[19]. Он превращен в товар, воспринимает свои жизненные силы как вклад, который должен принести ему максимальный доход, возможный при существующих рыночных отношениях. Поэтому человеческие связи становятся отчужденными и автоматическими, когда каждый страхует себя принадлежностью к толпе и стремится не отличаться от других своими мыслями, чувствами и поступками. Стараясь как можно меньше отличаться от окружающих, он неожиданно оказывается одинок, его одолевают чувства неуверенности, тревоги и вины, что всегда происходит, когда человеческая разобщенность не может быть преодолена. Наша цивилизация предлагает многочисленные паллиативы, помогающие людям не осознавать своего одиночества: в первую очередь это жесткая рутина бюрократизированной механической работы, позволяющая человеку игнорировать свои самые основные человеческие желания – жажду преодоления барьеров и соединения с себе подобными. Поскольку одной трудовой повинности для этого недостаточно, человек преодолевает не сознаваемое им отчаяние с помощью рутины развлечений: пассивного потребления звуковых и зрительных впечатлений, предлагаемых индустрией развлечений; удовлетворения от приобретения новых вещей и быстрой замены их на еще более новые. Современный человек близок как никогда к тому, что Хаксли изобразил в своем «Прекрасном новом мире». «Это сытый, хорошо одетый и сексуально удовлетворенный индивид, лишенный ощущения своего Я и всяких, кроме самых поверхностных, связей с другими людьми, руководствующийся принципами, которые Хаксли сформулировал так «Когда страстями увлекаются, устои общества шатаются»; «Не откладывай на завтра то, чем можешь насладиться сегодня»; и коронный лозунг: «Теперь каждый счастлив»[20]. Счастье человека сегодня заключается в том, чтобы «получать удовольствие». Удовольствие заключается в потреблении товаров, зрелищ, пищи, напитков, сигарет, людей, лекций, книг, фильмов – все это потребляется, поглощается, заглатывается. Весь мир – один огромный объект аппетита, большое яблоко, большая бутылка, большая грудь, а мы – сосунки, вечно ожидающие кормежки, вечно надеющиеся и вечно разочаровывающиеся. Наш характер ориентирован на то, чтобы продавать и получать, обмениваться и потреблять; все – как духовные, так и материальные – ценности делаются предметами купли-продажи и потребления.
Современный человек… превращен в товар, воспринимает свои жизненные силы как вклад, который должен принести ему максимальный доход, возможный при существующих рыночных отношениях.
Счастье человека сегодня заключается в том, чтобы «получать удовольствие».
Ситуация с любовью неизбежно соответствует такому социальному характеру современного человека. Автоматы не могут любить; они могут обмениваться своими «личными наборами качеств» в расчете на удачную сделку Нагляднее всего отчуждение любви, особенно в том, что касается брака, проявляется в идее «команды». В многочисленных статьях о счастливых браках идеальная семья описывается как хорошо сыгравшаяся команда. Такое описание мало отличается от ситуации с оптимально взаимодействующими наемными работниками: каждый из них должен быть «достаточно независимым», склонным к совместным действиям, толерантным, но в то же время амбициозным и агрессивным. Соответственно, как говорят консультанты по семейным отношениям, муж должен «понимать» свою жену и помогать ей. Ему следует одобрять ее новое платье и вкусный обед. Она, в свою очередь, должна относиться с пониманием, когда муж приходит домой усталый и раздраженный, должна внимательно слушать его рассказы о трудностях в бизнесе, не должна сердиться, если он забывает о ее дне рождения. Отношения такого рода сводятся к хорошо отрегулированному взаимодействию между двумя людьми, остающимися чужими друг другу всю жизнь, никогда не достигающими «глубинной связи», но вежливыми и старающимися обеспечить партнеру хорошее самочувствие.
Нагляднее всего отчуждение любви, особенно в том, что касается брака, проявляется в идее «команды».
В такой концепции любви и брака главный упор делается на том, чтобы избавить людей от невыносимого чувства одиночества. В «любви» человек находит убежище от него. Двое образуют союз против мира, и этот эгоизм «вдвоем» ошибочно принимается за любовь и близость.
Подобное внимание к командному духу, взаимной терпимости и т. д. – сравнительно недавнее явление. В годы после Первой мировой войны преобладала концепция любви, согласно которой взаимное сексуальное удовлетворение являлось гарантом удачных любовных отношений и служило основой счастливого супружества. Считалось, что причину частых несчастий в браке следует искать в том, что партнеры не соответствуют друг другу в сексуальном отношении; это объяснялось невежеством в том, что касалось «правильного» сексуального поведения и техники секса и предполагалось, что за правильным поведением последуют любовь и счастье. В основе лежала идея, согласно которой любовь – дитя сексуального удовольствия, и если два человека научатся удовлетворять друг друга сексуально, они друг друга полюбят. Это соответствовало общей иллюзии того времени, когда считалось, что правильная технология – это решение не только сугубо технических проблем промышленного производства, но и всех проблем человечества. Тогда как верно прямо противоположное.
