Но в любом случае — согласно пессимистическому взгляду, который не признает возможность победы в борьбе против недорода искусств, — мы должны будем снова брести по этому кругу, пока какая-нибудь катастрофа, какое-нибудь непредвиденное последствие перестройки жизни не покончит с нами навсегда.
Я не разделяю этого пессимизма, но, с другой стороны, я и не полагаю, будто целиком от нашей воли зависит, будем ли мы содействовать прогрессу или вырождению человечества. Но все же, поскольку есть еще люди, склонные к социалистическому или оптимистическому мировоззрению, я должен в заключение сказать, что есть известная надежда на торжество этого мировоззрения и что напряженные усилия многих личностей свидетельствуют о присутствии силы, подталкивающей их вперед. Таким образом, я верю, что эти «Цели искусства» будут достигнуты, хотя и знаю, что это произойдет лишь при условии, что тирания недорода искусств будет повержена. Еще раз я предостерегаю вас, — вас, кто, возможно, особенно любит искусство, — от мысли о том, будто вы можете совершить что-либо доброе, когда, стремясь оживить искусство, будете заниматься только его внешней и мертвой стороной. Я утверждаю, что должно скорее стремиться к осуществлению целей искусства, нежели к самому искусству, и, лишь сохраняя верность этому стремлению, мы можем почувствовать пустоту и оголенность нынешнего мира, ибо, любя искусство по-настоящему, мы по крайней мере не позволим себе терпимо относиться к его подделке.
Во всяком случае, самое худшее, что с нами может случиться, — и я призываю вас с этим согласиться, — это покорность злу, которое для нас очевидно; никакие болезни и никакая сумятица не принесут больших бед, чем эта покорность. К неизбежным разрушениям, которые приносит перестройка, следует отнестись спокойно, и повсюду — в государстве, в церкви, у себя дома — мы должны решительно настроиться против любого вида тирании, не принимать никакой лжи, не малодушествовать перед тем, что нас страшит, хотя ложь и малодушие могут предстать перед нами в обличье набожности, долга или любви, здравого смысла или уступчивости, мудрости или доброты. Грубость мира, его ложь и несправедливость рождают свои естественные последствия, и мы, и наша жизнь — часть этих последствий. Но так как мы исследуем также и результаты векового сопротивления этим проклятиям, то давайте же все вместе позаботимся получить справедливую долю и этого наследия, которое если и не даст ничего другого, то по крайней мере пробудит в нас мужество и надежду, то есть живую жизнь, а это больше всего другого и есть подлинная цель искусства.
Искусство народа
И люди труда тратили свою силу в повседневной борьбе ради насущного хлеба, дабы укрепить ту жизненную силу, что уходит на труд, живя, таким образом, в ежедневном круговороте скорби, живя лишь только для того, чтобы трудиться, и трудясь лишь для того, чтобы жить, словно хлеб насущный является единственной целью однообразно-утомительного существования, а однообразно-утомительное существование — единственной возможностью для получения хлеба насущного.
Я знаю, что большинство здесь присутствующих либо уже занимаются изящными искусствами, либо получают для этой цели специальное образование. И, вероятно, от меня ждут, что я обращусь именно к ним. Но поскольку не может быть сомнения, что мы собрались здесь, движимые одним интересом к тому, что затрагивает искусство, я хотел бы обратиться ко всем вам как представителям общественности вообще. В самом деле, те из вас, кто специально изучает искусство, может узнать от меня немного того, что будет полезно вам одним. Вы уже учитесь под руководством компетентных учителей, — мне приятно было это узнать. Они применяют такие методы, которые должны научить вас всему, что нужно, если вы только правильно выбрали свое призвание, если стремитесь к верной цели и если вы в какой-то мере понимаете, что такое искусство, а уяснить это можно без всяких слов, если твердо следовать по пути, который вам указало врожденное чувство. Если же с вами обстоит по-другому, то никакая система и никакие учителя не помогут вам создать подлинное искусство. Настоящие художники среди вас хорошо знают, что я мог бы специально посоветовать вам. Этот совет состоит из немногих слов: подражайте природе, изучайте древность, создавайте свое собственное искусство, не крадите его, не щадите сил, терпения и мужества, стремясь выполнить тяжелую задачу, которую вы на себя возложили. Я не сомневаюсь, что вам говорили все это не один раз, и еще чаще говорили вы это самим себе, и теперь это повторяю я, не принося тем самым ни вам, ни себе ни пользы, ни вреда. Так все это верно, так хорошо известно и так трудно осуществимо.
