Но это будет уже выставка в выставочном зале. Не на телеге вы поедете.
Нет, это будет не на телеге. Но слово «телега» будет фигурировать в названии.
Но ведь наверняка такие вещи попадаются тому, кто ищет. Как так сошлось, что 100 лет пролежавшие в подвале работы вы, человек, который специализируетесь в этой области, находите?
На ловца и зверь бежит. Я сам не ожидал, честно говоря. Это был такой сюрприз необыкновенный.
Подделки в мире искусства
Контрафактная продукция есть во всех сферах торговли. Речь ли о напитках, одежде или автомобилях. Есть она и на рынке искусств. Была всегда, есть и, вероятно, будет. Кого больше подделывают и почему?
Контрафакт есть везде. И когда мы идем по переходу и можем купить часы швейцарские за 500 рублей, это образ нашего времени. Поскольку спрос вызывает предложение. Предложение, верней, вызывает появление новых предметов. Так же, собственно говоря, с искусством, и особенно с русским авангардом. Потому что мода на него появилась где-то в конце 1990-х, и пошла, конечно, волна самых разнообразных подделок. Сначала были подделки просто отдельных картин, а потом уже стали сериями все делать.
Как я понимаю, в переходе никто не претендует, убеждать вас не собирается, что это действительно Швейцария. А вы хотите выглядеть, как человек со швейцарскими часами. Когда же собираются продать подделку, предполагают, что за это будут заплачены деньги, как за оригинал.
Тут есть такая хитрая ловушка. Произведение Гончаровой на серьезном рынке стоит несколько миллионов, а вам предлагают где-то в какой-то галерее ее же работу за меньшие деньги, скажем, за миллион. При этом вам дадут еще каталог, где это опубликовано.
На кого это рассчитано?
Рассчитано на тех, кому неважно, в конце концов, подлинная это вещь или фальшак.
То есть это может быть почти сговор между покупателем и продавцом?
Да, это человек, который будет говорить: а вот у меня здесь Гончарова висит, Ларионов. Он сэкономил, и, так сказать, галерея продала.
Но есть и попытки обмануть всех.
Да, вот сейчас мы об этом как раз поговорим. В 2011 году во Франции была опубликована книга одной исследовательницы, которая до этого момента в изучении Гончаровой в частности и вообще русского авангарда не была замечена. Она издавала другие какие-то книги, и другие темы у нее были. И вдруг выходит каталог-резоне, то есть полный каталог всех произведений, которые были сделаны с 1900 до 1915 года, то есть с самых ранних и до последнего момента отъезда из России. В этом каталоге опубликовано около полутора тысяч произведений. Я, когда получил его в руки и стал листать со своими коллегами, насчитал там около шестисот поддельных работ.
А как вы это определяли? Это уже известные факты?
Профессиональный глаз, натренированный на произведениях искусства, почти всегда дает ответ, что это подделка, а это подлинник. Но в этой книге дошло просто до какого-то абсурда полнейшего.
Вот пример очень яркий – известнейшая работа Натальи Гончаровой, «Велосипедист» из художественного музея в Казани. Это важная футуристическая программная вещь. Она изображает движение – несколько ног, несколько колес, желание передать движение велосипедиста вдоль улицы. В каталоге с правой стороны страничка, где появляются такие же сюжеты, только уже сидит за рулем автомобиля какой-то человек. Кто-то едет на самокате, кто-то едет на велосипеде в одну сторону, в другую. Вот еще четыре варианта этой же картины.
Это преподносится как подлинные произведения.
При том самое удивительное, в этом же каталоге, где подлинные произведения, довольно подробно описана история бытования картины. То есть откуда она, из какой коллекции, как она попала в музей. Все правдиво по отношению к этой работе из Казанского музея. А там, где работы, вызывающие сомнение, там вообще ничего не написано, просто написано: частная коллекция. Из какой частной коллекции? Из какой страны? И вообще, откуда они все взялись, эти работы? Их никто никогда не видел. И вдруг десятки, сотни работ. К сожалению, доказать мы ничего не можем. Потому что, чтобы доказать то, что эта работа не настоящая, для этого надо ее получить в руки, взять, посмотреть. Сделать какие-то химико-технологические анализы, рентген, и тогда станет ясно, что это современный холст, современная краска. Да и вообще, манера не ее.
Насколько возможно вообще что-то подобное сделать? В смысле техническом, краска же высыхает.
Тут есть очень сложные вещи, спорные все. Потому что, конечно, можно взять старый холст и старую краску, они до сих пор продаются.
А они высыхают за сто лет так или за два года?
В том-то и дело, что старение поддается некоему исследованию. И можно определить, как это старело – в течение ста лет или это в печку сунули какую-то, где это все зажарили, появились кракелюры. И вот вам, пожалуйста, старая работа. Нам же эти работы не дают никому. И вообще, где эта комиссия, которая этим займется? Ее не будет никогда. Поэтому все это безнаказанно абсолютно осталось. Единственное, что Третьяковская галерея смогла подать иск в какой-то суд, который вынес решение, что произведения Ларионова и Гончаровой, хранящиеся в Третьяковке, незаконно были воспроизведены в этом издании. Вот и все. И было постановление суда изъять эту книгу из России. Но она для России-то не была рассчитана. Она рассчитана как раз на такого покупателя, о котором мы с вами говорили. Который придет и скажет: о, прекрасно, за полмиллиона я куплю, еще и книга есть. Все. Я доволен. Вот такая ужасная ситуация. И особенно в этой ситуации пострадали, конечно, Гончарова и Ларионов.
