[794], «Святой Иероним в келье»[795] и «Меланхолия I»[796].
Это был год тяжелой болезни и смерти его матери. О том, что творилось в душе художника, начиная с апреля 1513 и до мая 1514 года, когда Барбары не стало, можно судить по ее портрету, нарисованному Дюрером за два месяца до ее кончины (работа датирована самим мастером 19 марта 1514 года). Рисунок сделан углем – материалом, свойства которого противоположны технике резцовой гравюры. Мягкая палочка древесного угля хороша для рисунков большого размера, быстрых и не чересчур подробных. Она дает бархатистые контуры и позволяет покрывать большие поверхности размашистой штриховкой, а когда надо передать более тонкие изгибы формы, штриховку растирают тампоном или просто пальцами и получают нежные матовые полутени. Если гравюра, как и рисунок пером или серебряным штифтом, состоит из множества отдельных штрихов, из-под которых бьет отраженный бумагой свет, создающий впечатление, будто форма растет изнутри и держится внутренним напряжением, то в рисунке углем непрерывные тональные переходы так приглушают свечение фона, что изображаемый предмет, кажется, принимает форму от усилий, приложенных к нему извне. Если подчас и уместно говорить, что рисовальщик «лепит форму», так это когда он работает углем. Это качество, иногда называемое «пластичностью» рисунка, дает впечатляющий эффект в работе над портретами в натуральную величину.
Альбрехт Дюрер. Взятие под стражу. Лист 2 из «Малых Страстей». 1508
Альбрехт Дюрер. Взятие под стражу. Лист 11 из «Малых Страстей». 1509
Альбрехт Дюрер. Взятие под стражу. Лист 3 из «Больших Страстей». 1510
Ни один из Дюреровых портретов не выражает такого глубокого и полного ви́дения человеческой судьбы, как этот большой портрет Барбары. Альбрехт опасается, что каждый день может оказаться для нее последним. Страшно видеть, как день ото дня заостряются до неузнаваемости черты родного лица, когда-то жизнерадостного и привлекательного.
Усадив старуху перед собой, он отводит ей за плечо край платка, обнажая едва прикрытое дряблой кожей сцепление сухожилий, некогда бывшее стройной шеей. Она глядит исподлобья немигающими косящими глазами, безразличными ко всему окружающему. Ее взгляду отдана узкая полоска пространства, за которой изображение обрывается. Кажется, она вглядывается в нечто запредельное, неизобразимое. В глазах самоотверженная покорность Богу, пославшему ей тяжелые испытания – нескончаемые семейные заботы, постоянно стоящую на пороге нужду, болезни. В шестьдесят три года ей невмоготу нести бремя этой жизни. Изнуренным телом медленно овладевает смерть.
Вдовий платок окаймляет лицо уныло текущими линиями. Резкая вертикаль на его изнанке на уровне глаз так и клонит голову вниз. Вся нижняя часть лица вовлечена в этот скорбный мотив. Длинный, нависший над поджатыми губами нос, соединенный глубокой складкой с опущенным уголком рта, от которого расходятся вниз морщины, – все это складывается в горькую ухмылку, в молчаливое признание собственной беспомощности. Вокруг рта еще трепещет жизнь, а рядом проступают наружу мертвенные, окаменело-шершавые выпуклости скулы и челюсти.
Альбрехт Дюрер. Рыцарь, смерть и дьявол. 1513
Альбрехт Дюрер. Святой Иероним в келье. 1514
Альбрехт Дюрер. Меланхолия I. 1514
Но наперекор мертвящей тяжести Барбара еще силится держать голову напряжением выпученных глаз, вздернутых бровей, страдальчески наморщенного лба. Трудно найти в мировом искусстве другой портрет, наполненный таким противоборством жизни и смерти. Когда телом овладевает смерть, человек еще способен жить духом. («Мы живем одним только духом. Остальное принадлежит смерти», – выгравирует Дюрер через несколько лет на портрете одного из своих друзей.)
Как ни печален прощальный портрет матери, в нем чувствуешь никогда не оставлявшее Альбрехта любопытство ко всему необыкновенному, удивительному, устрашающему. Сыновья любовь не превозмогает беспощадную правдивость исследователя, а исследовательский интерес неотделим от художественного. На лице его матери природа проводит страшный урок анатомии, демонстрируя строение и взаимосвязь костяка, мышечных тканей и кожных покровов, не обходя вниманием кровеносные сосуды, выступившие на виске и под глазом. Лицо, обезображенное старостью и болезнями, несравненно выразительнее молодого, пышущего здоровьем. Какая богатая светотень! Какой благодатный сюжет для рисунка углем!
Альбрехт одновременно и страшится этого лица, и боится расстаться с ним, пытливо выявляет в нем знаки близкого конца и изумляется прозрачности его строения. Он рисует, словно бы в последний раз ощупывая лицо матери пальцами, помнящими далекие детские прикосновения, и узнаёт в нем то, чего уже никто, кроме него, не видит и не помнит. И вот возникает произведение, открывающее совершенно новую область в искусстве: ведь до Дюрера старость показывали правдиво только в аллегориях суеты сует, смерти или зла. Прощание с уходящим из жизни любимым человеком впервые становится художественной темой.
