Что говорить, после Пушкина и Грибоедова, воспевших танец Истоминой и Телешовой, русские писатели XIX века не жаловали балет. Зато литература и живопись «серебряного» века открыли заново и прославили это искусство. Жаль, что нынешние исследователи отечественной культуры пренебрегают ролью балета в сложнейших процессах той эпохи.
Сюжет пятый. «Мейерхольдовы арапчата»
В авторской ремарке к главе второй «Поэмы без героя» Анны Ахматовой помечено: «За мансардным окном арапчата играют в снежки. Метель». И далее, в тексте:
Комментарий двухтомного издания Ахматовой поясняет: «В „Дон Жуане“ Мольера, поставленном В. Э. Мейерхольдом в 1910 г. в Александринском театре в Петербурге, «слуги просцениума», костюмированные арапчатами, раздвигали и сдвигали занавес (?!) и переносили театральные реквизиты»[23]. Сам Мейерхольд указал в режиссерской экспликации «Дон Жуана», что атмосферу версальского зрелища будут создавать «арапчата, дымящие по сцене дурманящими духами, капая их из хрустального флакона на раскаленную платину, арапчата, шныряющие по сцене, то поднимая выпавший из рук Дон Жуана кружевной платок, то подставляя стулья утомленным актерам, арапчата, скрепляющие ленты на башмаках Дон Жуана, пока он ведет спор с Сганарелем, арапчата, подающие актерам фонари, когда сцена погружается в полумрак, арапчата, убирающие со сцены плащи и шпаги, после ожесточенного боя разбойников с Дон Жуаном, арапчата, лезущие, когда является статуя Командора, под стол, арапчата, созывающие публику треньканьем серебряного колокольчика и, при отсутствии занавеса, анонсирующие об антрактах»[24].
Как видно из экспликации, режиссер настаивал на «возне» арапчат. Однако же неясно, почему эти арапчата, пестро одетые художником «Дон Жуана» А. Я. Головиным, дважды ассоциируются в поэме с образами метели, вьюги.
Разгадку предлагает балет — одна из видных примет Петербурга ахматовской поэмы. Важная, в самом деле, примета. «В конце 1950-х гг., параллельно с работой над расширением и завершением поэмы, у Ахматовой возникает замысел переработки ее первой части в балетное либретто или киносценарий»,— говорится в комментариях первого тома[25]. А во втором томе помещен прозаический набросок под заголовком «Балетное либретто», датированный 1962 годом. Там, продлевая наваждения трагического карнавала, «Клюев и Есенин пляшут дикую, почти хлыстовскую русскую», звезда дягилевских «сезонов» — Тамара Карсавина «танцует на зеркале» и в одном предложении названы «последний танец Нижинского, уход Мейерхольда»[26].
Увы, комментатору настолько неинтересен балет, что он ленится проверить даже широко известные вещи. В примечании к строчкам
Но летит, улыбаясь мнимо,
Над Мариинской сценой prima —
Ты — наш лебедь непостижимый,—
читаем: «Имеется в виду Анна Павлова (1881—1931); исполнение «Умирающего лебедя», поставленного М. М. Фокиным на музыку Сен-Санса (1907), считается высшим образцом ее искусства и запечатлено на картине В. А. Серова (1910)»[27]. «Умирающий лебедь» действительно был величайшим творением Павловой, ибо нес в себе предчувствия грядущих катастроф. Только знаменитый плакат Серова «запечатлел» не лебедя, а сильфиду Павловой из балета Фокина «Шопениана» (в антрепризе Дягилева — «Сильфиды»).
Вернемся, однако же, к «мейерхольдовым арапчатам» и сравним их с арапчатами тоже «версальского», но уже балетного зрелища.
25 ноября 1907 года в Мариинском театре показали балет на музыку Николая Черепнина «Павильон Армиды». Сценаристом и художником был Александр Бенуа — один из вождей «Мира искусства», хореографом — Михаил Фокин. Как о «золотой сказке», где «блистательная Павлова воскрешает жизнь старого гобелена», писали об этом балете критики. Через три года Бенуа посвятил премьере мейерхольдовского «Дон Жуана» статью «Балет в Александринке». Он писал там, что Мейерхольд и Фокин — «хорошие, настоящие художники», и тут же колко добавлял: «Но только вот — оба они работают в одной сфере, над одним делом. У нас два превосходных балетмейстера»[28]. Колкость была оправданна. В «Дон Жуане» многое заставляло вспомнить о стилистических находках «Павильона Армиды». В частности, арапчата «Дон Жуана», да и некоторых других спектаклей Мейерхольда имели предшественников. По рассказу Фокина, в его балете, посреди красочно наряженных персонажей XVII века, из люков поднимались группы арапчат «в белых костюмах, белых чалмах, с громадными белыми опахалами из страусовых перьев... и с высоких табуретов «сыпались» через всех участвующих и ложились на пол»[29].
