Эта гравюра пользовалась феноменальным успехом. До наших дней дошло около шестидесяти ее оттисков; когда-то их было больше. Сила внушения этого произведения была такова, что фламандский переводчик Жития святого Антония писал, в соответствии с гравюрой Шонгауэра, но вопреки тексту святого Афанасия, что демоны якобы подняли святого Антония в воздух[677]. Шонгауэр сменил Мастера Е. S. в качестве всеевропейского лидера в искусстве гравирования на меди.
Похоже, еще при его жизни эта гравюра достигла Флоренции. Джорджо Вазари рассказывает, что Микеланджело, которому в тот момент было лет пятнадцать, срисовал гравированный лист немца Мартина пером «в манере дотоле неизвестной» и раскрасил копию красками, «причем для того, чтобы воспроизвести причудливый вид некоторых чертей, он покупал рыб с чешуей необычной расцветки и таким образом обнаружил в этой работе такое мастерство, что приобрел и уважение, и известность»[678]. Если верить Вазари – а ему мы поверим скорее, нежели фон Зандрарту, сообщавшему о неудаче Микеланджело-копииста, – то именно с этого рисунка и началась истинная слава Буонарроти. Сравним вращающийся клубок чудищ на гравюре молодого немецкого мастера с гирляндами человеческих тел в «Страшном суде» на стене Сикстинской капеллы – и мы поймем, что впечатление от работы Шонгауэра запечатлелось в памяти Микеланджело на всю жизнь.
Около 1475 года Мартин Шонгауэр создал гравюру, вошедшую в историю искусства под названием «Большое Несение креста»[679]. Среди гравюр, созданных к тому времени в Европе, эта – самая большая и во всех отношениях наиболее сложная.
То, что «Большое Несение креста» – отдельное произведение вне какого-либо цикла Страстей Христовых, свидетельствует о проникновении в Германию учения Фомы Кемпийского. «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною», – вспоминал Фома Кемпийский слова Иисуса[680]. «В кресте спасение, в кресте жизнь, в кресте защита от врагов, в кресте излияние сладости небесной, в кресте укрепление мысли, в кресте радость духовная, в кресте верховная добродетель, в кресте совершение святости. Кроме креста, нет для души спасения, нет надежды на вечную жизнь. Возьми же крест свой и последуй за Иисусом, и внидешь в живот вечный. Он пошел пред тобою и понес свой крест и на кресте за тебя умер, для того чтоб и ты понес свой крест и восхотел бы умереть на кресте: если с ним на кресте умрешь, с ним также и жить будешь. 〈…〉 Если с любовью несешь крест, он понесет тебя и приведет тебя к желанному концу, то есть туда, где будет конец страданию: здесь же нет ему конца. Если неохотно несешь, бремя себе творишь и более отягощаешь себя самого, а терпеть все-таки придется. 〈…〉 Вся жизнь Христа была крест и мученичество; а ты себе ищешь покоя и радости? Обманываешься ты, обманываешься, когда иного ищешь, как бы не терпеть скорби, ибо вся эта смертная жизнь исполнена бедствий и крестами обставлена, и часто чем успешнее кто поднялся на духовную высоту, тем тому тяжелее крест достается, потому что в умножении любви возрастает и скорбь изгнания. 〈…〉 Итак определи себя, яко добрый и верный раб Христов, в духе мужества носить крест, на нем же Господь твой любви ради за тебя распялся»[681].
Для истово верующих владеть психотехникой подражания Христу было не менее важно, чем иметь ясное представление о нравственной цели своей жизни. Паломников-христиан в Святой земле воодушевлял опыт медитации и молитв в тех местах, где происходили последние события земной жизни Спасителя. Под влиянием «Размышлений о жизни Христа» – самого значительного и популярного сочинения в жанре мистической медитации, автором которого считали святого Бонавентуру, – сформировался образ Крестного пути (Via Crucis), или Пути скорби (Via Dolorosa), с четырнадцатью «остановками креста» (stationes), посещение которых стало обязательным для пилигримов, достигших Иерусалима. Местонахождение римской претории времен Пилата; начало крестного пути; место, где Христос упал под тяжестью креста; место, на котором встретила его Дева Мария; место, на котором Симону Киринеянину велели помочь осужденному[682]; где отерла лицо Спасителя Вероника; где упал он во второй раз; место за воротами Иерусалима; наконец, место его третьего падения – это девять первых «остановок креста»; остальные пять находятся в церкви Гроба Господня. Паломники-францисканцы в Иерусалиме во время Великого поста каждую пятницу проходили Путем скорби с тяжкими деревянными крестами на плечах[683].
Мартин Шонгауэр. Большое Несение креста. Ок. 1475
После 1453 года, когда посещение Святой земли стало для неимущих и незнатных людей проблематичным, в кругах североитальянских францисканцев возникла идея о воссоздании Via Dolorosa со всеми stationes в виде специальных паломнических комплексов на территории Италии – Sacri Monti. В немецких и нидерландских городах с 70-х годов XV столетия аналогичное предназначение выполняли маршруты, отмеченные скульптурными изображениями «остановок креста». Участие в шествиях с остановками и медитативными молитвами перед stationes служили заменой паломничества в Святую землю.
