Это, значит, надпись была сделана самой художницей, когда она открывала свою персональную выставку в 1913 году.
То есть цена относится уже, наверное, к лицевой стороне.
Естественно, цена относится к лицевой стороне. Эту картину я обнаружил в городе Тотьма, в музее. Там даже не художественный музей, а музей-заповедник – церкви, монастыри и есть небольшой раздел живописи. И вот я там уже нашел эту картину, для меня было ясно, что это Гончарова. Там стоит подпись Н.Г.
На лице?
На лице. Ее не очень хорошо видно, она плохо читаемая, но она есть. Но что за картина? Какая датировка? Этот номер, меня привел сразу же к каталогу этой персональной выставки тринадцатого года, где под номером 153 было написано: «Дама в зеленой шали». Это стало сразу ясно абсолютно, что это конкретное произведение, название и датировка – 1905 год. Понимаете?
Вроде бы, просто, но нет ответа на очень важный вопрос. А почему вообще на другой стороне уже существовавшей картины? Просто от бедности?
Да-да. Это отдельная история, мы к ней вернемся.
Или, например, тоже известнейшая вещь Гончаровой под названием «Петровский парк». На обороте написано: «Весна. Петровский парк», номер такой-то и тоже цена. Это тоже с этой выставки. Гончарова продавала не очень много работ при жизни в России. Но тем не менее она готовилась к этой выставке серьезно очень. Потому что она была очень плодовита как художник. И на этой выставке было выставлено около семисот полотен. Представляете себе? В 1913 году ей было тридцать с небольшим лет.
Все равно несколько странно, почему цена присутствует на обороте. Она могла меняться, она могла бы подниматься или падать.
Художница решила, видимо, может быть, из каких-то соображений финансовых поставить цену, чтобы уже было ясно, что это так.
Вот другая история, которая тоже связана с моей деятельностью и поисками картин авангарда в разных музеях провинциальных. В городе Ельце я нашел несколько работ авангардистов, которые числились как «неизвестный художник». И сюжет тоже неизвестен. Вещь называлась «Футуристический рисунок к пьесе Маяковского “Клоп”». Я сразу думаю: боже мой, почему «Клоп»? Во-первых, сразу увидел, что это работа Ивана Васильевича Клюна (1873–1943). Музейные работники были очень рады этому, потому что в принципе люди не занимаются этой темой, поэтому они и не могли ничего знать. На обороте этой картины справа этикетка музейного бюро с плохо читаемой фамилией автора, в уголочке картины, между холстом и подрамником, была вставлена такая маленькая записочка, где карандашом было написано: Клюн, «Трехцветная композиция». Люди не знали, кто такой Клюн, поэтому не обратили на это внимания. Но работники музейные прочитали это, как «Клоп». И отсюда пошло «Клоп», Маяковский. А как. К Маяковскому никакого отношения это не имеет, естественно. Это одна из лучших картин Клюна, кстати говоря. И датируется совершенно точно 1916–1917 год.
Это в запасниках выставлено?
Это уже было в экспозиции. Но в экспозицию эта работа попала буквально за два года до моего приезда. А до этого она лежала свернутой в рулон с 1919 года. Почти сто лет.
Совершенно доподлинно известно, это в каталоге «Бубнового валета» 1917 года Клюн выставил именно эти работы – трехцветные, двухцветные, одноцветные композиции. Так что очень бывает полезно посмотреть на оборот картины.
Одна из ранних прекрасных вещей Клюна футуристического плана называется «Пробегающий пейзаж». Это вид из окна поезда, с изображением столбов с изоляторами. Есть второй вариант этой картины, это уже рельеф деревянный. Картина из коллекции Г.Д. Костаки, он оставил ее Третьяковской галерее, как многие картины из своей коллекции. И там изоляторы уже настоящие. Так что это был первый подобный рельеф и абсолютно новое слово в искусстве того времени. Но почему я показываю эту картину? Потому, что на обороте ее тоже богатая биография. Справа этикетка: «Художники Москвы жертвам войны». Это выставка 1914 года. Хотя музеи датируют ее 1914–1915 годом, но если это было в 1914 году на выставке, какой 1915 год? Эта картина была на этой выставке, и она датирована совершенно определенным временем.
А вот работа Ильи Машкова (1881–1944), она тоже была на выставке «Бубнового валета». На этикетке: «“Бубновый валет”. Общество художников». И внизу подпись такая размашистая, на французском языке: «Ilya Machkoff». Это такой старофранцузский такой прием – задвоенное ff. Эта картина есть и в каталоге выставки.
Вы сейчас показали те примеры, случаи, когда оборот проясняет картину. И наверняка бывает ситуация, когда они, наоборот, затуманивают ее.
