Много ли советских шоферов стали покупать малых голландцев?
Наверное, он был единственным уже тогда. Потом он перешел к иконам. Но все это было для него поприще, которое занято другими людьми, а он искал чего-то своего. Вот его осенило, что надо собирать авангард. Он увидел его в каких-то собраниях, и та страсть в нем возгорелась. Страсть настоящая.
Авангард был в музейных запасниках, туда попасть было невозможно. Он рассказывал историю, когда хотел передать картины России в Русский музей. И директор музея В.А. Пушкарев сказал: «Дайте нам все. Мы у себя будем держать». А Кастаки ему: «Ну так вы ж все запрете в запаснике». Тот сказал: «Да». Кастаки сказал: «Нет, тогда не дам». У Кастаки была идея с самого начала это показывать. Есть его портрет замечательный на фоне картины Любови Поповой, любимой его художницы.
Вообще, у него была довольно трудная жизнь, надо сказать. Потому что он боролся все время с окружающей властью. Ему приходилось бороться, потому что у него была идея создать музей авангарда. Ему это абсолютно было запрещено, это не дали сделать. Он у себя в квартире сделал музей. В его квартире была так называемая шпалерная развеска, когда картины висят впритык друг к другу. Это был настоящий музей авангарда, только что этикеток не было. А так все было на самом деле.
Как вообще складывалась такая коллекция в то время, когда вообще все было закрыто?
С одной стороны, было все закрыто. А с другой стороны, были частные собрания. Были родственники – племянники, дети, внуки тех художников. И Кастаки сумел этой ситуацией воспользоваться. Он выходил, он искал все время, ему помогали многие люди. Искусствовед Василий Иванович Ракитин[44] ему помогал очень в этом деле. Находили адреса каких-то вдов, сирот. Притом Кастаки себя вел крайне благородно. Не то, как коллекционеры, пользуясь случаем, самое лучшее забирают себе, остальное оставляют. Он брал все. У него была идея, может быть, даже в каком-то смысле не осознанная такая, а интуитивная, что нужно получать и картины, и архив, если есть. Вот так он открыл Клюна.
Вот зачем власти такой персонаж какой-то странный?
Власть всегда же отличалась непоследовательностью.
Попустительством в данном случае.
Да, были исключения из правил. Дочь Кастаки Лиля рассказывала, его адрес, квартира была в списке мест, которые надо посетить иностранцам в Москве. Поэтому к нему шли, к нему ехали известные люди. Один из Кеннеди был его в квартире. К нему заходил Шагал, когда приехал в Москву. Они очень дружили, между прочим. Шагал даже надписал ему книгу: «Дорогому Кастаки. С благодарностью», а Марк Захарович просто так автограф не давал. Он ценил очень Кастаки.
Сошлось много чего, у Кастаки была интуиция необыкновенная. И вообще-то говоря, я считаю, что он спас многих художников таким образом. Он не только собирал, покупал, верней, у художников нонконформистов их работы. Он их поддерживал их таким образом. Никто ж другой не покупал. Он был, по-моему, единственный. Он их кормил, поил. Они к нему приходили, он был страшно хлебосольный человек. Дома устраивал какие-то обеды, ужины. Они же все полуголодные были.
На какие деньги это делается обычно? Как это происходит, когда у тебя нет капитала стартового, когда ты живешь в советской стране? Будучи шофером, начинаешь покупать малых голландцев?
Я думаю, что он получал неплохую зарплату.
Или потом перепродавалась часть коллекции?
Цены-то были мизерные.
У Зверева тогда покупали работы по пятьдесят или по шестьдесят рублей гуашь, акварель. И масло большое, в полтора метра на метр, было сто пятьдесят.
Я помню, как Кастаки пришел к нам домой и спрашивает моих родителей: «Слушайте, купить мне эскиз какой-то Шагала в комиссионном на Арбате за сто пятьдесят рублей?» Они сказали: «Покупай, конечно». Он купил.
Дороговато, но ладно.
В общем, это зарплата большая была месячная.
Наверное, между коллекционерами есть же какой-то дальнейший оборот, да?
Конечно. Они связаны все друг с другом. Они меняются, перепродают, что-то. У него же была функция еще такая замечательная. Он популяризировал авангард в мире. Он ездил с лекциями в Америку, в Европу. Там выступал. Кое-что, наверное, там продавал.
Когда жил еще в СССР?
Да-да, еще в советское время.
Значит, его позиция была не случайна, то есть он был нужным человеком.
Да, он был нужным, но тогда авангард был не нужным. Тут есть парадокс свой. Например, проводы Кастаки. Он был вынужден уехать.
Почему?
Его травили страшно. Последние год-два жизни угрожали, звонили. Сожгли дачу. Где погибло много работ.
А в чем была идея?
Стал неугоден власти. Он слишком стал большой. Стал место занимать, как явление. И уже стали вопросы возникать. А чего это он авангард популяризирует, а мы его не признаем как бы. В музеях его нет. Он уехал не просто так, а он оставил часть коллекции Третьяковской галерее. Завещал ее, как бы отдал. Была договоренность с государством.
