, лестницы, башенки, непонятные конструкции заполнены орудиями пыток и крошечными фигурками людей, которые карабкаются по стенам и лестницам или снуют в разных направлениях. «Тюрьмы» освещены загадочным светом, источник его неясен.
Особую роль играют здесь лестницы — зритель не видит, куда они ведут, где начинаются и где заканчиваются. Вместе с тем они, образуя множество пересекающихся перспектив, запутывают пространство подобно лабиринту. Лестницы Пиранези несут в себе глубокий смысл, они обозначают «верх» и «низ», рай и преисподнюю; лестница, неустойчивая сама по себе, является символом неопределённости и страха.
«Тюрьмы» Пиранези имели множество истолкований. Одни видели в них изображение ада, другие — наркотические галлюцинации, третьи — театральные декорации. Современник Пиранези французский архитектор Этьен Луи Булле назвал их «сумасбродствами» и «снами».
Название этой серии гравюр тоже необычно: оно отражает содержание дискуссий того времени. Мыслители XVIII столетия больше не считали заключённого преступником, заслужившим муки и пытки, а отождествляли его с больным, которого следует лечить и перевоспитывать. Архитектор, проектирующий здание тюрьмы, тем самым выступал в роли врача, создающего благоприятные условия для излечения социальных болезней. «Тюрьмы» Пиранези отражают общественные идеалы XVIII в. и одновременно прокладывают дорогу новой архитектуре, в которой уже нет места классическим, упорядоченным композициям. Орудия пыток, изображённые на его гравюрах, расположены рядом с обломками античных памятников; и те и другие воспринимаются как старый ненужный хлам.
«Тюрьмы» Пиранези оказали огромное влияние на развитие европейской архитектуры — с конца XVIII и вплоть до XX в. Зодчий стал создателем жанра «бумажной архитектуры», экспериментальной и не предназначенной для строительства. С тех пор почти каждый архитектор считал необходимым создавать проекты в этом жанре. Отголоски мотивов Пиранези проявляются и в архитектуре наших дней.
Самым интересным примером этого стиля можно считать величественный королевский замок Казерта под Неаполем (1752–1774 гг.). Его сооружали два талантливых архитектора — Луиджи Ванвителли (1700–1773) и его ученик Джузеппе Пьермарини (1734–1808). Монументальное убранство парадных залов, напоминающее театральные декорации, парк с огромным водным каскадом и фонтанами характерны для барокко. Однако планировка дворца в форме каре (четырёхугольника) с несколькими внутренними дворами, строгое оформление фасадов работы Пьермарини полностью отвечают духу неоклассицизма.
Живопись
В XVIII в. важнейшими художественными центрами Италии оставались Рим и Венеция. Однако если в Венеции развивалось современное искусство, то в Вечный город живописцы, скульпторы, поэты и мыслители приезжали, чтобы изучать памятники античности, эпохи Возрождения и общаться друг с другом — делиться опытом, обсуждать творческие проблемы.
Ведущим стилем итальянской живописи XVIII столетия являлось барокко, а главной фигурой, безусловно, был Джованни Баттиста Тьеполо — последний хранитель традиций итальянского монументального искусства.
Джованни Баттиста Тьеполо (1696–1770)
Джованни Баттиста Тьеполо родился в Венеции, но основная часть его жизни прошла в самых разных итальянских городах. Приходилось ему работать и в Германии, и в Мадриде, где он делал росписи для королевского дворца (там Тьеполо и умер). Его первым учителем живописи был мастер исторической картины Грегорио Лаццарини. Однако по-настоящему серьёзное воздействие на него оказали два венецианских монументалиста — Джованни Баттиста Пьяцетта (1682–1754) и Себастьяно Риччи (1659–1734), сохранившие в своём искусстве традиции монументальных росписей итальянского Возрождения.