Мартин Шонгауэр. Взятие под стражу. Лист 2 из цикла «Страсти Христовы». Ок. 1480
Мартин Шонгауэр в «Большом Несении креста» изобразил третье падение Христа. В неисчислимой толпе, разглядывать которую можно было бы без конца, сразу бросаются в глаза огромная фигура Спасителя и его похожий на Нерукотворный образ лик без нимба. Шествие, направляющееся из ворот залитого солнцем Иерусалима к покрытой мраком Голгофе, образует полукруг, как если бы оно располагалось на краю поворотного круга. Заминка происходит в ближайшей к нам точке этой дуги. Место, на котором Христос упал на колени, – это граница между ровной и бугристой частями дороги, между долиной и холмами, между ясной половиной неба и половиной, затянутой тучами. Над этой точкой громоздится черная скала. Она давит своей массой на громадный крест, под тяжестью которого изнемогает Спаситель. Кажется, что продолжать свой скорбный путь он уже не в силах, но мы знаем, что Иисус все-таки поднимется с колен, дабы влачить крест ради еще большего страдания. Не так уж далеко до вершины Голгофы, но в самой плоскости листа – от правого края до левого – Христос преодолел лишь половину расстояния, и это усиливает впечатление изнурительной трудности Via Dolorosa. Чтобы убедиться, насколько важен был для Шонгауэра мотив движения, замирающего на пределе человеческих сил, посмотрите на гравюру через зеркало. Вы заметите, что темп движения возрастет. Так выглядело изображение на медной пластине.
Ушедших вперед, среди которых видны фигуры приговоренных к распятию разбойников, – меньше, нежели тех, что напирают сзади. Первая группа изображена в светлых тонах под темным небом и без контрастов, тогда как во второй группе, напротив, тон местами сгущается до черноты и все переливается и сверкает мощными контрастами под безмятежным небом. Возникает впечатление растущего напряжения, которое в конце концов сдвинет шествие с мертвой точки.
В зазор перед фигурой Христа вставлены примечательные персонажи: ближе всех к нам – злой мальчишка с палкой и собакой; далее тупые исполнители казни, один из которых, вместо того чтобы приподнять крест, ухватился за ворот Христовой багряницы, а другой изо всех сил натянул опоясывающую Христа веревку; чуть в стороне – скорбная Вероника, к которой пристает какой-то негодяй. В отдаленной расселине, откуда можно видеть шествующих, сгрудились верные Христу Дева Мария, Магдалина, Иоанн и еще три человека. Скала заслонила от них Спасителя; они лишь видят, что шествие почему-то приостановилось, и это доводит их напряжение до предела: упал ли Христос без чувств? или, быть может, Пилат отменил приговор? Наверху, над обрывом, виднеются воины, первыми пришедшие на место казни.
В «Большом Несении креста» нет двух одинаковых физиономий, одинаковых фигур, одинаковых повадок[684]. Разнообразие, достигнутое Шонгауэром в этой гравюре, ошеломляет. А между тем давно уже замечено, что реальное число персонажей здесь не столь велико, как может показаться с первого взгляда. Этот эффект возникает благодаря особенностям художественного языка Шонгауэра, которые поклонниками классического стиля воспринимаются не без раздражения[685].
Мартин Шонгауэр был одинаково силен как в создании репрезентативных образов, так и в искусстве изобразительного повествования[686]. Особенным успехом пользовались двенадцать гравюр цикла «Страсти Христовы»[687]. Их копировали по всей Европе, от Франции и Нидерландов до Польши и Венгрии, в различных графических техниках, в живописи и скульптуре, в витражах и шпалерах, во много раз чаще, нежели произведения любого другого немецкого художника додюреровской эпохи. До нашего времени дошло около 30 полных комплектов гравюр, а отдельные сюжеты сохранились в количестве 50–60 оттисков[688].
Причина столь широкой популярности этого цикла заключалась в том, что Шонгауэру первому из европейских художников удалось поднять выразительные возможности тиражируемого искусства на уровень живописи. В этом отношении с ним не мог соперничать даже Мантенья. Гравюры Шонгауэра восхищали современников не только выпуклостью форм и сочностью тона, но и неисчерпаемым разнообразием персонажей, объединенных живым взаимодействием. В прежние времена убедительные изображения сцен из Священного Писания можно было видеть разве что в церквах и на страницах роскошных манускриптов. А размножавшиеся с помощью пресса гравированные «картины» Шонгауэра проникали не только в мастерские художников, но и в бюргерские дома, подготавливая почву для великого искусства XVI столетия. Нам бывает нелегко отыскать главный мотив среди фигур, плотно населяющих его листы. Но немецкого зрителя, ценившего правду выше совершенства, это не смущало: ведь и сама жизнь предстает перед нами отнюдь не в рафинированных формах.