Любовь не является результатом полноценного сексуального удовлетворения, напротив, счастье в половых отношениях – даже знание так называемой техники секса – есть результат любви. Если бы этот тезис требовал доказательств помимо повседневных наблюдений, то они могут быть обнаружены в обширных психоаналитических данных. Изучение наиболее часто встречающихся сексуальных проблем – фригидности у женщин и более или менее тяжелых форм психической импотенции у мужчин – показывает, что причина кроется не в недостаточном знании техники, а в торможении и подавлении, делающих любовь невозможной. Страх или ненависть к противоположному полу лежат в основе этих трудностей, не дающих человеку полностью отдаться, действовать спонтанно, доверять партнеру в открытом и прямом физическом контакте. Если сексуально подавленный индивид может избавиться от страха или ненависти и, таким образом, обрести способность любить, его или ее сексуальные проблемы оказываются разрешенными. Если же нет, никакое знание техники секса не поможет.
Любовь не является результатом полноценного сексуального удовлетворения, напротив, счастье в половых отношениях – даже знание так называемой техники секса – есть результат любви.
Данные психоаналитической терапии указывают на ошибочность представления, что знание правильной сексуальной техники ведет к сексуальному счастью и любви, но лежащее в его основе предположение, что любовь – это нечто, сопутствующее взаимному сексуальному удовлетворению, в значительной мере возникло под влиянием теорий Фрейда. Для Фрейда любовь была прежде всего сексуальным феноменом. «Человек, обнаружив на опыте, что сексуальная (генитальная) любовь доставляет ему величайшее удовлетворение, становясь для него примером и образцом счастья, принимается вследствие этого искать счастья путем разрядки сексуального напряжения, делая генитальный эротизм главным интересом своей жизни»[21]. Братская любовь, по Фрейду, есть результат сексуального желания, только в этом случае сексуальный инстинкт трансформируется в «импульс с подавленной целью»: «Любовь с подавленной целью изначально действительно была полна чувственности и остается таковой в человеческом подсознании»[22]. Что же касается ощущения слияния, единения («океанического чувства»), являющего собой суть мистического переживания и лежащего в основе наиболее интенсивного чувства единства с другим человеком или с человечеством, оно интерпретируется Фрейдом как патологический феномен, как регрессия к состоянию раннего всеобъемлющего нарциссизма.
Достаточно сделать еще один шаг, чтобы обнаружить, что для Фрейда любовь сама по себе – иррациональный феномен. Различия между иррациональной любовью и любовью как проявлением зрелой личности для него не существует. В статье о переносе либидо он отмечает, что это явление по сути не отличается от «нормального» проявления любви. Влюбленность всегда граничит с ненормальностью, всегда сопровождается слепотой в отношении реальности, чувственной и поведенческой персеверацией – «застреванием» на объектах, напоминающих нам что-то из нашего детства. Любовь как сознательный феномен, как высшее проявление зрелости не являлась для Фрейда предметом исследования, поскольку, по его мнению, попросту не существовала.
Любовь как сознательный феномен, как высшее проявление зрелости не являлась для Фрейда предметом исследования, поскольку, по его мнению, попросту не существовала.
Впрочем, было бы ошибкой переоценить влияние идей Фрейда на понимание любви как проявления сексуального влечения или, скажем так, осознанного чувства, сводящегося к сексуальному удовлетворению. По сути, причинная зависимость носит обратный характер. На Фрейда отчасти повлиял дух XIX столетия; а его идеи сделались особенно популярны в силу преобладавших после Первой мировой войны настроений. Одним из факторов, воздействовавших и на общепринятые, и на фрейдистские концепции, была реакция на строгие нравы Викторианской эпохи. Другим фактором, повлиявшим на теорию Фрейда, стало утвердившееся представление о природе человека в духе капитализма. Чтобы доказать, что капитализм соответствует естественным потребностям человека, нужно было показать, что человек по природе своей склонен к соперничеству и вражде. В то время как экономисты «доказывали» это, говоря о ненасытном стремлении к экономической выгоде, а дарвинисты – о биологическом законе выживания сильнейших, Фрейд пришел к тем же выводам, заключив, что мужчина движим безграничным сексуальным желанием, распространяющимся на всех женщин, и только давление общества препятствует ему в осуществлении этого желания. Вследствие этого мужчины неизбежно испытывают ревность в отношении друг друга, и их взаимная ревность и соперничество сохранятся, даже если все социальные и экономические причины для этого исчезнут