Брат с сестрой принялись лакомиться, и я, понаблюдав за ними пару секунд, тоже взяла ложечку и зачерпнула десерт. Как и все, что мы ели в тот вечер, традиционный десерт оказался необыкновенным на вкус. Я ощутила аромат трепещущих роз, брызги сахарного дождя и нежную, пористую текстуру молочного шарика.
– Это просто сказка, Пави! Вам придется показать мне, как вы его готовите.
– С удовольствием. Мы можем посвятить этому целый день. Надо будет только выбрать, какой.
– А где отец? – спросил Самир. Он пригладил бородку большим и указательным пальцем, но его кудри, судя по всему, не поддавались приручению.
– Мы разговаривали о Санви и матери Оливии. И о всяком таком.
Самир кивнул и бросил на меня взгляд, значение которого я разгадать не сумела:
– Печальные истории.
– Да, – согласилась я, а про себя подумала: «Может, мне стоит откланяться, раз Самир пришел?»
Но Пави меня опередила:
– Раз ты уже съел свой десерт, братец, можешь идти. Мы еще поболтаем о еде и рецептах, а ты нам будешь только мешать.
– Я? – на этот раз губы Самира расплылись в игривой улыбке: – Вы тоже так полагаете, Оливия?
– Не в моих правилах выбирать чью-то сторону между братом и сестрой.
– Ладно, – хлопнув рукой по столу, Самир поднялся: – Еще увидимся, графиня.
Я подняла руку, хотела махнуть, и осознала, что повела себя глупо. Я – как четырнадцатилетняя девчонка, окрыленная обещанной встречей – едва сдержала радостную улыбку. Встретившись с глазами Самира, я поняла, что и он это заметил. И подмигнул мне:
– Поосторожнее с шарфиком!
– Тебе что – двенадцать лет? – одернула его Пави. – Давай, ступай уже.
И пока Самир шагал к выходу, покачала головой:
– Не обращайте на него внимания.
Я только вздохнула:
– Нет-нет. Не буду…
И мы, наконец, завели разговор о пищевой индустрии. О еде и ресторанах, о рецептах и секретах гастрономического искусства, о журналах и авторах. И я впервые за столько месяцев почувствовала себя самой собой.
После обеда в воскресенье перед гостиницей остановился черный автомобиль, и из него вышел водитель в безукоризненном черном костюме. Я сильно переволновалась, пока его поджидала. К тому же сказывалось утомление из-за недосыпа. Витавший в холле гостиницы запах пива и сигарет ощущался даже за дверью номера, хоть он и находился в самом конце коридора. А от громкого шума и музыки, разносившихся из клуба до глубокой ночи и в пятницу, и в субботу, его стены периодически сотрясались, заставляя вздрагивать и меня.
Обе ночи я спала очень плохо, и это отразилось не только на моей нервной системе, но и на лице. Я трижды переодевалась, пока, наконец, не остановила выбор на широких шерстяных слаксах песочно-бежевого цвета и простой зеленой блузке. Из верхней одежды у меня было только пальто – из непромокаемой ткани и на подкладке. Я проходила в нем не одну зиму в Сан-Франциско и носила здесь со дня приезда. Но то был все-таки «Барберри», и я решила: «Пойдет!»
– Добрый день! – поздоровалась я с водителем.
– Добрый день, леди. Меня зовут Роберт. Я отвезу вас на прием, – прикоснувшись к фуражке, водитель распахнул передо мной дверцу. – Граф Марсвик устраивает его в саду, под открытым небом. И, похоже, погода не подведет. Правда?
Я в удивлении вскинула глаза к небу. Мало того, что не было дождя, так еще и сквозь облака просачивались лучи солнца! Кое-где в разрывах облаков даже проглядывали голубые лоскутки. А там, где солнечный свет ласкал холмы окрест деревни, трава искрилась золотом.
– Вот это да! Неужели проясняется?
– Всю неделю обещают ясную и солнечную погоду, – дождавшись, когда я села, Роберт захлопнул дверцу и добавил: – Давно пора. Такого дождливого марта я не припомню. Уже весна, барашкам не терпится порезвиться.
– Надеюсь, прогноз сбудется, – улыбнулась я. – Мне тоже дождь порядком поднадоел. С тех пор, как я приехала, он шел почти каждый день.
Автомобиль тронулся с места, а я спохватилась: «Как же я не обратила внимания на марку! Что же я скажу Саре?» Я провела рукой по кожаному сиденью, скользнула взглядом по деревянной отделке. Салон выглядел роскошно. Но, поскольку я не шибко разбиралась в больших машинах и не знала, чем отличается «Бентли» от других моделей этого класса, понять он это или нет, не смогла. «Ладно, – утешила себя я. – Опишу Саре кожу и дерево».
– Далеко ехать? – поинтересовалась я и зачем-то уточнила: – До поместья?
– Думаю, примерно час. Сегодня ведь воскресенье. Я захватил для вас бутылочку воды. Может быть, вам нужно что-то еще?
– Нет. Спасибо.
– Музыку включить?
– Да. Это было бы клево, – даже моему уху вырвавшееся слово показалось непристойным. Но я же была американкой! И не собиралась себя менять. С какой стати? «Оставайся всегда собой!» – с детства внушала мне мама. Будь самой собой.
А вот сама она собой не осталась… Разве не так?