Рискнем предположить, что в сознании Анны Ахматовой арапчата «Дон Жуана» контаминировались с «сыплющимися» белоснежными арапчатами «Павильона Армиды», чтобы воскреснуть через пропасть лет в образе «вьюги крупчатой» — обобщенном образе петербургского театра и шире — всего тогдашнего бытия на исходе его пути.
«МЫ ВАШИ УЧЕНИКИ»
(Окончание. Начало см. № 1.)
12
В. И. ШУХАЕВ — Д. Н. КАРДОВСКОМУ
[Париж] 1.II.1927
Дорогой Дмитрий Николаевич! Спешу ответить по поводу просьбы Василия Васильевича Коллегаева[30]. Порядок ходатайства о визе теперь несколько иной. Коллегаев должен свое ходатайство направить во Французское посольство в Москве, раз он получает командировку от Главнауки. Разумнее, если ходатайствовать будет Главнаука. Когда же его ходатайство будет здесь, в Министерстве иностранных дел, то мы здесь его ходатайство поддержим, но он должен быть все время в курсе хода своего дела о визе, т. е. знать, когда его ходатайство Главнаукой направлено во Французское посольство, когда Французским посольством его ходатайство направлено в Париж. Это для того, чтобы наша поддержка совпала со временем рассмотрения ходатайства Коллегаева Министерством иностранных дел. Теперь Коллегаеву нужны будут поручители здесь, в Париже, французы, если у него никого нет, то на всякий случай я ему пришлю имена двух французов, кои будут его поручители.
Дорогой Дмитрий Николаевич, это все, что мы здесь можем сделать для Коллегаева. Крепко Вас обнимаю. Сердечный привет Ольге Людвиговне. Поблагодарите Ольгу Людвиговну за ее милое письмо, на которое в скором времени надеюсь ответить.
Ваш В. Шухаев P.S. Для того, чтобы у нас были под рукой сведения о Коллегаеве, лучше, если он сам пришлет их мне.
1) Место и год его рождения. 2) Девичья фамилия его матери и ее имя.
13
В. И. ШУХАЕВ — Д. Н. КАРДОВСКОМУ
[Париж] 3.VII.1927
Дорогой Дмитрий Николаевич!
На днях получил письмо от Вашего ученика Ксаверия Павловича Чемко[31] со вложенной Вашей запиской. Я ему ответил с тем вниманием, с каким Вы просили. Разумеется, я ответил бы так и без Вашей просьбы.
Цели организации Ксаверия Павловича[32] мне чрезвычайно симпатичны. После его письма я пожалел, что нахожусь за границей и не могу принять более непосредственного участия в его начинаниях.
Яковлев, которому я показал письмо Чемко, точно так же принял письмо и собирался написать Чемко и Вам. Чемко был очень любезен и прислал фотографическую группу, изображающую Вас, Ольгу Людвиговну и его с женой. Мне было очень приятно по фотографии узнать, что Вы и Ольга Людвиговна совершенно не изменились с тех пор, как я помню.
Мой сердечный привет Ольге Людвиговне.
Обнимаю Вас крепко. В. Шухаев
Вера просит кланяться.
14
В. И. ШУХАЕВ — Д. Н. КАРДОВСКОМУ
[Париж] 29.VI.1928
Дорогой Дмитрий Николаевич!
Мне очень стыдно, что я так редко Вам пишу. Вспоминаю Вас постоянно. Мечтаю Вас повидать, но, увы, это только мечты, а так хотелось бы! Хотелось бы поехать в Москву на Ваш юбилей, но это уже совсем неосуществимо. Почему Вы не соберетесь к нам, в Париж? Так много народа, что приезжают сюда. Мы бы Вас устроили здесь так, чтобы Ваше пребывание здесь Вам стоило бы минимально.
Сезон наш художественный кончился, в этом году что-то уж очень много было выставок, на которых пришлось участвовать. Некоторые уже кончились, а другие еще продолжаются, в числе последних — выставки в Москве и Ленинграде французского современного искусства, в числе которых посланы мои 4 холста, Яковлева, Ларионова, Гончаровой, Пуни, Анненкова и проч.[33]. Я не знаю, открылась ли? Выставка должна быть в Третьяковской галерее в июне. Вещи были взяты в мае[34]. Я был бы Вам чрезвычайно признателен, если бы написали свое мнение о выставке, в частности о моих вещах. Еще не кончилась выставка в Бернгейме и две в Париже. Закрылась в Амстердаме большая передвижная выставка и в Брюсселе выставка, прошедшая с большим успехом, необыкновенная для заграницы в смысле устройств и развески[35]. Залы были декорированы по проектам Добужинского и Стеллецкого[36] (кажется, 12 зал). Как ни странно, был устроен большой ретроспективный отдел и старых икон. В ретроспективном отделе великолепные Боровиковский, Левицкий, Рокотов, Брюллова большой портрет Самойловой, скульптура Растрелли и проч. (6 больших зал). Устроена выставка была Верой Сергеевной Нарышкиной (дочь Витте)