Я таких ситуаций все-таки не знаю. Скорей всего, бывают ситуации, к сожалению, и они вызваны естественной необходимостью, когда картину дублируют. Дублируют – это значит, ее переносят на другой холст. И тогда закрывают навсегда реальный холст. В этом случае мы ничего уже узнать не можем. Просто реального холста не существует. Реставраторы делают фотографию старого оборота. Но бывает, что и этого не сделано, и мы навсегда утратили то, что было на обороте. Вот очень интересная и важная вещь – этикетка музейного бюро. Музейное бюро было открыто в 1918 году. И это бюро, во главе которого сначала стоял Кандинский, а потом Родченко. Это музейное бюро занималось тем, что покупало у авангардистов произведения искусства. Впервые, кстати, авангардисты продавали свои картины в советское время, до революции почти никогда этого не случалось. Бюро купленные картины рассылало по массе городов России. В сорок городов были разосланы работы Кандинского, Малевича, Попова, Розанова и всех, всех, всех. Около двух тысяч работ. С тем, чтобы создать там музеи современного искусства.
Разные были ситуации – гражданская война, и авангард вообще был в загоне полнейшем.
Вот Родченко, какой был скрупулезный чертежник, как он подписывал свои работы! Это тоже произведение искусства, своего рода. Он какой-то шрифт специальный давал. И эти шрифты у него разные на разных картинах. Так что он это ценил и понимал.
Бывали и совершенно иные ситуации. В начале советской власти у художников денег мало, холстов очень мало. И вот тогда начинают писать на оборотах своих же картин.
Хотя были случаи и прямо на изображении, как знаменитый «Черный квадрат» Малевича. Он написан на даже двух слоях живописи.
Был замечательный совершенно мастер, живописец, который очень мало известен, к сожалению, Иван Кудряшов (1896–1972). Он был учеником Малевича. Ему приходилось писать на оборотах. Текст на картине, цифры, номер. Это музейное бюро. Они писали прямо по живописи, черной краской, аршинными буквами.
Но это смотрится как часть композиции.
И это стало частью композиции.
Даже если наклеить какую-то не квитанцию, а музейный бланк, например.
Да, это тоже красиво выглядит. Тоже произведение искусства. Сегодня это так воспринимается, во всяком случае. Тогда, конечно, так не думали, естественно. Я хочу обратить внимание, как сделана реставрация этой вещи. Здесь подведены кромки, то есть когда края картины или холста в плохом состоянии, их подклеивают новым холстом, и вот это называется «подвести кромки».
Мы говорим с вами об авангардистах, а в истории оборота картин классиков – многовековые. Уж чего там находят, это вообще невероятно.
Например, еще один интереснейший случай оборота картины, это работа Фалька «В красной блузке. (Художница Лидия Васильевна Чага)», которая находится в Чувашском художественном музее, в Чебоксарах. Туда ее передала в свое время последняя жена, она же вдова, Ангелина Васильевна Фальк после смерти Фалька, она передавала картины в разные музеи России, так что Фалька можно найти во всех крупных музеях. Даже в Беларуси, Украине тоже там есть Фальк. И Фальк писал его на своей ранней картине 1910 года.
В 1941 году Фальк был нуждающимся человеком.
Да, он тогда был совершенно в полной неизвестности. Безденежье. Сидел в своей мастерской, и к нему приходили какие-то друзья. Это скульптор Лидия Чага, жена известного искусствоведа Н. И. Харджиева. Ее портрет до начала войны еще сделан.
На выставке «До востребования. Коллекции русского авангарда из региональных музеев» показали эту работу. Мы сняли старый каркас и сделали новую, двустороннюю раму. Так что можно было видеть две стороны. Работа еще интересна тем, что в дневнике Фалька, который он составлял уже где-то в 1920–1930-е годы, он как бы воспроизводил по памяти все свои картины, которые написал и делал маленькие зарисовочки. И писал: это продано, это где-то есть, это туда-то пошла. И вот одна есть зарисовка этой работы, где он пишет: «Пейзаж Финляндии, 1910 год. Сделано в Москве по памяти». И вот перед нами эта картина, сделанная Фальком по памяти. Тоже дает нам очень интересную биографическую черту.
К тому же, как правило, работы ранних периодов художников всегда интереснее и стоят намного дороже.
Да-да, естественно, но Фальк эту работу ценил. Потому что не зря он ее вспомнил и в дневнике ее записал.
Иногда оборот картины, это даже не просто сведение историческое, а это целый манифест или какое-то послание художника будущим поколениям.
Есть вещь Малевича «Сложное предчувствие». Это авторское название. На обороте ее такая надпись: «Сложное предчувствие», композиция сложилась из элементов ощущения пустоты, одиночества, безысходности жизни. 1913 год». Написана в конце 1920-х – начале 1930-х годов. Но вот эта информация о чувстве безысходности, одиночества и пустоты, о котором он говорит, это же его состояние того времени уже. Не 1913 года, а именно того, когда он писал эту вещь. Об этом мы уже говорили ранее.
Помимо информации мы еще получаем представление о характерах людей. Малевич, который все объяснял, потому что он рисовал и объяснял всему миру, и до сих пор мир это читает. А Родченко, который к обратной стороне относился так же серьезно, как и к лицевой, писал свое имя в центре, год. Или Гончарова, которая чего-то такое написала, одна из пятисот картин, и триста рублей.