Объездные проселочные дороги были практически свободными, автомобиль – невероятно комфортабельным. Я задремала и пробудилась только тогда, когда мы медленно поползли по изрытой колеями дороге. Солнце уже отогнало тучи к морю, небо окончательно расчистилось и засияло ослепительной лазурью. И на этом изумительном фоне моим глазам предстал обширный дом из золотистого камня, окруженный протяженными зелеными лужайками, усеянными живописными деревьями.
– Ну, вот мы и приехали, – объявил Роберт. – Это Марсвик-Холл.
В отличие от Розмера, Марсвик впечатлял своей ухоженностью. Сверкающие ряды окон прорезали его фасад от начала и до конца на всех четырех этажах. С каждым рядом оконные проемы уменьшались в размере, и под свесом крыши тянулась вереница уже совсем маленьких, обычных окошек. Широкая каменная лестница вела к паре огромных дверей, выкрашенных в темно-синий цвет. Створы одной из них были распахнуты, и их охранял еще один мужчина в костюме – лысеющий и нарочито надменный, как дворецкий из старого кино.
Но это было не кино, а человек тот – не дворецкий. Разгладив брюки, я набрала в легкие побольше воздуха. А мужчина сошел вниз по ступеням, чтобы поприветствовать меня.
– Леди Розмер, – согнулся он в почтительном поклоне. – Извольте следовать за мной.
Дом был длинным, но не глубоким. Отделанный мрамором коридор у входа вывел нас к стеклянным дверям в его тыльной части. Двери открывались в сад. Я расслышала музыку и голоса, чей-то звонкий, заливистый смех. Я напряглась, готовя себя к встрече с другими гостями. Но «дворецкий» повернул направо и провел меня по коридору до залы – своеобразной маленькой гостиной. Добродушный с виду черный лабрадор вскочил на лапы и потрусил ко мне. Наверное – поприветствовать. А «дворецкий» торжественно провозгласил:
– Графиня Розмерская, Оливия Шоу.
– Хорошо, мистер Тимс! Благодарю вас, – поднялся мне навстречу мужчина преклонного возраста. Но стройный и подтянутый не по годам. Насколько я поняла, он знал не только мою маму, но и мою бабушку. И, должно быть, относился к ее поколению. Значит, ему было под восемьдесят? Или уже пошел девятый десяток?
– Здравствуйте, моя дорогая! – голос графа сохранил свою силу и звучность. – Не откажите посидеть и пообщаться немного со мной, прежде чем мы окунемся в это безумие.
– С удовольствием!
Солнечный свет, проливавшийся в высокие окна, переливался в изысканных узорах персидских ковров. Сотни томов заполняли книжные шкафы у стен. Разительный контраст с запустелым, ветшающим Розмером заставил мое сердце сжаться от боли. Так, должно быть, выглядело и мое поместье. Когда-то… Давно…
Граф ждал меня у своего кресла, опершись на утонченную резную трость из темного дерева, сделанную в виде переплетенных ветвей. Я не стала скрывать восторга:
– Какая красивая!
– Да. Мне привез ее племянник из какого-то путешествия. Не припомню сейчас точно, откуда. То ли из Эквадора, то ли из Аргентины. Словом, из Южной Америки, – постучав тростью по полу, граф посмотрел на меня. Его глаза были ярко-голубые и совсем не слезились. Взгляд ясный и прямой. – Я с ней выгляжу, скорее, бравым, чем старым.
– Это так, – рассмеялась я.
Граф протянул мне руку, и я ее взяла.
– Вы, стало быть, дочь Каролины. Оливия, верно? Можно мне называть вас по имени?
– Конечно.
– А вы называйте меня просто Джордж.
Я прищурилась:
– Мне кажется, это будет не очень вежливо с моей стороны.
– Ладно. Тогда – Марсвик. Договорились?
– Да.
– Давайте присядем, моя дорогая. У нас не так много времени. Скоро нас позовут. Но мне хотелось бы воспользоваться моментом, побеседовать с вами тет-а-тет. И поздравить с «новосельем»!
– Спасибо.
На пороге появилась женщина с подносом, и граф махнул ей рукой.
– Чай? Или имбирный лимонад?
– Лимонад, пожалуйста, – попросила я, заинтригованная.
Граф тоже взял высокий, узкий бокал с лимонадом и плавающим в нем ломтиком лайма. Я осторожно пригубила напиток. Он нежно защекотал мое небо, во рту осталось пикантное, выраженное послевкусие. Я едва не вскрикнула от восхищения, но взяла себя в руки и – как истинная леди – сделала лишь еще маленький глоточек.
– Как вам у нас? – полюбопытствовал Марсвик.
– Замечательно. Мне все здесь готовы помочь, – снова отпила я из бокала, попытавшись определить «вкусовой профиль». Имбирь, лайм, газировка или, может быть, тоник?
– О, я в этом даже не сомневаюсь, леди Розмер. Иначе и не может быть! Все хотят куснуть пирога, который оказался в ваших руках.
Мне вспомнились поверенный с Ребеккой.
– Возможно, кто-то и хочет… Но не все. Не думаю, что все.
– Хм… Исходя из собственного опыта, скажу вам так: женщины вашего ранга должны быть начеку. А вы – как я вижу – совсем не опытны.
– Увы… Мама никогда не говорила мне о поместье. Я думала, что она выросла в каком-нибудь захолустном промышленном поселке.
– А ее акцент?
– Мы в Штатах не различаем акценты так, как вы здесь. Они все для нас просто английские.