ужить эти два диаметрально противоположных аспекта матери.
Мать дает жизнь, и она же может забрать жизнь… ради любви она способна творить чудеса – и одновременно никто не может причинить большего вреда, чем она.
Иной тип невротической патологии может быть обнаружен в случае, когда главная привязанность – отец.
Чаще всего так бывает, когда мать холодна и неприступна, в то время как отец (отчасти вследствие холодности жены) сосредоточивает всю свою привязанность и интерес на сыне. Он «хороший отец», но при этом авторитарен. Когда он доволен поведением сына, он хвалит его, делает ему подарки и проявляет ласку; когда же сын вызывает его неудовольствие, он отчитывает сына или делается холоден к нему. Сын, для которого отцовская любовь так много значит, делается рабски зависим от настроения отца. Главная цель его жизни – угодить отцу, и когда это ему удается, он чувствует счастье, уверенность в себе и удовлетворение. Однако когда он совершает ошибку, терпит неудачу или не может угодить отцу, он чувствует себя опустошенным, нелюбимым, отвергнутым. В последующей жизни такой мужчина постарается найти другого человека на роль отца, к которому он привяжется подобным же образом. Вся его жизнь становится чередой взлетов и падений в зависимости от того, удалось ли ему заслужить одобрение отца. Такие люди часто добиваются большого успеха в социальной карьере. Они совестливы, надежны, старательны – при условии, что человек, избранный ими в качестве заместителя отца, знает, как ими управлять. Однако в своих отношениях с женщинами такой мужчина остается холоден. Женщина не занимает в его жизни сколь-нибудь заметного места; он обычно относится к ней свысока, если не пренебрежительно, часто представляя это отеческой заботой о маленькой девочке. Поначалу он может произвести на женщину впечатление своей мужественностью, но затем последует все увеличивающееся разочарование, когда женщина после брака обнаружит, что ей суждено играть второстепенную роль по сравнению с фигурой отца, которая для ее мужа во всех случаях жизни остается на первом месте; иначе может быть, если жена аналогичным образом привязана к своему отцу – тогда она будет счастлива с мужем, который относится к ней как к капризному ребенку.
Более сложным оказывается невротическое расстройство в любовных отношениях, развившееся в результате ситуации, когда родители не любят друг друга, но слишком сдержанны, чтобы ссориться или открыто проявлять неудовольствие. Взаимная отстраненность мешает им быть непосредственными и в отношениях с детьми. Маленькая девочка ощущает эту атмосферу «корректности», и она не позволяет ей вступить в тесный контакт с отцом или матерью; в результате девочка испытывает озадаченность и страх. Она никогда не бывает уверена, что чувствуют и думают ее родители; в атмосфере всегда витает элемент недоговоренности, неизвестности. В результате девочка уходит в собственный мир грёз наяву, делается отстраненной и сохраняет такую же позицию в своих любовных отношениях впоследствии.
Более сложным оказывается невротическое расстройство в любовных отношениях, развившееся в результате ситуации, когда родители не любят друг друга, но слишком сдержанны, чтобы ссориться или открыто проявлять неудовольствие.
Более того, такой уход в себя приводит к развитию тревожности, ощущению отсутствия прочной опоры в мире, что нередко проявляется в мазохистских тенденциях как единственном способе испытать острое возбуждение. Такие женщины часто предпочитают, чтобы их мужья устраивали сцены и кричали, а не вели себя более спокойно и разумно, поскольку так по крайней мере снимается тяжесть от напряжения и страха; случается, что они бессознательно провоцируют подобное поведение, чтобы положить конец мучительной для них эмоциональной нейтральности.
Другие часто встречающиеся формы иррациональной любви описаны ниже без анализа специфических факторов развития в детстве, лежащих в их основе.
Не так уж редко встречающаяся псевдолюбовь принимает форму (которая все чаще фигурирует в кинофильмах и романах как «великая любовь») любви-обожания.
Не так уж редко встречающаяся псевдолюбовь принимает форму (которая все чаще фигурирует в кинофильмах и романах как «великая любовь») любви-обожания. Если индивид не достиг уровня, на котором он чувствует собственную идентичность, самость, коренящиеся в плодотворном проявлении его сил, он склонен «боготворить» объект своей любви. Он отчужден от собственных жизненных сил и потому наделяет ими любимого человека, который почитается как средоточие добра, носитель любви, света и блаженства. При этом индивид лишает себя окончательно ощущения силы, теряет себя в любимом человеке, вместо того чтобы найти себя в нем. Поскольку никто не может долго жить в соответствии с его/ее идолопоклонническими ожиданиями, неизбежно разочарование, и как результат – поиск нового идола; иногда это обретает форму бесконечного движения по кругу. Для такого типа любви характерны внезапность и интенсивность нахлынувшего любовного чувства. Любовь-поклонение часто изображается как истинная, великая любовь; однако ее интенсивность на самом деле свидетельствует лишь об эмоциональном голоде и отчаянии идолопоклонника. Нет нужды говорить, что, когда два человека оказываются в ситуации взаимного безумного обожания, это в экстремальных случаях становится безумием вдвоем.