И почему именно их подделывают?
Я думаю, потому, что они оказались как бы бесхозными художниками. Они из России уехали и жили во Франции, но как бы не стали французами. Я имею в виду принадлежность к культуре.
То есть некому заступиться.
Некому заступиться. За Малевича можно заступиться. За Клюна, за Кандинского тоже можно, за Шагала. Есть комитеты и Кандинского, и Шагала.
Ни одна картина Шагала не будет выставлена ни на выставке, нигде, без утверждения комитета. И это очень правильно. И у комитета Шагала даже есть такое право уничтожать подделки, если они к ним попадают в руки.
Чаще всего они не попадают к ним в руки. А вот у этих художников комитета нет никакого. И такие подделки наносят ущерб самим художникам. Потому что это вещи ужасные, аляповатые, они написаны какими-то ремесленниками.
Искусство того времени было новое, ищущее, и художники спешили. Спешили быстро сделать что-то новое. Поэтому им недосуг иногда было писать одну картину месяц, два, три. Это нереально абсолютно. Надо быстро все делать. И этим, конечно, пользуются поддельщики. Сейчас количество подделок авангарда почти уже превысило количество подлинников, можно просто уже целую историю искусства авангарда нарисовать. Создать новую, фальсифицированную, где все будет как бы в зеркале.
Можно говорить о том, что у некоторых художников подделок больше, чем оригиналов?
Да. Подделывали, конечно, всегда, мы знаем эту историю знаменитую с Вермеером. В XVIII веке в немецком искусстве была такая живописная школа, которая просто имитировала голландские пейзажи предыдущего столетия. Поскольку они были в цене и требовались, рынок их тоже требовал. Но они даже не создавали некоего обмана. Они просто рисовали, как голландцы. И иногда отличить очень трудно. Только благодаря тому, что там, кажется, есть какая-то краска типа асфальта, которой у голландцев не было, а у немцев она появилась в это время. Вот по этому определяют. Но и то многие музеи предпочитают об этом не говорить. Если у них висит голландец, а это немец на самом деле на сто лет позже, они молчат. Поэтому уличить поддельщика практически невозможно. И даже если вы докажете, что этот человек нарисовал эту фальшивую работу, а он скажет: а мне хотелось рисовать в этой манере.
Дальше надо проследить цепочку дилеров, и все аферы.
Да, всех поймать в один момент.
Как с Вермеером и было, собственно говоря.
Да, когда-нибудь, я надеюсь, настанет момент, когда это станет все-таки достоянием гласности.
Последнее, о чем я хотел бы рассказать, это такая скандальная история, связанная с Гентской выставкой в музее изобразительных искусств. Несколько залов было заполнено подделками русского авангарда. Там были все имена и совершенно «уникальные» вещи, как сундук, расписанный Малевичем, или прялка, расписанная Малевичем. И была скандальная история. И это, пожалуй, единственный, наверное, случай за последние десятилетия даже, когда вдруг общественность и зарубежная, и российская встала на дыбы буквально. И тогда были письма, протесты. И в результате эту выставку закрыли, а куратора этой выставки сняли с должности. И работы куда-то спрятали. Но это был результат массивной атаки общественности. Обычно же все проходит незаметно.
Оборотная сторона холста
Еще в художественной школе меня научили, как подписывать готовые картины на обороте холста. Имя, фамилия, название, техника – холст, масло, например, и год написания. С тех пор так и делаю. Насколько важна оборотная сторона холста для искусствоведения и искусствоведов?
Вас правильно учили в школе, если бы все художники поступали так, как вы, и так, как учили в школе, то работа искусствоведа и музейного работника была бы намного легче.
Но менее интересна.
Может быть, менее интересна, действительно. Казалось бы, что может сказать оборот картины. И мы привыкли на выставках видеть только лицевую часть картины. Собственно говоря, это правильно, конечно. Но если вы занимаетесь какой-то научной работой, хотите уточнить датировку произведения, что постоянно бывает и в музейной работе, и в выставочной, а иногда даже сделать атрибуцию и понять, кто автор картины, иногда же это тоже неизвестно, то информация, которая находится на обороте картины, – это ценнейшая вещь. Музейный работник, когда он берет картину в руки, сначала смотрит оборот, а потом уже само произведение. Ну тут более или менее все ясно, а вот на обороте могут быть чудеса какие-нибудь. И мне приходилось не раз сталкиваться с этими чудесами, когда я готовил разные выставки. Информация находилась самая разнообразная. Например, перед вами картина известной художницы Натальи Гончаровой, одной из амазонок авангарда русского. И на ее обороте тоже изображение. Это этюд, который она делала, видимо, в школе, в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, где она училась. Изображена натурщица в каком-то костюме народном. И даже надпись: № 153. Цена триста рублей.