То есть это отступная?
Да и отступная абсолютно в его духе. Потому что он настаивал, чтоб брали лучшие вещи. Когда делили его коллекцию. Он говорил: «Возьмите вот эту вещь. Это прекраснейшая работа этого художника». Они говорили: «Георгий Леонидович, ну у нас уже есть этот художник». – «Нет, возьмите. Я хочу, чтоб в Третьяковской галерее вот это было».
Это невероятный человек. Другой бы сказал: «Ну, не хотите – ладно, я увезу». Для него раздел коллекции был очень тяжелым. Он страшно любил Россию и уезжать не хотел.
И он недолго после этого прожил?
Да, недолго. Он жил в Греции. Кстати говоря, последние годы жизни он сам стал писать картины. И находясь в Греции, в этой солнечной прекрасной стране, он писал зимние пейзажи российские, с церковками и деревенскими домиками.
Шагал тоже покосившиеся заборы витебские писал в Париже.
Да. Вот такая у него была удивительная жизнь. И конечно, семья у него замечательная. Лиля Кастаки сохранила эту коллекцию, не распродала ее по кусочкам в разные коллекции мира. Благодаря этому теперь в Салониках есть музей современного искусства. Коллекция Кастаки.
Поразительно, находятся какие-то гениальные люди, которые в очень неприветливых обстоятельствах умудряются достичь подобного величия.
Покрас Лампас
Каллиграфити
Мы живем в эпоху, когда искусства сливаются воедино, и из синтеза рождаются новые искусства. То, что мы представим вам сегодня, унаследовало прежнее название. Слились каллиграфия и графики, получилось каллиграфити. А кстати говоря, слово вы придумали?
Каллиграфити? Нет, это слово появилось порядка 11 лет назад, это течение, которое зародилось в Европе на стыке трансхудожников, которые после граффити стали искать новую среду для самовыражения. И одним из них был известный графитчик Нильс Шу Меульман из Амстердама, который основал это движение и придумал термин.
Насколько я представляю себе искусство каллиграфии, я знаю, что люди идут к нему очень долго. Что это месяцы и месяцы начертания, прописи, как в первом классе – палочки, кружочки, курсив, прямо и так далее. Как это в вашем случае? Вот человек, который берется за каллиграфити, это тоже тяжелая довольно школа чисто технической подготовки?
Абсолютно. Это тысячи часов практики.
Я пробовал сам, но я не занимаюсь граффити в прямом смысле. Ну что такое баллончик и маркер и как это все делается, все-таки там рука работает немножко по-другому – чуть правее, чуть левее и, в общем, может быть, даже только лучше будет, если ты промахнулся. А в случае с каллиграфией – там железная дисциплина, как это соединить. Может быть, в этом есть суть, что вот эта железная дисциплина и свобода соединяются? Вообще, вы можете как-то описать тот вид искусства, которым вы занимаетесь?
Само понятие «каллиграфити» подразумевает как раз ту экспрессию, ту свободу в работе, где вместо стандартной какой-то сетки, разметки, отношения, ширины штриха к высоте штриха появляются определенные закономерности. Например, амплитуда движения руки, поверхности для работы, построение композиции для зрителя. Потому что масштаб всегда разный и нужно понимать даже точки обзора.
Вы сказали, амплитуда. Как работает ваша рука?
Абсолютно по-всякому. При этом иногда к движению руки добавляется движение корпуса тела, длина инструмента, то, насколько тяжелый инструмент, тип пишущего инструмента. Например, в каллиграфии более традиционный идет выбор бумаги, того, как тушь скользит по поверхности. Здесь же порой получается так, что краску нужно разбавлять водой либо добавлять какие-то интересные связующие вещества. Смотреть плотность пигментации краски.
А что является поверхностью в вашем случае? Или все, что угодно?
Само понятие «каллиграфити» говорит о том, что можно писать где угодно. И я, наверное, писал на абсолютно нестандартных местах, начиная от каких-то фасадов зданий, крыш, площадей, каких-то бетонных поверхностей.
Кузова автомобиля в том числе.
Да, в том числе.
Кстати говоря, это что-то, что потом остается. Это же ведь не одноразовая штука. Или потом какой-то лак, чтобы это зафиксировать?
На самом деле выбор краски часто подразумевает, что краска устойчива к механическим либо каким-то другим повреждениям. Поэтому у краски есть свойства, например, нитрокраска, которая очень быстро сохнет и имеет в составе тот самый лак, который используется для покраски автомобилей. Тогда он схватывается, и поверхность максимально долго может продержаться.
Очевидно, это влияет на способ вашей работы. Скорость высыхания, тягучесть, текучесть и так далее. То есть вы должны точно понимать, что у вас сейчас в банке и как она будет себя вести, когда вы начнете двигать руку по поверхности. Да?