С наибольшим блеском дарование мастера раскрылось во фресках дворцовых построек Одно из зрелых произведений Тьеполо — росписи Большого зала палаццо Лабиа в Венеции (1745–1748 гг.). Композиции «Встреча Антония и Клеопатры» и «Клеопатра и Марк Антоний входят на корабль» расположены в простенках между окнами. Их обрамляют многочисленные архитектурные детали, как реальные, так и нарисованные. В этих фресках, повествующих о встрече древнеримского полководца Марка Антония и египетской царицы Клеопатры, впоследствии ставшей его женой, события разворачиваются на фоне величественных сооружений, в них участвует масса персонажей. Колорит и фактура росписей яркие, лёгкие. Живописец стремится не столько показать историческое событие, сколько создать ощущение праздника.
Роспись резиденции архиепископа-курфюрста[43] Франконии[44] в городе Вюрцбурге художник выполнил вместе с сыновьями в 1750–1753 гг. В здании, построенном знаменитым немецким архитектором Бальтазаром Нейманом в стиле барокко, Тьеполо расписал тронный зал и вестибюль парадной лестницы. Фрески тронного зала, посвященные бракосочетанию императора Священной Римской империи в XII в. Фридриха I Барбароссы и Беатрисы Бургундской, по стилю перекликаются с живописным ансамблем палаццо Лабиа.
В вестибюле, на потолке площадью около шестисот пятидесяти квадратных метров, художник поместил композицию «Олимп и четыре части света». Олимпийские боги (на Олимпе, самой высокой горе Греции, согласно древнегреческой мифологии, обитали боги) находятся в центре, в мягкой синеве небесной сферы; они словно парят в бесконечном пространстве. В изображениях аллегорий четырёх частей света и их многочисленной свиты фантазия живописца поистине беспредельна: причудливые одежды, экзотические атрибуты, персонажи разных рас и национальностей вызывают у зрителя захватывающий интерес. Особенно хороша Америка — индианка, восседающая на огромном крокодиле. Многолюдный земной мир противопоставлен чистому голубому пространству мира небесного.
Позднее Тьеполо успешно повторил подобный приём в росписях королевского дворца в Мадриде (1764–1766 гг.), сделав небо «главным героем» композиций.
Знатный римлянин Гай Цильний Меценат, живший в I в. до н. э, покровительствовал поэтам и художникам (впоследствии его имя стало нарицательным). Картины на исторические сюжеты Тьеполо стремился сделать такими же масштабными по духу, как и фрески, но добивался этого другими средствами. Персонажей мало, однако их позы, движения, одежды очень эффектны. Колорит более насыщенный, на первый план выступают красные и жёлтые пятна. Фоном служат сооружения, напоминающие венецианские постройки XVI в.
Жанр портрета всегда привлекал внимание итальянских живописцев, не были исключением и мастера XVIII в. Целиком посвятил себя этому жанру Витторе Гисланди (1655–1743). Его герои — люди со сложным внутренним миром и противоречивыми характерами. Например, в работе «Неизвестный в треуголке» (начало XVIII в.) художник передаёт душевную тонкость, неуверенность в себе, замкнутость героя, которые тот тщетно пытается скрыть за показной торжественностью.
С очаровательными, изысканными пастельными портретами венецианки Розальбы Карьерра (1675–1757) в живопись Италии вошёл стиль рококо. В характерах людей её интересовало прежде всего эмоциональное начало. Аристократы и люди искусства, хорошенькие молодые женщины, пожилая монахиня, сама художница — все они способны на сильные и нежные чувства. Женские лица на её портретах часто полны глубокого внутреннего трепета, мужские открыты и энергичны, и в этом источник их обаяния. Не идеализируя модель, художница делала выразительным и красивым любое лицо независимо от возраста и внешних данных. Прекрасно изучив особенности пастели, она работала главным образом в нежной и мягкой цветовой гамме, пользуясь тонкой светотенью. Портреты Розальбы Карьерра приобрели большую популярность в европейских странах, особенно во Франции. Они повлияли на живопись французского рококо.
Важное место в итальянской живописи XVIII столетия занимал бытовой жанр.