«…И мертвая, она выглядела еще милее, чем когда она была еще жива» – этими словами Альбрехт заканчивает описание последнего часа Барбары в своей «памятной книжке». «И я не в силах воздать ей достаточной хвалы и описать все ее добрые дела и милосердие, которое она выказывала каждому. Эта моя благочестивая мать родила и воспитала восемнадцать детей; она часто болела чумой и многими другими тяжелыми и странными болезнями; и она прошла через большую бедность, испытала насмешки, пренебрежение, презрительные слова, много страха и неприязни, но она не стала мстительной. 〈…〉 И она сильно боялась смерти, но говорила, что не боится предстать перед Богом. Она тяжело умирала, и я заметил, что она видела что-то страшное. Ибо она потребовала святой воды, хотя до того долго не могла говорить. Тотчас же после этого глаза ее закрылись. Я видел также, как смерть нанесла ей два сильных удара в сердце и как она закрыла рот и глаза и отошла в мучениях. Я молился за нее. Я испытывал тогда такую боль, что не могу этого высказать»[797].
Альбрехт Дюрер. Портрет матери. 1514
Последние десять лет жизни Барбара провела в доме сына. В гравюре «Святой Иероним» светелка отшельника – это рабочая комната Дюрера в том самом доме, где она умирала, когда он трудился над гравюрой. Вероятно, «Святой Иероним» появился незадолго до смерти Барбары, а «Меланхолия I» – вскоре после ее кончины.
Бог дал мне, меланхолику, природу,
Подобную земле, – холодную, сухую.
Присущи мне землистый цвет волос,
Уродливость и скупость, жадность, злоба,
Фальшь, малодушье, хитрость, робость,
Презрение к вопросам чести
И женщинам. Повинны в этом всем
Сатурн и осень[798].
Эти стихи помнились Альбрехту с детских лет по картинке, на которой были изображены сангвиник, холерик, флегматик и, как всегда последним, меланхолик. Он стоял у конторки, на которой были разложены кучками монеты, правой рукой уныло подпирая голову (этим жестом художники наделяли меланхоликов еще с античных времен, видя в сжатой кисти руки признак скупости), левой придерживая висящую у пояса кошелку. Иногда меланхоликов представляли ленивой супружеской парой: жена дремлет у прялки, муж уткнулся лицом в сложенные на столе руки или клюет носом над книгой.
У «Меланхолии» Дюрера есть кое-что общее с ними: оцепенение, опертая на руку голова, нераскрытая книга на коленях, кошелка у пояса[799]. Но в остальном она не имеет ничего общего с этими аллегориями.
Нас привели на террасу, находящуюся на головокружительной высоте. Внизу, озаренные призрачным светом, спят горы, море, города, спят корабли и рощи. Глубокая ночь (в этом убеждает сияние небесного тела на темном небе). Но взгляд крылатой женщины, светящийся на затененном лице, выдает напряженную работу ума[800]. В руке у нее циркуль. В центре, на покрытом накидкой жернове, пристроился путто. Со свойственной детям серьезностью он что-то выцарапывает острием на дощечке. О лени здесь не может быть и речи!
Как странно все вокруг! Почему надпись «Melencolia I» принадлежит мерзкой летучей твари, а не благородной фигуре, олицетворяющей меланхолию? Куда и откуда ведет лестница? К чему на голой каменной стене эти роскошные часы? Кому нужна «Юпитерова таблица», в которой числа по любой горизонтали, вертикали и диагонали дают в сумме тридцать четыре? Для чего висит над ней колокол? К чему на площадке, открытой ветрам, эти весы, чашечки которых выйдут из равновесия при малейшем колебании воздуха? Что за странный каменный многогранник лежит на краю террасы и что значит шар? Для чего поднят сюда жернов? Почему страж-пес (атрибут зависти, обычный спутник меланхолии) дремлет, когда его хозяйка бодрствует? Почему разбросаны как попало строительные и столярные инструменты – выглядывающий справа из-под платья наконечник кузнечных мехов, гвозди, линейка, пила, рубанок, кусачки, шаблон, чернильница с пеналом, молоток, тигель с пинцетом для горящих углей? И наконец, какое отношение все это имеет к меланхолии? Ведь ничего подобного нет в прежних аллегориях этого темперамента.
В течение вот уже более ста лет появляются одна за другой блистающие эрудицией и несовместимые друг с другом интерпретации этого произведения[801]. Между учеными нет согласия даже в вопросе о том, как называть то, что, собственно, мы видим на этой гравюре. Кто эта сидящая фигура – женщина, мужчина, ангел, гений? Что здесь строится – терраса, башня, жилище? Кто этот крылатый малыш – невинное дитя, ангел, злой демон, помощник Меланхолии? Является ли монстр, на крыльях которого написано «Melencolia I», помесью летучей мыши со змеей или же сатурническим драконом? И что такое знак «I» в этой надписи – цифра один? порядковое числительное «первый»? буква «I» в значении повелительного наклонения латинского глагола «ire» («идти», то есть предупреждение: «Внимание: меланхолия! Бегом отсюда!»)? Является ли арка на небе радугой, полярным сиянием, кольцом Сатурна? Какое небесное тело сияет под этой аркой – комета или планета? Откуда освещен передний план – сверху или снизу? Что такое эта граненая глыба – строительный элемент, модель ромбоэдра, схема строения кристалла? Что вырисовывается на его шершавой грани: очертания черепа, автопортрет Дюрера, обезьянья морда – или это бессмысленная игра света и тени? На каждый вопрос можно найти в исследованиях все варианты ответов, и каждый из них вдохновляет авторов на далекоидущие гипотезы.