бы кто-нибудь удивился, посети я тюрьму для встречи с осужденным по нашумевшему делу, это бы наверняка списали бы на унаследованное от леди Милдред любопытство, помноженное на фамильную жажду справедливости.
Но леди Клэймор была совсем других кровей. И репутация ее, как земля в старину, стояла на трех китах - устранение от светской жизни, пытливый ум и поведение, исполненное достоинства.
Визит к преступнику прямо в тюремную камеру никак не вписывался в эти рамки.
- Глэдис, прошу вас, успокойтесь, все хорошо, - прошептала я горячо и окликнула Мэдди: - Два горячих чая, один с мятой и ромашкой, другой с имбирем! И "летнее блаженство", две порции!
Ароматы выпечки и кофе, уютное тепло, негромкие беседы, отрывки которых долетали до нас неразличимым шумом - все это успокаивало не хуже настоя пустырника. Вскоре леди Клэймор перестала нервно теребить бахрому на скатерти, покусывать и без того обветренные губы и даже улыбнулась. Я дождалась, пока Мэдди принесет чай и десерт, а затем попросила:
- Не томите, Глэдис, рассказывайте. Уверена, у вас в запасе крайне любопытная история.
- Не то слово, - все те же свистящим шепотом откликнулась леди Клэймор. - Думаю, даже "гуси" не знают о том, что рассказал мне мистер Уэст... Виржиния, право, я не знаю, что делать!
- А давайте вы поделитесь своей тайной со мною, и тогда мы решим, что предпринять, - предложила я и подвинула к Глэдис ее вазочку со сливочно-малиновым муссом. - Попробуйте, не пожалеете.
- У вас тон искусительницы, Виржиния, - вновь улыбнулась Глэдис и тут же помрачнела, словно вспомнив что-то. - Все так запуталось... Я узнала, у кого "Островитянка" находилась прежде. Уэст назвал человека, у которого выкупил ее.
- И где же он сейчас? - чувствуя, как в крови закипает азарт, я подалась вперед.
- На Салемском кладбище, - мрачно ответила Глэдис. - Настоящее имя убитого сторожа галереи - Льюис Пул. В молодости он был актером и некоторое время жил в Марсовии, оттуда и привез свою "Островитянку". На родине Льюис Пул не имел успеха, к концу жизни потерял почти все и пустился в беспробудное пьянство. Он был очень привязан к своей "Островитянке", но о настоящей стоимости картины не подозревал. Уэст, добрая душа, выкупил у Пула картину за два хайрейна и предложил ему работать сторожем в галерее. Так Пул мог находиться рядом со своей обожаемой "Островитянкой", а Уэст заполучил редкое полотно Нингена и в довесок - преданного слугу.
- Что? - я ушам своим не поверила. Значит, прежний владелец картины... убит при похищении этой самой картины?
- И это не все, Виржиния. Оказывается, всеми делами галереи в последнее время управляет Лоренс Уэст, и только потому она держится на плаву, - еще тише прошептала Глэдис. - Лоренс придумал, что можно пускать учеников из Художественной академии, делать списки с известных картин, а потом продавать эти копии всем желающим - естественно, большие проценты шли и галерее. Многим доморощенным "ценителям искусства" ведь неважно, какая картина висит у них дома - оригинал или талантливая подделка, они покупают изображение, а не уникальный дух творчества... Вы понимаете?
- Кажется, да, - я нахмурилась. У меня в кофейне тоже висела одна картина-список. Что-то в осеннем стиле, художника я не знала и платить тысячи за оригинал не стала бы, а копия вполне вписалась в интерьер "Старого гнезда" и стоила всего двадцать хайрейнов. - Эти дела Лоренс Уэст держал в тайне? Он хоть с позволения отца действовал?
Глэдис растерянно попыталась отпить из пустой чашки. Я потянулась к чайнику и сама долила подруге новую порцию напитка. Щеки у меня отчего-то горели - то ли от пряного чая, то ли от взвинченного состояния. Как я хорошо понимала теперь Эллиса, приходящего в восторг от каждой толики новой информации!
- Поначалу Уэст-старший ничего не знал, - продолжила она, поблагодарив меня улыбкой. - Он давно был болен. С каждым годом... нет, с каждым месяцем память у него становилась все хуже. В последнее время Уэст даже не мог запомнить, какие были новые поступление в галерею. Так что заботу об отцовском деле пришлось взять на себя Лоренсу. И он подошел к этому творчески. Списки с картин - это лишь малая часть того, чем он занимался. Ведь порою картины покупаются себе в убыток, немногие из них потом перепродаются и приносят выгоду... По крайней мере, Уэст вел дела именно так, потому и свободных денег у него всегда было немного, несмотря на невероятные суммы, в которые оценивали стоимость его галереи со всеми картинами.