На картинах Алессандро Маньяско (1667–1749) изображены занимательные истории, сценки из жизни городской бедноты или персонажей комедии масок — жанра народного итальянского театра. Художник всегда подчёркивал необычность, причудливость происходящего.
Картина «Обучение сороки» (1703–1711 гг.) написана на очень забавный сюжет: клоун старательно пытается заставить петь сидящую перед ним на бочке сороку. Смешное лицо с длинным носом и очертания фигуры делают его самого похожим на большую странную птицу. Но тёмный, с резкими вспышками света колорит картины, условно написанный фон, на котором просматриваются арка и развалившийся забор, убогая обстановка действия — всё это наводит на мысль, что художник не стремился рассмешить зрителя.
Мрачная атмосфера присуща таким обычным для мастера сюжетам, как богослужения или сцены из повседневной жизни монастырей. В людях, слушающих проповеди или молящихся, он видит прежде всего суровую одержимость. На современников живопись Маньяско производила очень сильное впечатление.
В небольших по размерам работах Пьетро Лонги (1702–1785) показаны досуг и развлечения венецианцев: они танцуют, музицируют, веселятся на карнавале. Карнавал — особая тема в творчестве Лонги. На многих полотнах (наиболее известны «Носорог», 1751 г.; «Маски и продавец фруктов», 1744 г.) Венеция напоминает большую сценическую площадку. Любое прозаическое действие — прогулка, покупка фруктов и т. д. — здесь приобретает странную, почти фантастическую театральность.
Творчество Тьеполо связано с традицией барокко и по форме, и по духу: захватывающее ощущение чуда пронизывает все его работы.
Городской пейзаж
Большинство итальянских художников-пейзажистов работали в жанре ведуты (итал. veduta) — городского архитектурного пейзажа. В этом жанре можно выделить два направления. Одно из них представляют венецианцы Каналетто (настоящее имя Джованни Антонио Каналь, 1697–1768) и его племянник Бернардо Беллотто (1720–1780). Произведения Каналетто — это развёрнутые панорамные виды Венеции, в которых мастер тщательно передаёт все природные и архитектурные красоты города. Как правило, он писал центральную часть Венеции — площадь Сан-Марко с собором, Большой канал. На лучших полотнах Каналетто город словно омывают потоки золотистого, пронизанного солнечным светом воздуха. В пейзаж художник обычно включал красочные сцены регаты, торжественных шествий или прогулок нарядных венецианцев. Главное для Каналетто — ощущение жизни родного города как вечного праздника.
Работы Бернардо Беллотто перекликаются с произведениями Каналетго — те же гладкая манера живописи, ровное солнечное освещение и внимание к архитектурным деталям. В суховатой точности городских видов Беллотто многое напоминает современную фотографию. Художник постоянно путешествовал, работал в Вене, Дрездене, несколько лет прожил в Польше. Его пейзажи сейчас обладают не только художественной, но и исторической ценностью — они воссоздают утраченный ныне облик городов с любовью и поразительной точностью.
К другому направлению в итальянской ведуте, которое часто называют романтическим, принадлежит творчество венецианского мастера Франческо Гварди (1712–1793). Помимо видов центра Венеции он начал писать маленькие улочки и неприметные, неприглядные кварталы. Его картины были, как правило, небольшими и имели вертикальный формат (мастер не стремился создавать широкие панорамные виды). Яркий пример такого пейзажа — «Венецианский дворик» (70-е гг.). Здесь краски положены мелкими мазками, фигуры людей утратили контуры, освещение рассеянное и тускловатое. Благодаря такой манере мир венецианских трущоб и заброшенных бедных кварталов обрёл чарующее, волшебное обаяние. Иногда эти маленькие пейзажи Франческо Гварди наполнены пронзительной печалью, иногда — нежностью и теплом.
Обширные творческие связи итальянских мастеров XVIII в. с художниками из многих стран Европы способствовали становлению национальных школ, влияли на развитие стилей и индивидуальной манеры живописцев. В XVIII в. Италия нашла свой путь в искусстве, оставаясь по-прежнему открытой остальному художественному миру.