[261], здесь надо было объединить в пространстве одной картины.
Мемлинг вышел из затруднения, расположив фигуру евангелиста, записывающего Откровение, лицом навстречу видениям, надвигающимся на него сверху. Видения подчинены двум различным перспективам. Одна ведет по диагонали от святого Иоанна к сидящему на престоле и к агнцу[262]. Связующими звеньями являются два ангела – кадящий перед жертвенником и призывающий раскрыть книгу, к которой тянется агнец[263].
Ханс Мемлинг. Усекновение главы святого Иоанна Крестителя. Левая створка триптиха «Мистическое обручение святой Екатерины»
В другой перспективе, уводящей взгляд к морскому горизонту, разворачиваются видения, следовавшие за снятием печатей и звучанием ангельских труб. Они отделены от скал Патмоса страшной бездной, на поверхности которой, черной и лоснящейся, как нефтяное озеро, смутно отражаются радуга, дым фимиама и силуэты всадников. Мы видим этих всадников и адскую пасть, изрыгнувшую последнего из них, солнце, «мрачное, как власяница», и луну, которая «сделалась, как кровь», падающие звезды и людей, прячущихся в пещерах и ущельях, а в выси, на краю радуги, – ангелов с трубами[264]. А затем видим все, что происходило, когда ангелы вострубили: град и огонь, горящие деревья и траву, низвержение огненной горы в море, звезду «полынь», падающую на источники, и другую звезду, с ключом от «кладезя бездны», выход саранчи, конное войско от Евфрата, ангела на ногах «как столпы огненные», жену, «облеченную в солнце», которую преследует красный дракон, войну Михаила против дракона и выход из моря зверя с семью головами и десятью рогами[265]. Но живопись Мемлинга, изображающая ужасные предзнаменования гибели грешного человечества, – легкая, яркая, веселая.
Через десять лет после того, как Ханс Мемлинг вывел на раме триптиха «Мистическое обручение святой Екатерины»: «OPVS IOHANNIS HEMLING ANNO M CCCC LXXIX» («Произведение Иоганна Мемлинга 1479 года»)[266], духовенство и граждане Брюгге собрались в госпитале Святого Иоанна на торжественную церемонию положения мощей святой Урсулы в новую раку, украшенную живописью прославленного мастера. Это событие было приурочено к Дню святой Урсулы – 28 октября.
Рака святой Урсулы, по сей день находящаяся в бывшем госпитале Святого Иоанна, – это позолоченный дубовый ларец, похожий на готическую капеллу с двускатной крышей, расписанный, по словам ван Мандера, «довольно маленькими, но исполненными с таким совершенством фигурами, что госпиталю взамен его много раз предлагали такой же ларь из чистого серебра». Это прекрасное произведение открывалось в дни больших праздников[267].
Мемлингу принадлежат восемь маленьких картин, которыми украшены стенки раки, и шесть медальонов на крышке (на двух медальонах – святая Урсула с девами и сцена коронования Марии, на остальных – музицирующие ангелы). На одной из торцевых сторон мы видим святую Урсулу, которая покрывает мантией дев; на другой – Мадонну с Младенцем и коленопреклоненных монахинь, заказчиц раки. Урсула и Мария стоят в готическом интерьере, написанном с такой силой иллюзии, что, кажется, интерьер просматривается насквозь, как в макете здания. На продольных стенках, оформленных в виде аркад, – по три сцены из легенды о святой Урсуле. Небесно-голубой фон под золотым кружевом резьбы так удачно имитирует воздух, что рака кажется ажурным, почти невесомым игрушечным домиком.
Ханс Мемлинг. Откровение святого Иоанна Богослова. Правая створка триптиха «Мистическое обручение святой Екатерины»
За год до того, как в Брюгге освятили это чудесное творение, в далекой Венеции живописец Витторе Карпаччо заключил договор с тамошним братством Святой Урсулы на создание цикла «историй» на эту же тему. В картинах, написанных на холстах высотой около трех метров, Карпаччо сосредоточил внимание прежде всего на событиях, предшествовавших паломничеству Урсулы в Рим: «Приезд английских послов к королю Бретани», «Отъезд английских послов», «Возвращение послов в Англию», «Прощание с родителями и отъезд нареченных». Эти сцены больше рассказывают о венецианцах – народе мореплавателей, политиков и дипломатов, любителей роскоши и экзотики, нежели о добродетельной северной принцессе. «Сон святой Урсулы» – эпизод, в котором героине легенды предрекается гибель, – перемещен венецианским живописцем поближе к трагической развязке[268]. Для заказчиков же Мемлинга главным было показать твердость святой Урсулы в вере. Не удостоив вниманием светские эпизоды, предшествовавшие паломничеству, он начал сразу с прибытия дев в Кёльн. Тут он блеснул знанием этого города. Недостроенный Кёльнский собор, церкви Большого Мартина и Святого Северина изображены с документальной точностью. За городскими воротами виден дом, большие окна которого похожи на диптих: в окнах представлено, как Урсуле снится ангел, предвещающий ей близкую мученическую смерть. Продолжение паломничества воспринимается как подвиг Урсулы во имя веры.