Любовь-поклонение часто изображается как истинная, великая любовь; однако ее интенсивность на самом деле свидетельствует лишь об эмоциональном голоде и отчаянии идолопоклонника.
Другой формой псевдолюбви является так называемая сентиментальная любовь. Ее суть состоит в том, что любовь переживается лишь в мечтах, а не в отношениях с другим – с реальным человеком здесь и сейчас. Наиболее распространенная форма такой любви может быть обнаружена в заместительном любовном удовлетворении, которое испытывает потребитель экранных и журнальных любовных историй и песен о любви. Все неосуществленные желания любви, жажда всеобъемлющей близости удовлетворяются потреблением этой продукции. Мужчина и женщина, которые в отношениях со своими супругами не способны пробиться сквозь стену отчуждения, бывают тронуты до слез счастливой или несчастной любовью киногероев. Для многих семейных пар видеть такие ситуации на экране – единственная возможность испытать любовь – не друг к другу, но сообща, в качестве свидетелей чужой «любви». До тех пор, пока любовь остается сном наяву, они способны принимать в ней участие; как только дело касается реальности – отношений двух реальных людей – они оказываются холодны.
Мужчина и женщина, которые в отношениях со своими супругами не способны пробиться сквозь стену отчуждения, бывают тронуты до слез счастливой или несчастной любовью киногероев.
Сентиментальной любви свойственна некая аберрация памяти. Пара может быть глубоко взволнована, предаваясь воспоминаниям о своей любви в прошлом, хотя, когда это прошлое было их настоящим, они не испытывали никакой любви – как не питали и особых иллюзий о своей любви в будущем. Как часто обручившаяся пара или новобрачные мечтают о будущем любовном блаженстве, не сознавая, что в своей настоящей, сегодняшней жизни часто уже начинают утомлять друг друга! Но такая тенденция отвечает общей установке, характерной для современного человека. Он живет в прошлом или в будущем, но не в настоящем. Он сентиментально вспоминает свое детство и свою мать или планирует счастливое будущее. Когда любовь переживается заместительно, путем участия в вымышленных переживаниях других, или когда она перемещается из настоящего в прошлое или в будущее, то такая абстрактная воображаемая любовь служит наркотиком, облегчающим реальную боль одиночества и отчуждения в настоящем.
Как часто обручившаяся пара или новобрачные мечтают о будущем любовном блаженстве, не сознавая, что в своей настоящей, сегодняшней жизни часто уже начинают утомлять друг друга!
Еще одной формой невротической любви является использование проективных механизмов с целью сокрытия собственных проблем, заменив их озабоченностью по поводу недостатков и слабостей «возлюбленного». В этом отношении индивиды ведут себя очень сходно с группами, нациями или религиями. Они прекрасно замечают даже незначительные недостатки других и самодовольно не замечают собственных – они всегда заняты тем, чтобы обвинить или исправить кого-то другого. Когда этим занимаются двое, как это часто случается, любовные отношения трансформируются во встречное проецирование друг на друга собственных недостатков. Если я властен, нерешителен или алчен, то обвиняю в этом своего партнера и в зависимости от моего характера стремлюсь исправить его или наказать. Тот, в свою очередь, делает то же самое – и, таким образом, мы оба успешно игнорируем собственные проблемы, обрекая себя на неудачу в любых попытках их решения.
Еще одна форма проекции – это проекция собственных проблем на детей. Подобная проекция часто принимает вид пожеланий в их адрес. В таких случаях пожелания в первую очередь определяются проекцией проблем собственного существования на существование детей. Когда человек чувствует, что не сумел придать смысла своей жизни, он пытается сделать это хотя бы для своих детей. Однако как он не преуспел сам, так не преуспеет и в отношении детей. Во-первых, потому, что проблемы существования должны решаться каждым лично для себя, а не передоверяться посреднику; во-вторых, такой человек не имеет как раз тех качеств, которые нужны для того, чтобы помочь детям в поиске решения их проблем. Для целей проекции дети используются также в том случае, когда встает вопрос о расторжении неудачного брака. Обычный аргумент родителей в такой ситуации – они не могут расстаться, чтобы не лишать детей блага единой семьи. Любое подробное исследование показало бы, впрочем, что атмосфера напряжения и несчастья в такой «единой семье» более вредоносна для детей, чем был бы открытый разрыв, который научил бы их по крайней мере тому, что человек способен положить конец невыносимой ситуации, приняв мужественное решение.