- Интересно... - начала было я, но Глэдис меня перебила:
- Дослушайте, прошу! Впрочем, это моя вина, я сбилась, но мысли так и скачут... Как сумасшедшие белки, честное слово! Так вот, о делах Лоренса. Уэст плохо помнит события, предшествовавшие краже, кроме одного: его сын поссорился с Льюисом Пулом. Очень сильно, Льюис даже обещал проклясть Лоренса! Лоренс тоже кричал, что уволит пьяницу, которому не место рядом с драгоценной картиной. Вдруг-де тот подпалит галерею, пребывая в пьяном забытье? А началось все с того, что Лоренс захотел сделать список и с "Островитянки". И поступить с ним не так, как обычно: на сей раз юноша хотел тайно продать настоящую картину какому-нибудь коллекционеру, а в галерее оставить лишь копию. От старого хозяина картины такой маневр, конечно, скрыть было невозможно, да и нанимал его Уэст с условием, что старик будет жить подле своей ненаглядной "Островитянки". Лоренс честно рассказал Льюису о своих замыслах в надежде, что тот поймет все и согласится. Вот после этого Льюис Пул и взбеленился. Кажется, во время ссоры всплыло упоминание о каком-то секрете, который-де разорит Уэста... Сам Уэст никакого такого секрета не знает.
Я никак не стала отзываться на эти слова Глэдис, но сама подумала, что если Уэст-старший не знает ничего - значит, секрет этот породил Уэст-младший. Лоренс.
Уж не его ли махинации поставили галерею под угрозу? В погоне за деньгами, пусть и с благой целью, легко забыться и преступить порог закона...
- Так что же мне теперь делать? - уже нормальным голосом спросила Глэдис, допив вторую чашку чая. Кажется, мята и ромашка все-таки помогли вернуть взволнованной леди если не душевное равновесие, то самообладание. Или помогло старинное средство - выговориться. - Как поступить? Идти в Управление? А если они не отпустят Уэста, а просто вдобавок арестуют и его сына? Что будет делать миссис Уэст одна, с двумя дочерьми?
- Не волнуйтесь, Глэдис, - твердо сказала я. - Мы что-нибудь придумаем. А пока - постарайтесь забыть о том, что вы узнали. У меня есть знакомый в Управлении, очень надежный человек. Думаю, ему можно рассказать все - без страха, что снова арестуют невиновного. А вы смелый человек, Глэдис, я всегда была в этом уверена, а сейчас лишь убедилась наверняка. И как вам пришла в голову идея навестить Уэста? Как вы попали в тюрьму?
Глэдис, польщенная, кокетливо опустила золотые ресницы, улыбаясь:
- Скажем так, полковник Уилкокс частенько заглядывает на ужины в нашем доме. В молодости он был моим поклонником - ах, где те годы...
Мы с леди Клэймор просплетничали еще добрых три часа, а после расстались, уговорившись непременно встретиться в самое ближайшее время. Я тут же поднялась наверх и, попросив у Мэдди бумагу и карандаш, тут же в подробностях записала все, что поведала мне Глэдис. Вдруг потом какие-то мелочи вылетят из головы? И кто знает, какая забытая деталь потом окажется той самой, недостающей для разрешения головоломки?
Все это немного успокоило мою совесть - с одной стороны, но с другой - разбудило азарт сыщицы. С сыном Уэста я бы говорить не рискнула: вдруг он и есть преступник? Тогда неумелые расспросы только спугнут его. А вот визит к Джулии Дюмон казался мне все более привлекательным. Я, правда, никак не могла подобрать подходящую причину для того, чтобы навестить реставрационную мастерскую. Не праздным любопытством же прикрываться, в самом деле!
Помощь пришла с неожиданной стороны.
- О чем вы думаете, леди? - весело поинтересовался Лайзо, забрав меня вечером из кофейни.
Несколько дней я избегала его, испытывая странную неловкость при воспоминании о том ночном происшествии, но потом уверилась, что нахальный гипси на сей раз проявляет удивительную деликатность и даже не думает напоминать мне о своей помощи. На душе у меня от этого потеплело, а потому и с Лайзо я стала обращаться дружелюбнее.
Чем он и воспользовался, заводя беседы ни о чем по десять раз на дню.
Вот уж правду говорят: гипси палец в рот не клади, по локоть откусит!
- О делах, - уклончиво ответила я, машинально стягивая ворот накидки. К ночи теперь так холодало, что иногда даже на стеклах появлялась изморозь.
- Не хотите говорить - так не надо. Простите меня, глупого, что спросил, - ответил Лайзо с таким искренним горем в голосе, что сердце ёкнуло.
Ругая себя за чувствительность, я ответила:
- Ищу повод нанести визит мисс Дюмон. Это реставратор. Она работала с той самой похищенной у Уэста "Островитянкой". Эллис просил меня побеседовать с мисс Дюмон и...
- Собрать показания? - понятливо подхватил Лайзо. И прежде, чем я рассердилась на него за то, что он меня перебил, он продолжил: - Так зачем вам ее навещать? Пусть сама приезжает. У вас же тоже "Островитянка" есть, так, леди? Вот и отошлите этой мисс Дюмон письмо - так и растак, а хочу, мол, чтоб вы, почтенная, картину мою посмотрели - не пора ль ее реставрировать? Ну, или что там с этими картинами делают, - закончил он, уже откровенно дурачась. - А вы ее, как добрая хозяйка, обо всем и расспросите. И о том, как предыдущую "Островитянку" реставрировали - тоже. Вот вам и предлог, вот и повод - комар носа не подточит!
Впервые в мою голову закралась мысль, что Лайзо, возможно, был мошенником высшей категории не потому, что он - воплощенное зло и порочен по натуре, а потому что умом его небеса не обделили.