Ханс Мемлинг. Рака святой Урсулы. 1489
После Кёльна – высадка в Базеле, вид которого Мемлинг выдумал, но так, что он не уступает убедительностью виду Кёльна. На стыке со следующей сценой видны Альпы, которые предстоит перейти Урсуле и ее спутницам. Третий эпизод – Рим: Урсула получает благословение папы Кириака, а ее жених принимает крещение вместе с другими новообращенными в крещальной купели.
Ханс Мемлинг. Прибытие святой Урсулы в Кёльн. Прибытие в Базель. Папа Кириак благословляет святую Урсулу. Роспись раки святой Урсулы
Повествование переходит на противоположную стенку раки. В сцене отплытия из Базеля, население которого девы обратили в христианство, мы видим, что вместе с Урсулой отправляются вниз по Рейну и католические прелаты во главе с папой. Пятый и шестой эпизоды представлены как одна сцена, разворачивающаяся на фоне панорамы Кёльна, к которой добавлена церковь Святого Куниберта. Гунны истребляют дев и Святых Отцов, не дав им ступить на берег. Урсуле оказана особая честь: ее подводят к гостеприимно распахнутому шатру, из которого выходит Аттила, дородный владыка в чалме и красном халате. Восхищенный красотой молодой христианки, он, приложив руку к сердцу, предлагает ей разделить с ним ложе. Урсула отворачивается с жестом отвращения. Офицер Аттилы натягивает лук, нацелив стрелу в сердце девы.
Ханс Мемлинг. Отплытие святой Урсулы из Базеля. Мученичество святой Урсулы. Роспись раки святой Урсулы
Ханс Мемлинг. Портрет молодого человека. Ок. 1475
Рассказ, состоящий из отдельных сцен, течет плавно, без разрывов и скачков, благодаря тому, что Мемлинг выдержал единую линию горизонта и тонко разработал ритм повествования. На обеих сторонах раки в двух секциях видны корабли, а в третьей – сцена на суше. Самое большое сооружение в первой части повествования – храм; он с самого начала воспринимается как цель паломничества. На другой стороне аналогичную роль, но с противоположным ценностным смыслом играют шатры гуннов. На ступенях храма мы видели верховного понтифика, а здесь, перед раскрытой полостью шатра, хозяином положения оказывается предводитель кочевых орд. Размер фигур переднего плана варьируется в волнообразной последовательности: в первом, третьем и пятом эпизодах фигуры крупнее, нежели во втором и четвертом. Последний, важнейший эпизод вырывается из этого ритма: фигуры Урсулы и убийц показаны крупным планом. Все построено разумно и убедительно, однако самый жестокий эпизод – истребление христиан – представлен Мемлингом так деликатно, что, не зная легенды, мы не смогли бы по этой картинке догадаться о чудовищном размахе учиненного варварами побоища.
Более трети из дошедших до нас произведений Мемлинга – портреты. Помимо изображений донаторов на алтарных картинах, у него насчитывается около сорока произведений этого жанра. «Мемлинг, несомненно, был популярнейшим портретистом богатого купечества и обладал качествами, благодаря которым ван Дейк, Гейнсборо и другие светские портретисты иных времен достигали вершин успеха. Художник отнюдь не задавался целью так или иначе польстить модели: согласно своей натуре, Мемлинг смягчал любые проявления крайности, предосудительности и в каждом случае – формально и по существу – создавал образы, неизменно нравящиеся и хранящие в себе нечто от благочестия и осмотрительности самого мастера, – писал Фридлендер. – Привычки и профессиональные признаки портретируемого скрывают от посторонних глаз его личностные свойства. 〈…〉 Мягкое, равномерное и последовательное развитие всех форм на плоскости достигается в большей мере путем умелого использования линейных конструкций, нежели за счет контрастов светлых и темных частей композиции. С особым чувством и тщательностью изображены волосы, чаще всего обрамляющие голову пышной копной. По овалу лица, внутри и за пределами его контуров, на лбу и висках, курчавые и мягкие, они уложены в извилистые пряди, которые спадают вниз отдельными нитями, переданными во всей их красоте»[269].
Мемлинг первым стал изображать модель на фоне пейзажа, который открывается в большом проеме, обрамленном каменными колоннами, либо расстилается во всю ширь картины[270]. В его время ландшафты с натуры еще не рисовали[271]. Портреты с пейзажным фоном Мемлинг писал в мастерской, используя натурный набросок с модели и свободно сочиняя все остальное. Пейзажный фон служил косвенной характеристикой изображаемой персоны. Но почему Мемлинг избрал для это