Но для меня и, надеюсь, для вас искусство — это нечто весьма серьезное, и его ни в коем случае нельзя обособить от важных предметов, которые занимают мысли людей; существуют принципы, лежащие в основе занятий искусством, на которые могут — нет, должны — опираться все серьезно мыслящие люди. И я прошу позволения говорить именно о некоторых из этих принципов и обратиться не только к тем, кто сознательно интересуется искусством, но также и к тем, кто думает о том, что обещает и чем угрожает нашим потомкам развитие цивилизации и какие надежды и опасения внушает будущее искусств, которые родились вместе с цивилизацией и умрут лишь с ее смертью. Ведь нельзя забывать, что нынешний период борьбы, сомнений и колебаний — это подготовка к грядущему, когда должны наступить перемены, стихнуть конфликты и рассеяться сомнения. Именно этот вопрос, повторяю, действительно важен и может серьезно интересовать всех думающих людей.
Более того, он настолько всеобъемлюще важен, что, боюсь, вы можете подумать, будто я беру на себя слишком много, выступая перед вами по такому важному вопросу. Но я и не дерзнул бы выступить перед вами, если бы не чувствовал, что в этот вечер я всего лишь рупор людей лучших, чем я, и что я разделяю их надежды и опасения; именно поэтому я тем более чувствую потребность выразить, если буду в состоянии, все, что думаю по этому поводу. Ведь я нахожусь в городе, где более, чем где-либо, люди не довольствуются жизнью только для себя и для настоящего, но считают своим долгом внимательно наблюдать за назревающими переменами, дабы содействовать новому, или же обогатиться самим той правдой, которая в них сокрыта. Поскольку вы оказали мне высокую честь, избрав меня в прошлом году президентом Ассоциации искусств, и просили меня выступить перед вами в сегодняшний вечер, я бы нарушил свой долг, если бы не высказал откровенно и в меру своих сил все то, что могло бы, по-моему, оказаться вам полезным. И в самом деле, я, думаю, нахожусь среди друзей, которые, вероятно, простят мне опрометчивые высказывания, но едва ли простят высказывания неискренние.
Цель вашей Ассоциации и Школы искусств, насколько я понимаю, развивать эти искусства посредством широкого распространения образования. Это весьма большая задача и вполне достойна репутации этого большого города. Но поскольку за Бирмингемом, к счастью, сохраняется репутация города, не терпящего бессмыслицы и помпы, вы, на мой взгляд, должны отчетливо сознавать, что именно намерены развивать с помощью этих учреждений, в самом ли деле вы стремитесь к этим целям или же беретесь за дело нехотя. Принимаете ли вы их, короче говоря, всем сердцем, неразрывно ли с этими целями связана ваша жизнь и воля или же вы, в сущности, против них, но слышали, что не так уж плохо проявить к этому делу интерес?
Если вас удивляет, почему я ставлю перед вами этот вопрос, то я скажу, почему это делаю. Среди нас есть люди, которые любят искусство превыше всего, — можно сказать, самым преданным образом, и им, несомненно, известно, что такая любовь в наши дни редкость. Мы не можем не видеть, что помимо большого числа людей убогих и грубых по уму и привычкам — бедные люди! — лишенных каких-либо надежд или возможностей в мире искусств, существует множество возвышенно настроенных, мыслящих и культурных людей, которые в глубине души полагают, что искусства — это нелепое порождение цивилизации, — даже хуже того, помеха, болезнь, препятствие к прогрессу человечества. Некоторые из таких людей несомненно заняты другими сторонами мыслительной деятельности. Они настолько, я бы сказал, полно поглощены наукой, политикой и всем, чем угодно, что, отдаваясь своему упорному и похвальному труду, по необходимости сузили свой кругозор. Но коль скоро таких людей немного, то нельзя объяснить, почему так распространено мнение, будто искусство — в лучшем случае пустое дело.
Что же случилось с нами или с искусствами, если то, что некогда восхищало людей, теперь считается пустяком?
Этот вопрос не из легких, и, чтобы поставить его яснее, я хотел бы сказать, что те, от кого зависит направление современной мысли, в большинстве случаев откровенно и прямодушно ненавидят и презирают искусства, а вам хорошо известно: каковы руководители, таким должен быть и народ. А из этого следует, что, толкуя о намерении развивать искусство посредством широкого образования, мы либо обманываем себя и тратим напрасно время, поскольку в один прекрасный день мы будем придерживаться того же мнения, что и упомянутые откровенные отрицатели искусства, либо же мы представляем меньшинство, которое право, как порой бывает право меньшинство, в то время как вышеупомянутые достойные люди, вместе с громадной массой своих образованных единомышленников, ослеплены неблагоприятными обстоятельствами.
В данном случае, надеюсь, мы все придерживаемся этого мнения — мнения меньшинства, обладающего правотой. Надеюсь, мы уверены, что искусства, с целью развития которых мы встретились вместе, необходимы для жизни человека, если только развитие цивилизации не столь же бесцельно, как бесполезное вращение ничего не производящего колеса.
Каким же образом мы, меньшинство, выполним долг, накладываемый на нас нашим положением и заключающийся в том, чтобы стремиться стать большинством?